Есть множество фактов, позволяющих судить о характере данных заявлений. История последних лет предоставляет достаточно убедительные доказательства пренебрежительного отношения к демократическим ценностям. Здесь речь не идет даже о той риторике американского руководства, когда, по мере развития военной кампании в Ираке, европейские страны были поделены на «Старую» и «Новую» Европу, невзирая на общественное мнение и превалирующие антивоенные настроения в этих государствах. Самую жесткую позицию занял Пол Вульфовиц, который ругал турецкое военное руководство за то, что оно допустило, что правительство Турции пошло на поводу у 95 процентов населения страны, и потребовал от турецкой стороны извинений и признания: долгом Турции как демократического государства является выполнение обязательств помощи США.
Выступление Вульфовица особенно примечательно, так как он является своего рода вдохновителем американского демократического крестового похода. Игнатиус, взывавший к нашему благоразумию, пишет о своих сильных впечатлениях от выступления П. Вульфовица в Хилле в Ираке. Там он «цитировал рассуждения Алексиса де Токвиля о демократии» и призывал иракцев начать «создание демократического общества», что, несомненно, произвело сильный эффект на собравшихся людей, которые находились в месте, где, как было доказано, впервые жертвами американских войск стали мирные иракцы{484}. Игнатиус объясняет, что Вульфовиц — это «знаковая фигура во всей иракской военной кампании» и при этом «главный идеалист в администрации президента Дж. Буша». Игнатиус выражал беспокойство, что П. Вульфовиц, возможно, даже «слишком идеалистически мыслит и что его страсть к обоснованию благородства намерений США в Ираке может преобладать над трезвостью мышления и прагматизмом, которые обычно свойственны военным стратегам». Сам же Вульфовиц, как «тонкий знаток арабского мира», говорил о том, что «для него невыносимо видеть, как жители арабских стран подвергаются бесконечным притеснениям и репрессиям, и его главной мечтой является их освобождение от гнета». И все же, полагает Игнатиус, «было бы лучше, если бы его голый идеализм был подкреплен, пусть даже самыми примитивными, соображениями о защите интересов США».
Хорошим доказательством приверженности П. Вульфовица ценностям демократии и его обеспокоенность судьбами различных народов служит тот факт, что он оказывал активную поддержку наиболее ужасным и кровожадным убийцам, садистам и агрессорам XX века{485}. Его верность демократии в полной мере получила выражение после начала военной операции, когда он опубликовал доклад «Слово и дело» (5 декабря 2003 года) о контрактах на строительство в послевоенном Ираке. Он заявил: «Необходимо обеспечить безопасность соблюдения ключевых интересов США», и, по его мнению, все страны, которые не выполняли приказы США, не могут претендовать на получение контрактов на строительство. Термин «безопасность» используется в своем привычном значении. Таким образом, корпорации «Хеллибертон», «Бектел», «Дж. П. Морган» и другие компании, работающие с правительством США, защищены от конкуренции со стороны фирм Франции, Германии и России, несмотря на негативные последствия для американских налогоплательщиков, которые может иметь такое частно-государственное сотрудничество.
Несомненным является только одно завоевание иракской военной кампании: свержение Саддама Хусейна. Этот факт должен быть с легкостью воспринят теми, кто критиковал США и Великобританию за их поддержку самых страшных преступлений иракского лидера, включая жестокое подавление шиитского восстания, которое могло привести к его свержению в 1991 году. Окончание правления Саддама было одним из двух позитивных следствий «смены режима» в Ираке. Другим следствием стала ликвидация экономических санкций, по причине которых сотни тысяч иракцев погибли, а иракское общество оказалось расколотым, но вынужденным поддерживать репрессивный режим в интересах собственного выживания. По этим причинам уважаемые международные дипломаты, которые руководили осуществлением программ развития Ирака — Дэнис Холидэй и Ханс фон Спонек — подали в отставку, что было вызвано, по словам Холидэя, протестом против режима американских санкций, являющегося не чем иным, как средством «геноцида» иракского народа.
Они были отлично осведомлены о ситуации в Ираке, так как через них постоянно проходили самая последняя информация и данные. Несмотря на то что ООН осуществляла контроль над обеспечением режима санкций, именно США настояли на введении наиболее жестких мер экономической блокады. Так что отмена санкций — это, несомненно, позитивное изменение для Ирака. Ликвидация тирании Саддама Хусейна также является долгожданным событием для иракского народа, однако для этого совсем не обязательно было осуществлять полномасштабное военное вторжение.
Как полагают Холидэй и фон Спонек, есть достаточные основания предполагать, что если бы санкции в отношении Ирака были направлены на противодействие программам создания новых видов оружия, то Саддама Хусейна скорее всего постигла бы участь других тиранов, которых США и Великобритания в разное время поддерживали: Чаушеску, Сукарно, Маркоса, Дювалье, Чон Ду Хвана, Мобуту… — впечатляющий список кровавых преступников, сопоставимых с Саддамом Хусейном, и число их, при активной поддержке западных стран, с каждым днем пополняется новыми именами. Если их истории что-нибудь да значат, то вполне справедливо предположить, что репрессивный режим в Ираке можно было свергнуть без прямого военного вмешательства. Послевоенные исследования, проводимые, в частности, вашингтонским Центром изучения Ирака, который возглавляет Дэвид Кэй, подтверждают данный тезис: существует масса свидетельств того, насколько зыбкой была стабильность режима Саддама в последние несколько лет. Субъективные оценки не позволяют говорить о верности данных предположений. Однако о справедливости и оправданности иностранного военного вторжения в страну можно говорить только в том случае, если бы иракскому народу была предоставлена возможность самостоятельно свергнуть ненавистного диктатора, как это случилось в других странах из списка «изгоев», которые пользовались поддержкой США и Великобритании, и он ее не смог реализовать{486}. Только этих доводов достаточно, чтобы опровергнуть обоснованность проведения военной операции в Ираке, но есть еще и другие причины, о некоторых из которых говорилось ранее.
Как уже отмечалось, публичные заверения в благородстве намерений принимались повсеместно как нечто само собой разумеющееся. Почти повсеместно. Я обнаружил одно исключение через несколько дней после заявления президента о необходимости борьбы за демократию в Ираке и во всем регионе. Об этом исключении свидетельствуют результаты опроса общественного мнения жителей Багдада, проведенного американской социологической службой «Гэллап». Некоторые из опрошенных действительно оказались согласны с тем, что главной задачей США является установление в Ираке демократии — они составляли один процент от общего числа опрошенных. Пять процентов полагали, что целью является «помощь и поддержка иракского народа». Большинство же сошлось в едином мнении о том, что главной задачей США в Ираке является установление контроля над энергоресурсами и стратегического преобладания в регионе{487}. Результаты этого опроса как будто остались никем не замеченными.
Впрочем, все было не столь однозначно, как могло показаться. Несмотря на то что всего лишь один процент жителей Багдада считали, что США осуществили вторжение для обеспечения демократии, пятьдесят процентов полагали — Америка хочет установить демократию в Ираке. Разве здесь есть какое-то противоречие? Не совсем. США хотят, чтобы в Ираке установился демократический режим, но «не позволят иракцам самим осуществить этот переход без американского давления и присутствия». Иными словами, демократия — это, конечно же, хорошо, но только в том случае, когда вы делаете, что мы вам скажем. Иракцы, пожалуй, понимают нас лучше, чем мы сами, — лучше, потому что мы не хотим замечать очевидных вещей.
