На кухне послышалась тихая возня. Генри приподнялся на локтях и прислушался, так и есть, не его одного снедает беспокойство. Мальчик встал, надел свободные штаны и вышел из спальни, потирая глаза от яркого света, что вмиг ослепил его.

- У-у-у и тебе не спится? – протянул Дилан, плюхаясь на стул.

Генри проморгался и различил силуэт брата, растрепанного и злого, как и он сам.

- Долгая ночь, - Генри опустился напротив близнеца и отобрал у того чашку с крепким чаем с мятой, аромат которой разлился по всей кухне.

- Что нарушило твой покой? – Дилан встал и заварил себе еще чая.

- Твой трезвый взгляд на многие вещи.

- Ты об Эване?

- Как догадался?

- Это не так сложно, он у тебя сейчас главная забота, способная внести душевный дискомфорт в твою жизнь.

- Бог мой! Где твой диплом психолога?

- Не ерничай, тебе не идет. Особенно, когда у тебя такая печальная мордашка, - Дилан сделал несколько осторожных глотков горячего напитка, не теряя брата из виду, - Расскажешь?

- Мы разошлись. Больше говорить не о чем.

- Самые долгие твои отношения, - усмехнулся Дилан.

- Иди на хер, - отмахнулся Генри, - У тебя то какие проблемы?

Дилан отвел глаза в сторону, делая вид, что внимательно следит, как светлеет за окном небо. Он не мог скрывать от Генри своего желания заполучить Виктора, но и не знал, как ему все объяснить, чтобы избежать ненужных разговоров. Дилан молча пил чай, игнорируя ожидающий взгляд брата, и все же решил показать тому наглядно свою проблему.

- Пошли, - парень встал и махнул рукой Генри.

Мальчики вошли в спальню Дилана, которую он теперь делил с объектом своих страстей.

- Смотри, - парень махнул в сторону Вика, раскинувшегося на кровати.

Виктор единственный, кто в столь ранний час спокойно спал в своей постели. Мерное, умиротворенное дыхание, вздымающаяся грудная клетка ему такт, губы приоткрыты и блестят оттого, что молодой человек облизывает их во сне, веки плотно смежены, одна рука закинута за голову, вторая покоится на плоском животе. Светлые волосы беспорядочными прядями разметались вокруг головы, одеяло сбито в ногах, а сами они широко разведены. Дилан невольно облизнулся, возбуждаясь только от одной картины спящего брата.

- Как считаешь, можно спокойно спать, когда рядом такой кусок соблазна? – шепотом поинтересовался он у близнеца.

- Определенно, нет, - сдерживая смех, ответил Генри и утащил брата обратно на кухню, что бы тот окончательно не истек слюной.

- Он не поддается на провокации, - печально заметил Дилан, усаживаясь перед своей пустой чашкой.

- Он тебя хочет, - Генри вспомнил тот глупый инцидент с поцелуем после вина.

- И не скрывает этого, но все равно на каждое мое движение в его сторону смотрит отрицательно.

- Дилан, а куда делать твоя ненависть?

- Испарилась, оставив после себя только неудовлетворенное желание.

Дилан давно уже заметил, что перестал воспринимать Виктора, как постороннего человека, наоборот, с каждым днем, с каждым взглядом в его сторону мужчина становился все желаннее, но от этого не менее недосягаемым. Злило. Дилана безумно злила вся ситуация, его тяга к Вику, и нежелание последнего уступать волшебному слову «хочу».

- И что ты планируешь делать? – Генри знал, что брат просто так не отступиться, Виктор уже попал в раздел «мое» у этого упрямого человека и попал под прицельный огонь методов и средств достижения цели любым путем.

- Знаешь, что является основой мироздания?

- Боюсь не угадать, у тебя не все, как у нормальных людей, поэтому просвети.

- Все просто, братишка, это секс.

- Пф, и почему я не удивлен? – Генри только скривился, как это ни печально, но у брата многое сводилось именно к этому действию.

- Ты мой брат-близнец и должен знать каждый закуток моей души, - ответил Дилан, растекаясь по стулу.

- Это не показатель, знать тебя невозможно, ты слишком переменчив.

- Ошибочка, я переменчив во многом, но мое гордое «я» не меняется.

- На мой взгляд, ему не мешало бы измениться и найти себе другую опору в жизни. Дилан, нельзя все завязывать на близкие интимные отношения.

- Генри, дорогой мой, ты всегда вел себя как монах при виде шлюхи, тебе самому пора менять взгляды на жизнь.

- Мы сейчас говорим не обо мне, - Генри улыбнулся, мысленно соглашаясь с братом, но он ни за что в жизни ему в этом не признается, - Виктор не тот человек, с которым можно просто перепихнуться пару раз.

- Считаешь, что стоит прикинуться влюбленным идиотом? – Дилан задумчиво посмотрел в потолок, словно ждал от него ответа и прикусил нижнюю губу.

- Актер из тебя отвратительный, - Генри скривился, воображая, как близнец будет стоять перед Виком на одном колене и взахлеб читать любовные стихи, - попробуй дать этому чувству поселиться в твоем сердце.

- Генри, тебя сильно стукнули головой. Зачем мне это надо?

- Ты же любил меня, - парень опустил взгляд в пол и слегка покраснел.

- Любил и люблю, ты мой самый родной человечек на земле и это не изменится, не смотря на отношения между нами. То, что было раньше…. Мы запутались и получили такой результат. Я не жалею, не подумай…

Дилан ласково посмотрел на вскинувшегося и закипающего Генри и решил постараться объяснить свою точку зрения.

- Ты действительно был самым ярким очагом моего внимания, моей тяги, хотел тебя до ломоты в костях каждую минуту. Но ты - это ты. Генри, ты единственный на белом свете. С Виктором все по-другому, я не могу заставить себя считать его своим братом. Я не сидел с ним на соседнем горшке, не делился игрушками и сладостями. Я увидел его первый раз в жизни едва больше пары месяцев назад. Он для меня мужчина, посторонний мужчина, которого я хочу.

- Тяжелый случай…, - пробормотал Генри, впечатлившись словами близнеца.

Сам Генри считал Виктора старшим братом и никак не смотрел на него, как на объект возможной любви или страсти. Ему трудно было представить себя на месте Дилана, влезть в его шкуру, в его мозги и понять, что тот чувствует, недаром они всегда были слишком разными во всем.

- Но почему ты не хочешь, ну, влюбиться в него по-настоящему? Мне кажется, если ты покажешь ему такие чувства, искренние и настоящие, то он даст тебе шанс…

- Не хочу и не буду. Не нужны мне эти чувства, - Дилан отвернулся, удивляясь непроходимой упертости брата.