На небольшой очистившейся от снега площадке все так же стояли мужчины городка, опираясь кто на копья, кто на толстые палки, словно они и не уходили с того места, где он увидел их первый раз. И от них исходила ненависть и неприязнь. Так собаки встречают чужака, щеря клыки, и готовые по первому знаку хозяина броситься и разорвать его просто за то, что он чужой, пришлый.
Возле крепостной ограды на бугорке, осыпанном зеленью первых выбившихся наружу к весеннему солнцу цветов и травинок, сидел Куян, горестно наклонив голову, покусывая ногти на пальцах, кровь сочилась по исцарапанному лицу.
Едигир подошел к нему и опустился рядом на корточки.
– Что мне делать? – спросил он тихо. – Я бы сам давно ушел от вас, но хан Аблат не пускает. Человек не всегда виноват в том, что с ним происходит. Я бежал от врагов, думал среди вас найду друзей, но и тут я никому не нужен. Ты хотел убить меня, так уж лучше бы убил. На, – обратился он к юноше, вытаскивая из ножен свой собственный нож, – убей. Я так хочу!
Но парень подскочил как ужаленный. Попятился от него, испуганно вытаращив глаза.
– Нет, я не могу убить тебя просто так. Не могу…
– Совсем недавно мог, а теперь… Что за народ… – Едигир решительно встал и направился к сторожевой башне.
Едва он подошел к лестнице, как сверху прозвучал повелительный окрик:
– Эй, тебе нельзя подходить к стене. Хан не велел.
– Плевал я на вашего хана. Стреляй! Стреляй! – закричал Едигир. – А то залезу наверх и сброшу тебя вниз. Стреляй, тебе говорят!
Стражник, не ожидавший такого оборота, начал поспешно натягивать тетиву, а Едигир в исступлении затряс приставную лестницу, пытаясь сбросить ее на землю. Вдруг кто-то схватил его за руки сзади и потащил в сторону от башни.
– Идем, я помогу тебе, – услышал он громкий шепот. Обернувшись, увидел Куяна, пытавшегося оттащить его.
– Чем ты можешь помочь мне? Убить? Так ты не захотел это сделать, когда я попросил. Пусть меня убьют здесь… Пусть…
– Я помогу тебе бежать, только умоляю, пошли отсюда. Пошли в твою землянку.
– Ну, хорошо. Пойдем. – Едигир успокоился и зашагал чуть впереди, даже не взглянув на подбежавших к ним мужчин селения, готовых, судя по всему, прийти на помощь Куяну.
В землянке он бросился на старые овечьи шкуры, и в нос ему пахнуло такой кислятиной и затхлостью, что захотелось завыть, закричать во весь голос. Земля со стороны стен отсырела, и талые капельки воды медленно сочились, падали на шкуры, скапливались в лужицы на полу. Не было сил смотреть на убогое помещение, в котором ему предстояло провести остаток жизни. Не для того он остался жив, бежал со своей земли, чтобы сидеть в грязной, осклизлой земляной норе.
Его тревога и недовольство передались, видно, и юноше, который зябко повел плечами, ощутив сырость и затхлость землянки. Он робко подошел к висевшему на бревне колчану Едигира и увидел привязанное сбоку монисто, которое он смастерил в подарок Анисе.
– Какое красивое, – не удержался он от возгласа, – для кого это?
– Возьми, подаришь своей девушке. Она ведь все равно будет твоей. Я не смогу быть ее мужем, – Едигир засмеялся и повернул голову в сторону парня, – я же не вашей породы. Я – чужой!
– Как я могу взять такой знатный подарок? – парень, казалось, и не слышал горестных слов Едигира, – за него можно табун коней выменять. Ай-й-й! Какое красивое!
– Бери! Я дарю тебе. Но дай слово, что, когда подрастет мой сын, не станешь обижать его и, – он чуть помолчал и, словно решившись на что-то, добавил: – Назовите его Едигиром, в честь моего родственника. – Договорились? А теперь давай о деле. Как ты поможешь мне бежать? Говори.
– Бежать надо ночью на лодке. Сегодня ночью лед тронется, и никто не кинется догонять тебя по воде.
– Не захотел убить меня в открытую, так теперь утопить меня хочешь. Молодец, ничего не скажешь. Да…
– Другого случая не будет. Можешь отказаться, смотри сам. Пойдешь пешком, и тебя нагонят к вечеру. Решай.
Едигир задумался, находя, что в словах парня есть смысл. Конечно, ночью плыть среди льдин опасно и рискованно, но уходить пешком действительно не стоит и пробовать. Нагонят и тогда уж точно убьют.
– Провизии в дорогу соберешь? – парень кивнул в ответ и показал рукой на противоположную стену, на которой обнажились крепежные бревна.
– Дыру надо сделать, чтобы стражники не увидели. А я приду за тобой в полночь. – И, тяжело вздохнув, пошел к выходу.
– Постой, – догнал его Едигир, – на, возьми, – протянул зажатое в руке монисто, – подари Анисе, но не говори, что от меня. – Втянув голову в плечи, парень покорно принял подарок и заспешил в центр городка, размахивая на ходу длинными руками.
Оставшись один, Едигир принялся рыть в противоположной от входа стене дыру, ссыпая мокрую землю прямо под ноги. Окончив работу, он упал на шкуры и заснул, чтобы быть готовым к очередной неясной дороге.
Ближе к полуночи действительно начался ледоход.
Льдины со скрежетом сшибались, выскакивали на берег, уходили под воду, спеша обогнать друг друга, тяжело плыли на север.
Едигир с Куяном перелезли в темноте через ограду крепости и спустились по крутому откосу к реке. Выбрали надежную лодку и столкнули ее в воду. Юноша подал беглецу мешок с едой и весла, захваченные из дома, придержал нос лодки и на прощанье подал руку:
– Прощай, – негромко проговорил Едигир и взмахнул веслом.
РАЗЛИЧНЫЕ СПОСОБЫ ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ
Открытую войну следует предпринимать в удобной для себя местности, при хорошем войске и располагая удобным для сражения временем. В противном случае надо воевать обманом.
Врага следует уничтожать, когда его силы истощены или когда он в неблагоприятной позиции.
Если войско врага состоит из лесных племен и таким образом готово бежать из сражения, то следует заранее подкупить их или пообещать награду в случае неучастия их в битве.
На уставших от военных приготовлений следует нападать немедля или же напугать их стадами коров, буйволов, верблюдов, покрытых сухими кожами мешками с мелкими камнями, а потом уже ударить по расстроенному войску врага, отступающему и потерявшему способность управлять слонами и лошадьми, или же следует ударить по войску врага, стоящего лицом к солнцу.
Пустыня, леса, теснины, болота, горы и низменности, неровности, суда, стада коров, обоз, туман, ночь – вот наиболее подходящие условия для устройства засады.
Из древнего восточного манускрипта
Обретение веры
Воспоминания мучили, как застарелая болезнь. Вновь и вновь он видел себя плывущим по бурной ожившей после зимнего сна реке, что несла его несколько дней вдаль от людей, страдающих болезнью, зовущейся Страхом. Народ, пораженный ею, обречен.
Река, ее живительные брызги, словно смыли с Едигира всезаражающий дух смерти, которая приходит вслед за страхом. И на этот раз боги спасли его, пощадили, вырвали из ловушки, уготованной судьбой.
«Почему человеку ниспослано так много испытаний? За что они? Так выковывают сабельный клинок: то накаляя докрасна, то бросая в ледяную воду, а потом вновь в огонь и так до тех пор, пока он не станет упругим, готовым выдержать любой удар, не лопнуть, не сломаться. Неужели и мне предстоит то же самое? В чьих руках я стану послушным и несгибаемым оружием? И есть ли у меня право выбора или дано лишь рубить, резать, идти на прорыв? Кто даст ответ на эти вопросы?»
Едигир только заступил на караул, и ему предстояло до полудня выстоять на башне, вглядываясь в темный лес, подступавший вплотную к городку. Хорошо было остаться одному на высоком помосте, когда поднимаешься выше всех, уподобляясь птице, становишься невидимым для других обитателей городка и никто не мешает перебирать в памяти события прошедших лет.
Казалось, после ухода с иртышских берегов он прожил вторую, новую жизнь, так не похожую на прежнюю. Где-то в глубине души возникло ощущение тревоги. Он чувствовал, что это лишь начало испытаний, первые шаги длинной-предлинной дороги, которую еще предстоит пройти.
