– Я все поняла, – возбужденно перебила девушку Нина Ивановна. – Вы думаете, что моя девочка пропала из-за того, что знала о каких-то делах своего начальника?!

– Не исключено, что так и есть, – не стала отрицать Галина. – Поэтому очень важно, чтобы вы вспомнили все, что говорила ваша дочь о своей работе и особенно о нем, о Ступине.

– Что говорила? Да ничего такого особенного я и не слышала от нее никогда. Анфиса всегда его хвалила и жалела.

– Жалела? – удивилась Галя. – Почему?

– Говорила, что очень уж много он работает, совсем не отдыхает. Если она ему не напомнит, что обедать пора, сам он и не вспомнит. Не напомнит, что таблетку пора выпить, – и думать о лекарстве забудет… А знаете, есть у меня сомнения по поводу одного разговора, только не знаю, поможет ли это вам, – задумчиво проговорила Нина Ивановна.

– Какого разговора?

– Это произошло в тот день, когда Ступина похоронили. Я неважно себя чувствовала, Анфиса на поминки не поехала, вернулась после похорон. Она кому-то позвонила, долго разговаривала, а потом сказала что-то очень странное, я даже испугалась.

– Что за «странное»? – напряглась Галина.

– «Я уверена, что он умер не своей смертью, сердечный приступ был искусственно спровоцирован. Его убили», – передала слова дочери Нина Ивановна.

– Кому она это сказала?

– Я не знаю, а спросить неудобно было, – пожала женщина плечами. – Анфиса разговаривала в кухне, я в своей комнате лежала. Потом я в туалет пошла, он рядом с кухней расположен. И услышала эту фразу. Анфиса меня не видела, дверь в кухню была прикрыта. А когда я спросила у нее – что за странные такие разговоры, кого это там убили, – она засмеялась и ответила, что я все неправильно поняла. Оказывается, они с подругой обсуждали новый детектив Удальцовой. Это уж потом, когда Анфиса пропала, я стала все ее разговоры в памяти перебирать и о той беседе по телефону вспомнила. Я рассказывала об этом следователю, только он как-то прохладно к этому отнесся. Сказал, что ответ моей дочери насчет обсуждения детектива вполне правдоподобен и ничего в этом странного нет.

– А имя подруги вы случайно не услышали? – спросила Люсьена.

– Нет.

– Интересно, кому же она могла такое озвучить? – задумчиво нахмурилась Галина. – Недаром все-таки у меня возникли сомнения во время разговора со Ступиной. Я прямо спинным мозгом почувствовала: что-то здесь не то!

– Вы о чем? – заволновалась Нина Ивановна.

– Нет-нет, это так, мысли вслух, продолжайте, – поторопилась отвлечь женщину Галина.

– Так вы думаете, что Анфиса меня все-таки обманула и никакой детектив они не обсуждали? – спросила женщина.

– А вы сами разве не догадываетесь?

– Анфиса никогда меня не обманывала, она с раннего детства была правдивой, эдаким борцом за справедливость. Когда она мне объяснила про детектив, я поверила и успокоилась.

– Видно, напрасно, – проговорила Люсьена. – Я бы на вашем месте не поверила такому объяснению, тем более после похорон. Вы же прекрасно знали, что Ступин умер от сердечного приступа, и могли бы догадаться, что речь шла именно о нем.

– Ой, деточки мои дорогие, сейчас я это и сама понимаю, а тогда я болела сильно. Так плохо себя чувствовала, что не до Ступина мне было, – откровенно призналась Нина Ивановна. – Знать бы, где упаду, соломки бы подстелила. Теперь уж поздно об этом говорить, пропала моя девочка, что мне теперь делать – ума не приложу, – и она залилась слезами. – Помогите, ради Христа, умоляю! Ведь умру я без своей доченьки, дня не смогу прожить, если с ней что-нибудь… не приведи, Господи, – прошептала она, набожно перекрестившись. – Ведь в ней – вся моя жизнь. А зачем она мне, жизнь эта, без нее?

– Успокойтесь, Нина Ивановна, – тихо проговорила Люсьена, поглаживая женщину по плечу. – Мы постараемся сделать все от нас зависящее. Может, вам валерьяночки накапать? Выпьете, сразу же легче станет.

– Нет, не нужно, у меня свои таблетки есть, – отказалась клиентка, сморкаясь в носовой платок. – Эти дни только на них и держусь, а иначе совсем спать не могу. Все кажется, что вот-вот дверь откроется и моя доченька в квартиру войдет. Так и сижу у окна, все жду, пока сон прямо на месте меня не сморит. А вам спасибо за заботу и внимание, вы очень хорошие девушки. Вот и моя Анфиса, ну такой заботливой была, такой внимательной, – вздохнула Нина Ивановна и снова заплакала: – Где она теперь, моя кровиночка? Что с ней?.. А знаете, я еще кое-что вспомнила, – неожиданно встрепенулась она. – Накануне того дня, как она пропала, Анфиса договаривалась встретиться в пятницу вечером с каким-то молодым человеком… его Владимиром зовут.

– Что за Владимир?

– Я не знаю, кто это такой, не видела его ни разу, но он тоже работает в компании «Салют».

– Слушай, Галя, может, лучше завтра съездим еще разик? – спросила Люсьена, затравленно озираясь по сторонам. – Смотри, как темно, мне так страшно! Давай к машине вернемся и домой поедем, а завтра с утречка и…

– Люсь, мы с таким трудом пробрались мимо охранников, обидно назад возвращаться, – перебила ее Галя. – И вообще, как тебе не стыдно, ведь ты взрослая женщина. Чего ты боишься-то?

– Я с детства боюсь кладбищ, у меня фобия, – откровенно призналась Люсьена.

– Нечего выдумывать, пошли. Всего ничего идти, два шага сделать, и мы на месте, – отмахнулась Галина.

– Ничего я не выдумываю, у меня действительно фобия, – буркнула Люсьена, не двигаясь с места. – Когда мне было одиннадцать лет, я в деревню к бабушке отдыхать поехала. Там образовалась целая компания, и мы с мальчишками поспорили, что не испугаемся ночью среди могил пройти. Ну, и поперлась я туда сдуру с двумя подружками. Представляешь, на следующий день одного деда хоронить собирались и могилу уже вырыли. Я случайно в нее и провалилась, а девчонки испугались и убежали. Я там часа, наверное, полтора просидела, пока взрослые с фонарями не прибежали и не вытащили меня. Спасибо, подружка одна к бабушке моей примчалась и сказала, что меня надо спасать. Представляешь, чего я натерпелась в чужой могиле? С тех пор у меня фобия и появилась: боязнь кладбищ.

– Люся, это же в детстве было, а сейчас-то чего бояться? – пожала Галина плечами. – Когда я была маленькой, в моей комнате гардероб стоял. Я его до смерти боялась, думала, что там чудовище живет. Что же, мне и теперь от всех шкафов подряд шарахаться? Детские страхи – это всего лишь детские страхи, мы уже взрослые тетки, нам бояться стыдно. Тем более что мы не на прогулку сюда приехали, а по важному делу.

– Нашла с чем сравнивать: какой-то гардероб – и кладбище! Лучше завтра приедем, – в который раз повторила Люсьена, продолжая со страхом оглядываться по сторонам.

– Не следует откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. И потом, завтра будет уже поздно, я взяла у вдовы трубку только на одну ночь. Люся, перестань трусить, я же рядом.

– Это меня и беспокоит больше всего, – проворчала Люсьена. – Только ты могла додуматься до того, чтобы в такое время притащиться на погост!

– Немедленно прекрати нытье, мы вместе думали, между прочим. А время совсем еще детское, семь часов вечера, – недовольно огрызнулась Галина.

– Так зима же на дворе, в семь часов темно, хоть глаз выколи. И как только меня угораздило тебя послушаться? – не унималась Люсьена. – Расскажи кому-то, ведь не поверят, что две взрослые бабы на кладбище завалились, да еще и в потемках! Настоящие идиотки, иначе нас никак не назовешь.

– Хватит причитать, Люсьена, – дернула ее за руку Галина. – Нечего тоску наводить, и без этого тошно. Посмотрим на этот пресловутый склеп, сделаем то, зачем пришли, и сразу же обратно. Раз уж взялись за дело… денежки к тебе не прибегут просто так. Ты же должна понимать – чтобы их заработать, нужно раскрыть дело! А что для этого требуется? Правильно: следует быть во всеоружии и делать все вовремя. Пошли, склеп совсем рядом, его отсюда видно.