Уже совсем рассвело, когда явился Бузони - как всегда, чинный и строгий - и сообщил, что все снимки получились - ни одного испорченного. Крист не подвел.

- Садитесь, пейте, маэстро, великолепное вино. - Донахью хлопнул Бузони по спине. - Почему не пришли все? Я уже перестал сердиться. Берите стакан.

Бузони поправил галстук и одернул пиджак:

- Спасибо, я не пью. А другие не пришли потому, что пребывают в состоянии крайнего опьянения - все лежат на полу.

19

После ночного дежурства Идэ захотелось проветриться. В последние дни у него совсем не было аппетита и часто побаливал затылок. Он поднялся на верхнюю палубу. На ней было довольно много пассажиров. Очевидно, все, кого качка уложила в первые дни рейса, ожили и выползли из кают.

Широкоплечий миссионер долго разглядывал в бинокль островок, затем сообщил красивой седой даме в зеленом пальто:

- Это остров Гарднер. На нем, если не ошибаюсь, есть церковь. Смотрите, справа плывет кит, - вдруг закричал он.

Пожилой американец в темных очках тоже посмотрел в бинокль и безапелляционно изрек:

- Сразу видно, что ваше преподобие не в курсе земных дел. Этот кит входит в состав американского тихоокеанского флота и вооружен торпедными аппаратами и сорокамиллиметровыми пушками.

Седая дама взяла бинокль у миссионера.

- За китом пенится вода, - констатировала она. - Это настоящий кит.

- Пенится вода потому, что миноносец движется со скоростью сорок узлов, - возразил американец.

- Марико, идите сюда! - Дама передала бинокль девушке в красном плаще. - У вас нормальные глаза, не пропитанные спиртом. Подтвердите, что это кит,

- Советую встать на сторону истины, а не болезненного упрямства, сказал американец. - Это явный миноносец, мисс Хаями.

Девушка рассмеялась:

- Я ведь немножко близорука. Боюсь, что опутаю. Вы держите пари?

- К сожалению, нет. - Американец покосился на даму. - А следовало бы.

Идэ остановился у борта и внимательно оглядел девушку. Судя по имени, японка. А Терано принял ее за кореянку, вероятно, из-за высокого роста. Наверное, гавайская японка - манеры у нее западные, отлично говорит по-английски, без всякого акцента, без труда выговаривает "эль".

Марико посмотрела в бинокль, опустила его и бросила лукавый взгляд на американца:

- Из этого миноносца только что брызнул фонтан.

Миссионер прыснул. Седая дама повернулась к американцу и ласково протянула:

- Это, наверное, гибрид. Помесь миноносца с китом.

Американец дернул головой.

- По этому случаю угостимся гибридом. - Он взял миссионера под руку. Я ставлю джин, а вашему преподобию придется взять вермут. А нашей даме поднесем коктейль... только томатный.

Дама фыркнула:

- Я не настолько стара, чтобы пить дурацкие соки. Поднесите мне американский бурбон со льдом.

Мужчины ушли в бар вместе с дамой. Марико скользнула взглядом по Идэ и заговорила с проходившей мимо толстой японкой.

Идэ побродил минут десять по палубе и спустился вниз. Он сообщил Терано, что таинственная кореянка оказалась самой обыкновенной гавайской японкой. Зовут ее Марико, а фамилия не то Хаяма, не то Хаями - хорошо не разобрал, потому что фамилию произносил американец. Из подслушанного разговора выяснилось, что она постоянно живет в Гонолулу.

- Если японка, нам нечего опасаться ее, - сказал Терано.

- Но она знакома с молодым миссионером и американцем в темных очках. И при мне стала болтать с толстой японкой, кажется, женой нашего вице-консула в Нью-Йорке. Что-то больно общительна.

- Может быть, она наша... только работает по другому ведомству...

Идэ пожал плечами:

- А может быть, зря подозреваем и английского миссионера, и пожилого американца? Они заговаривали с нами и не боятся попадаться нам на глаза. Я думаю, если за нами ведется наблюдение, то это должны делать незаметно.

- Скорей всего, мы преувеличиваем опасность, - произнес Терано, зевая и потягиваясь. - Не так уж страшна американская разведка, как у нас считают. Возьми эту недавнюю историю в Кобэ. Говорили, что американский консул - один из лучших работников их разведки, а на поверку оказался самой обычной разиней. Мы подсунули ему трех наших и дурачим его уже целый год - кормим дезинформацией. И другие американские разведчики, наверное, недалеко ушли от него. У них нет традиций и опыта. Их разведка, пожалуй, напоминает любительскую спортивную команду.

- А те шифры, которые имеются у нас в четвертом отделе... их взяли в Кобэ?

- Не только в Кобэ. Один шифр мы купили в Португалии у помощника морского атташе, В общем, их разведчики... - Терано махнул рукой.

Идэ усмехнулся:

- В общем, ты прав. Американские военные пропитаны штатским духом, и вряд ли у них могут быть такие мастера разведки, как у англичан и немцев. Но нам все-таки надо быть настороже, особенно теперь. Если американцы собираются предпринять что-либо против нас, то сделают это к концу путешествия, рассчитывая на нашу усталость и притупление бдительности.

Терано кивнул головой:

- Успокаиваться, конечно, нельзя.

- Лишняя предосторожность никогда не повредит. - Идэ бросил взгляд на чемодан. - Давай теперь и дежурить и отдыхать в этой каюте, а ту совсем закроем. Обезопасим себя на все сто процентов.

20

Гонолулу остался позади. Уайт долго смотрел на угасший вулкан, возвышающийся над городом. Потом перешел к другому борту - отсюда был виден остров Мауи с горой Халекала. У самого борта в шезлонге сидела девушка в красном плаще, японка или кореянка, на голове у нее был белый платок. Она читала маленькую книжку. Уайт замедлил шаг и прочитал на обложке имя японского поэта Китахара Хакусю.

Девушка слегка спустила книгу и взглянула на Уайта. Продолговатые глаза, пухлые губы, маленький аккуратный носик, как у японских кукол. Она улыбнулась уголком рта. Уайт кивнул ей головой.

- Простате за назойливое любопытство, - произнес он по-японски. - Я люблю японскую поэзию.

- Наверно, старинных поэтов. Европейцы обычно интересуются только классиками.

- Нет, я люблю и современных. И не только тех, кто слагает танка, но и тех, кто пишет стихи западного образца. Мне, например, очень нравятся Вакаяма Бокусуй и в то же время такие, как Такетомо Софу и Каваи Суймэй.

- А я люблю больше стихи. По-моему, танка все-таки ограничивает поэтическую фантазию. Танка вроде сонета, но еще более стеснительна.

- Вы живете в Нью-Йорке?

- Нет, я живу с мамой и бабушкой в Гонолулу, учусь в университете. Но сейчас еду в Окленд.

- Я сперва принял вас за кореянку.

- Вы наполовину угадали.

- Наполовину?

- Мой отец был японец, он умер, а мама моя - кореянка. - Она привстала и поклонилась. - Меня зовут Хаями Марико.

Уайт присел около нее. Они заговорили о поэзии. Марико сказала, что из американских поэтов любит Флетчера.

- Его стихи очень похожи на японские. Он, наверное, тоже знал японских поэтов. Вы любите его?

Уайт наморщил лоб и пошевелил губами:

- У него есть одна вещица. Она, наверное, переведена на японский. - Он стал читать:

Обломки на берегу, опавшие листья,

очертания кровель

в синеватой дымке

и ветка сломленной ивы...

Марико шепотом повторила последние строчки.

- Это из сборника "Японские эстампы". Там есть очень хорошие стихи.

- Но больше всех мне нравится... - Уайт сделал паузу и окинул взглядом девушку, - Хильда Дулитл... из той же группы.

- Она мне немного напоминает Йосано Акико. - Марико слегка покраснела и, отведя глаза в сторону, стала декламировать вполголоса:

Сказали мне, что эта дорога

меня приведет к океану смерти,

и я с полпути повернула вспять.

С тех пор...

Она вдруг остановилась. Мимо них прошел коренастый, с подстриженными усиками японец.

- Он каждый раз смотрит на меня, как удав на кролика, - тихо произнесла Марико. - Он похож знаете на кого? На скупщика живого товара. Наверное, едет в Америку покупать бедных девушек, а потом повезет их в Сингапур... А вы как думаете?