Другой иллюстрацией такой политики является объявление в 1989 году нового этапа «войны с наркотиками». Администрация президента выступила с громкими заявлениями о том, что латиноамериканские наркодельцы представляют огромную опасность для американского общества, несмотря на неопровержимые доказательства того, что степень их вины не столь велика. Как поясняет журналист и редактор Холдинг Картер, бывший помощник госсекретаря в администрации Дж. Картера, власти уверены в успехе данной тактики. «Не надо ходить к гадалке, чтобы понять, что американские СМИ готовы выполнить любую просьбу и будут поддакивать любому слову из Белого дома, вне зависимости от того, кто в данный момент является его хозяином, стоит лишь щелкнуть пальцами», — пишет он.
Кампания достигла грандиозного успеха, хотя к борьбе с наркотиками это не имело никакого отношения. Боязнь наркотиков поглотила американское общество. У власти появилась возможность очистить городские улицы от ненужных людей и поместить их в уже строящиеся для этих целей тюрьмы. Теперь можно было перейти к началу операции «Правое дело», доблестному завоеванию Панамы, за которым, помимо всего прочего, стояла причастность Норьеги к наркотрафику. В то же время Вашингтон оказывал сильное давление на власти Таиланда, угрожая им санкциями, если они воспрепятствуют ввозу в страну американской табачной продукции, гораздо более вредного продукта. Но все это делалось в тайне от постороннего внимания.
В случае Панамы также было найдено сногсшибательное правовое обоснование. Посол США в ООН, Томас Пикеринг, заявил в Совете Безопасности, что Статья 51 Устава ООН «предполагает применение вооруженной силы в целях самообороны, для защиты национальных интересов и граждан страны», а также для препятствования «контрабанде наркотиков в США». Это, на самом деле, подразумевало защиту интересов ограниченного круга белых бизнесменов и банкиров, многие из которых сами подозревались в наркотрафике и отмывании денег, чему вскоре было получено подтверждение и о чем неоднократно заявляли многие правительственные органы США{232}.
Повсеместно правовые аргументы основаны на принципе, сформулированном въедающимся израильским государственным деятелем Аббой Эбаном: для «легитимации» каких-либо действий необходимо действовать «методом от противного»{233}.
В дальнейшем политическое руководство четко придерживалось данного сценария действий, поскольку все указанные элементы внутренней политики прежнего образца присутствовали в период предвыборной кампании 2000 года. В 1981 году американское руководство сочетало крупное увеличение оборонных расходов со снижением уровня налогов и рассчитывало при этом, что «истерия по поводу растущего дефицита создаст благоприятные условия для сокращения федеральных расходов [на социальные нужды] и, таким образом, у американской администрации появится возможность приостановить реализацию социально-экономических реформ». Дж. Буш-младший также проводил снижение налогов преимущественно в интересах богатых слоев населения, а «объем федеральных расходов достиг при нем колоссальных темпов роста за последние двадцать лет»{234}, впрочем, большая часть бюджетных расходов пошла на военные нужды и, опосредованно, в научно-технический комплекс.
Дефицит федерального бюджета требует придерживаться «фискальной дисциплины», которая в первую очередь ведет к ограничению финансирования услуг, оказываемых населению. По оценкам экономистов американской администрации, объем непогашенных правительством США платежных обязательств составил 44 триллиона долларов. Их аналитический обзор должен был быть включен в феврале 2003 года в ежегодный отчет о расходовании средств, но это не было сделано. Вероятной причиной стало то, что для покрытия указанного дефицита требовалось резкое увеличение налоговой ставки, а Дж. Буш с трудом пытался провести еще одно налоговое послабление, вновь в интересах обеспеченных слоев американского общества. «Президент Буш делает все, чтобы мы оказались в налоговой ловушке», — отмечали экономисты Лоуренс Котликоф и Джефри Саш, предсказывая грядущий кризис. Среди ожидаемых следствий, утверждали они, представляется «снижение в будущем размеров выплат по программам „Социальная защита“[14] и „Медикэр“[15]». Руководитель пресс-службы Белого дома Ари Флейшер подтвердил цифру в 44 триллиона долларов и полностью признал правильность составления анализа: «Без сомнения, программы „Социальная защита“ и „Медикэр“ станут непосильной ношей для будущих поколений, если ответственные лица всерьез не займутся реформированием этих программ», — что, впрочем, не означает финансирование их за счет введения прогрессивных ставок налогообложения. Проблема усугубляется серьезным финансовым кризисом во многих штатах и городах{235}.
Редакция респектабельной «Файненшиал таймс» всего лишь «констатирует очевидное», полагает экономист Пол Кругман, когда она заявляет, что «наиболее ортодоксальные члены Республиканской партии» с их властными полномочиями, кажется, хотят угробить финансовую систему страны, «когда в завуалированной форме предлагают различные привлекательные варианты снижения [расходов на социальные программы]». Кругман утверждает, что программы «Медикэйд»[16], «Медикэр» и «Социальная защита» решено ликвидировать, при этом то же самое может произойти и с целым рядом программ, которые действовали ранее и также были направлены на обеспечение социальной защиты населения от губительного воздействия рынка{236}.
Ликвидация социальных программ направлена на выполнение гораздо более широких задач, нежели концентрация финансовых ресурсов и влияния. Открыто звучат заявления о том, что обеспечение социальной защиты, строительство общеобразовательных школ и прочие отклонения от «правильного пути», необходимость придерживаться которого диктуют всему миру американские военные, имеют в своей основе пагубные доктрины. В числе этих доктрин — губительная убежденность американцев в том, что им, как сообществу, необходимо беспокоиться о состоянии здоровья какой-нибудь вдовы на другом конце города или о перспективах на будущее соседского ребенка. Эти пагубные доктрины основаны на принципе сострадания, который, согласно А. Смиту и Д. Юму, является первоосновой человеческой натуры и который присущ всем нам в силу обладания нами разумом. Приватизация имеет совсем другие преимущества. Если бы пенсии рабочих людей, их медицинское обслуживание и другие жизненно важные вопросы зависели от деятельности биржи и законов рынка, то они бы действовали в ущерб собственным интересам. Им пришлось бы выступать против увеличения зарплат, против безопасных условий труда, за ограничение доступа к медицинскому обслуживанию, а также за проведение мер по снижению издержек их покровителя, на которого они полагаются в манере, свойственной феодальным отношениям.
После всплеска популярности президента в связи с событиями 11 сентября опросы общественного мнения показали увеличение недовольства социальной и экономической политикой президентской администрации. Если и была какая-то возможность сохранить политическое влияние, то, безусловно, единственное решение для администрации Буша заключалось бы в рецепте, сформулированном Анатолием Ливиным. Последний полагал, что «классической современной стратегией правого олигархического блока, находящегося в опасности, является трансформация общественного недовольства в национализм»{237}. Эта стратегия присуща нынешней администрации вне зависимости от изменяющихся обстоятельств, поскольку она получила успешную обкатку в период двенадцати предыдущих лет, пока у власти находились политические силы, которые в настоящий момент стоят за Дж. Бушем.
