— Ну говорите же вы, наконец, — не мог скрыть нарастающего раздражения Фефилов. — И кто же этот человек?
— Это Алла Федоровна Скороходова.
— Да? — как-то рассеянно переспросил Фефилов. — Спасибо за информацию, Дмитрий Николаевич. Большое спасибо…
— Извините, что не сообразил раньше. Просто в голове не укладывается. До свидания.
— Всего доброго, Дмитрий Николаевич.
«Старый дурак, — улыбнулся про себя Фефилов. — В голове у него не укладывается. Ещё как укладывается, ох, как все это укладывается в голове. Вот это прямо-таки в десятку…»
Он вспомнил, что ему доложили, как Хмельницкий и Скороходова ходили в Цюрихе вдвоём в ресторан. Тогда он не придал этому никакого значения. А почему бы им туда и не пойти? А теперь он смотрел на все совершенно иначе. Перед глазами встали их лица, припомнились взгляды, которыми они обменивались. Между ними что-то есть, непременно, что-то есть…
А тогда она оставалась одна. Все были на совещании, Стальной попал в больницу, кругом никого… А ведь маху-то дал не только Софронов, ведь он сам поднялся на третий этаж, чтобы переговорить со Скороходовой. А её не оказалось на месте.
И когда Южаков ломился в кабинет главбуха, она была там, она непременно была там, за дверью. Она спешила, она забыла выйти из программы. А то бы все прошло шито-крыто. Но ничего, теперь вы оба ответите, как положено…
— Ладно, поглядим, Олег Михайлович и Алла Федоровна, кто посмеётся последним, — прошептал Фефилов.
— Вы что-то сказали? — спросил водитель.
Фефилов промолчал.
Он глядел в окно на весеннюю Москву, на радостные лица прохожих, на весёлых детей, красивых девушек. Слегка тошнило от выпитой водки. А перед глазами вставало морщинистое лицо матери, ждущей его к ужину в обществе шутих-приживалок и своим басистым голосом поучающей их, как жить. И отчего-то ему вдруг стало очень гнусно на душе.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
Перед ним на письменном столе лежала фотография. И он долго, уже минут пятнадцать, пристально глядел на знакомое лицо.
И давние воспоминания до боли будоражили его душу.
Он до сих пор не мог привыкнуть к своей работе, слишком уж она была оригинальна и необычна. Хотя выполнял он её всегда безупречно.
Андрей Петрович Стрельцов был профессиональным разведчиком. После окончания института его направили в родной Волжанск на оборонное предприятие. Он занимался научными исследованиями, собирался защитить кандидатскую диссертацию. Но судьба решила иначе. Отношения с начальством не сложились, и его вынудили уволиться с работы. Вскоре он получил повестку в военкомат. В звании лейтенанта поехал служить в секретную воинскую часть в Казахстан. И именно там он понял, что ему придётся стать кадровым разведчиком. Там прошёл серьёзную профессиональную подготовку.
Стрельцов был переведён на работу в Москву, а затем отправлен в длительную заграничную командировку. Незадолго до этого он получил в Москве квартиру и женился. Любил ли он свою жену Галю, весёлую, никогда не унывающую учительницу пения в школе, теперь сказать трудно, тогда, наверное, любил. А может быть, и нет, просто ему нужен был близкий человек, слишком уж он в те годы болезненно воспринимал своё одиночество. А вот Галя его не любила, это теперь совершенно очевидно. Во всяком случае, из командировки она его не дождалась, уже через год сообщила ему, что полюбила другого. Он возражать не стал, развод оформили заочно. И вернулся он в Россию буквально на голое место. Сражаться за квартиру и другое имущество с бывшей женой не стал, ему было это противно, даже не стал навещать её. Снял однокомнатную квартиру на окраине Москвы.
И снова у него никого не было, ни родителей, ни брата, ни жены… Никого — только работа, только Куратор, тот человек, который руководил всеми его действиями, когда он был за рубежом, сначала в Испании, потом в Латинской Америке, то в Аргентине, то в Боливии.
А в девяносто третьем году ведомство вынуждено было отказаться от его услуг — в КГБ произошли большие сокращения. Это был ещё один серьёзный удар — ведь он жил одной только работой, а ему едва перевалило за тридцать. Но он перенёс стоически и этот удар, выслушав распоряжение о сокращении со своей обычной полуулыбкой на губах.
Андрей уехал в родной Волжанск, пытаясь найти хоть там точку опоры. Жил в родительской квартире, подрабатывал частным извозом на старенькой «копейке», порой делал по заказу переводы с испанского, который он хорошо знал. Поначалу родной город подействовал на него благотворно, на душе стало спокойнее. Он встречался с родственниками, со старыми друзьями, стал много читать, чего раньше не мог себе позволить. Подолгу просиживал на берегу Волги, глядя на текущую воду и вспоминая своё детство, юность, закадычного друга Олега. Великая река тоже вселяла в него спокойствие и уверенность, это была его река, его родина.
Но это спокойствие души продолжалось недолго. Вскоре он начал тосковать по работе, по настоящему делу, а затем уже жутко изнывать от скуки провинциального пыльного городишки. Родственники были заняты своими проблемами, друзья своими. Андрей опасался спиться, что частенько бывало с его коллегами, привыкшими к активной опасной работе и неожиданно оставшимися без дела. А досуг со старыми друзьями и роднёй приходилось проводить именно за бутылкой. Поначалу все это расслабляло, но вскоре стало угнетать. Он стал задумываться о своей дальнейшей жизни, что-то надо было придумать, так дальше жить становилось невозможно.
И как раз в момент тяжёлых раздумий о своей дальнейшей судьбе ему позвонил Куратор и предложил работу. Какую именно, он не уточнил, просто попросил срочно приехать в Москву. Андрей, не раздумывая, согласился и поехал за билетом на поезд…
— Ты будешь продолжать работать на Контору, — произнёс Куратор, когда они встретились в Москве.
— И в чем же будут заключаться мои обязанности? — спросил Стрельцов.
— Разные будут обязанности, Андрей. Ты профессионал своего дела. Ты совсем ещё молодой человек. И ни в коем случае не должен гнить в провинциальной дыре, это сплошное расточительство. А работы для тебя в наше тревожное бурное время непочатый край. Работа порой будет довольно щекотливой, даже опасной, скрывать не стану, ты же офицер. А чего тебе бояться? Семьи нет, детей нет. А гонорары будут очень высокими. Раньше тебе такие и не снились. Давай, перебирайся в Москву. На первых порах снимем тебе квартиру, но я уверен, что скоро ты обзаведёшься своей собственной площадью. За Конторой не заржавеет, мы умеем ценить своих сотрудников, поверь мне. Ну как? Добро?
— Где наша не пропадала! — засмеялся Андрей. — Что мне действительно делать в Волжанске? Добро!
И он снова переехал в Москву. Снял однокомнатную квартиру в Ясеневе и стал ждать поручений. Ждать долго не пришлось.
— Значит, так, Андрей, — сказал ему Куратор при встрече. — Специфика работы будет такова. Задание тебе будут давать по телефону. Скоро тебе позвонят и все объяснят, все подробности работы. Жди.
Через пару дней ему позвонил мужчина, отрекомендовавшийся Николаем, и рассказал о методах предстоящей работы. В одной из ячеек камеры хранения на Курском вокзале будут лежать письменные детали задания. Там же будет и вознаграждение за труд… Очень просто. А Заказчика в лицо он видеть не должен.
Так началась работа Андрея Стрельцова на Заказчика.
Первым заданием была слежка за одним высокопоставленным чиновником из Министерства иностранных дел. Впоследствии Андрей поставил «жучки», проникнув в его квартиру, прослушивал его телефонные переговоры, докладывая все Заказчику тем же способом, через ячейку в камере хранения. Затем его объектом стал крупный милицейский чин. Заказчик объяснил, что милицейский чин заподозрен в связях с организованной преступностью.
«Мы не можем бороться с организованной преступностью традиционными методами, — было написано в бумаге, лежащей в ячейке. — А то, что творится в стране, видите сами».
