Но беда подкралась с другой стороны. Спустя полчаса после того как он заступил в ночное дежурство, у него начались боли в животе. Сперва покалывало, потом стало схватывать острее и острее.

– Как только выйдет, пойдешь за ним, – сказал Донахью Уайту, затем приказал Кристу: – А вы встаньте у поворота и, если Уайт подаст сигнал тревоги – поднимет обе руки, – пулей к тридцать девятой, стучите в дверь, затем сюда.

Уайт прильнул к двери. Началось напряженное ожидание. Донахью стал кружить по каюте, время от времени потирая виски. Профессор Дан, Морнингстар и Бузони начали партию покера.

Донахью остановился, ударил себя по голове и произнес свистящим шепотом:

– А что, если… не подействует? И он не выйдет никуда? Я с ума сойду.

Патентованные пилюли не помогли – они не могли так быстро подействовать. Рези усиливались с каждой минутой. Терано закрыл глаза и скрипнул зубами. Проклятые консервы, это они. Мидии или редька. Наверное, мидии. Он наклонился и прижал руки к животу – не помогало. Помассировал, двигая рукой по часовой стрелке, – стало еще хуже. Он закусил губу и, затаив дыхание, стал считать в уме, но, досчитав до тринадцати, сообразил, что это ни к чему. Схватывало все сильнее и сильнее – терпеть больше было невмоготу.

Вынув из ящичка листочек тонкой бумаги, смазал его клеем, потом вытащил из кармана пиджака нитку и застыл на месте. Переждав приступ, положил нитку около чемодана и хотел придать ей вид буквы «хо», но раздумал – не было времени. Он вышел из каюты, последним напряжением воли повернулся к двери и наклеил на дверь бумажку. И тут пришлось выдержать новый приступ – на лбу у него выступил пот. Он прижал руки к животу и медленно побрел вдоль кают.

Уайт закрыл дверь и обернулся:

– Пошел. Имей в виду: наклеил бумажку.

Уайт вышел, за ним Крист. Донахью вынул из портфеля листочек, смазал его клеем, в другую руку взял чемодан и, приказав Морнингстару стоять у приоткрытой двери, вышел.

Спустя минуту он влетел обратно с чемоданом, бросил его с шумом на пол и плюхнулся в кресло.

– Идите за ними… – сказал он Морнингстару, с трудом переводя дыхание. – Сообщите: операция финита. Все! – Он налил воду из графина и поднес стакан ко рту.

Профессор подошел к Донахью и поздравил с успешным окончанием дела. Бузони и Морнингстар последовали его примеру. Дверь распахнулась, вошел Уайт. Он посмеивался:

– Куросиво ругается по-японски тонким голосом и бьет себя, очевидно, по щекам. Слышно в коридоре.

– А какие у японцев ругательства? – поинтересовался профессор.

– Могу вас успокоить, профессор, – ответил Уайт. – Японцы на редкость бездарный народ по части ругательств. Им так же далеко до вас, как детской свистульке до тяжелой гаубицы.

– А где Крист? – спросил Донахью.

– Крейсирует около клозета, – сказал Уайт. – Наше второе снадобье тоже отлично сработало. – Он вдруг сделал испуганное лицо. – А ты после себя наклеил бумажку?

– Какую?

Уайт ахнул и схватил Донахью за руку:

– Ту са-самую… то-тонкую…

Донахью шевельнул уголком рта:

– Я всегда все помню. И не развожу истерики.

Терано пробежал по коридору, содрал бумажку с двери и, вскочив в каюту, подошел к чемодану. Ниточка лежала на том же месте.

Он погладил живот, потом похлопал по нему и широко улыбнулся. Напрасные страхи, зачем пугать себя выдуманными опасностями? Кому взбредет в голову лезть в каюту в половине второго ночи? И вообще в это время никого в коридоре не бывает, а особенно в этом тупике. Правда, какие-то двое, по-видимому пьяные, сейчас стояли перед каютой наискосок от клозета, искали что-то в карманах и на полу, наверное, ключ. Но больше никого в коридоре не было.

Он проглотил еще две пилюльки и сел на диван. Хотел прилечь, но раздумал: опасно. Несмотря на две чашки кофе, можно заснуть. Все-таки он здорово переволновался, а теперь наступит реакция. Боль в животе постепенно утихала. Больше нельзя есть в пути никаких консервов и вообще ужинать по-японски. Не стоит рисковать. Хорошо, что Идэ не узнает об этом случае. И о первом тоже.

Терано еще раз посмотрел на чемодан. Все обошлось благополучно. Он подумал: «А что, если бы украли чемодан?» У него похолодело внутри от этой мысли.

Вошел Крист и доложил: японец вернулся в каюту. Профессор Дан хлопнул в ладоши:

– Ну, теперь можно выпить. Выкладывайте, что у вас есть в погребах. Как насчет коньяка хэннеси экстра? Только чтоб был не моложе семидесяти лет.

Донахью мотнул головой:

– Еще рано торжествовать. Самое главное впереди – проявить снимки. А вдруг не получились? Тогда все пойдет насмарку.

– А ниточка лежала? – тихо спросил Уайт.

– Лежала. Я ее не сдвинул. – Донахью вынул бумажник и извлек оттуда конверт. – Вручи Пако, расписку не бери. Скажи, что он получит еще.

Морнингстар покачал головой:

– Значит, шампанского не будет? Нам можно идти?

– Идите, – сказал Донахью, – и помогите Кристу. Я не успокоюсь, пока не выяснится, получились ли снимки. Теперь все зависит от Криста.

Донахью закурил и поставил локоть на стол. Рука его дрожала, и дым от сигареты поднимался зигзагообразно. Крист тряхнул рыжей гривой и провел пальцем по животу:

– Если плохо получилось, сделаю харакири.

Донахью брезгливо скривился:

– Мне нужны отчетливые фотоснимки, а не ваши разрезанные кишки.

Донахью и Уайт остались вдвоем. Донахью вынул из шкафа бутылку шабли и налил себе и Уайту. Они осушили всю бутылку. Открыли вторую.

Уже совсем рассвело, когда явился Бузони – как всегда, чинный и строгий – и сообщил, что все снимки получились – ни одного испорченного. Крист не подвел.

– Садитесь, пейте, маэстро, великолепное вино. – Донахью хлопнул Бузони по спине. – Почему не пришли все? Я уже перестал сердиться. Берите стакан.

Бузони поправил галстук и одернул пиджак:

– Спасибо, я не пью. А другие не пришли потому, что пребывают в состоянии крайнего опьянения – все лежат на полу.

После ночного дежурства Идэ захотелось проветриться. В последние дни у него совсем не было аппетита и часто побаливал затылок. Он поднялся на верхнюю палубу. На ней было довольно много пассажиров. Очевидно, все, кого качка уложила в первые дни рейса, ожили и выползли из кают.

Широкоплечий миссионер долго разглядывал в бинокль островок, затем сообщил красивой седой даме в зеленом пальто:

– Это остров Гарднер. На нем, если не ошибаюсь, есть церковь. Смотрите, справа плывет кит, – вдруг закричал он.

Пожилой американец в темных очках тоже посмотрел в бинокль и безапелляционно изрек:

– Сразу видно, что ваше преподобие не в курсе земных дел. Этот кит входит в состав американского тихоокеанского флота и вооружен торпедными аппаратами и сорокамиллиметровыми пушками.

Седая дама взяла бинокль у миссионера.

– За китом пенится вода, – констатировала она. – Это настоящий кит.

– Пенится вода потому, что миноносец движется со скоростью сорок узлов, – возразил американец.

– Марико, идите сюда! – Дама передала бинокль девушке в красном плаще. – У вас нормальные глаза, не пропитанные спиртом. Подтвердите, что это кит,

– Советую встать на сторону истины, а не болезненного упрямства, сказал американец. – Это явный миноносец, мисс Хаями.

Девушка рассмеялась:

– Я ведь немножко близорука. Боюсь, что опутаю. Вы держите пари?

– К сожалению, нет. – Американец покосился на даму. – А следовало бы.

Идэ остановился у борта и внимательно оглядел девушку. Судя по имени, японка. А Терано принял ее за кореянку, вероятно, из-за высокого роста. Наверное, гавайская японка – манеры у нее западные, отлично говорит по-английски, без всякого акцента, без труда выговаривает «эль».

Марико посмотрела в бинокль, опустила его и бросила лукавый взгляд на американца: