А теперь, когда я познала счастье с тобой, мысли о самоубийстве вовсе неприемлемы для меня, я не хочу доставлять тебе боль, я и так знаю, как ты в жизни настрадался, хотя ты и скуп на рассказы. Я вижу все по твоим выжженным глазам, твоему страшному взгляду, который становится таким нежным, когда ты смотришь на меня. К тому же я теперь хочу жить, у меня теперь есть минуты радости. Только я боюсь одного — мне кажется, Серов насытился мной и хочет от меня избавиться. Однажды я видела его с молодой девушкой. Это нехороший признак. Он просто так не уходит, он должен уничтожить прежнюю женщину, так было у него уже дважды. Наверняка я должна все это рассказать тебе лично, но я боюсь, боюсь всего — раз, борок, крови. Вот я и пишу это письмо на всякий случай: если со мной что-нибудь произойдет, ты поймешь, Где лежит письмо, и прочтешь его, если же не поймешь, то отец обнаружит его там, когда будет читать мамины письма, а он всегда делает это на ее день рождения, день смерти и Новый год. А мамин день рождения десятого мая.

Дорогой Роман! Прости меня за те страдания, какие тебе может принести встреча со мной. Я искалеченный человек и вряд ли дам тебе то счастье, которого ты хочешь. Серов отпускает меня общаться с родней и подругами, он знает, что я никогда ничего не скажу, но наши встречи с тобой насторожили его, он затаился, стал тихим, внимательным, пальцем меня не трогает. А это плохой признак, мне кажется, он что-то задумал. И не подстроил бы он какую-нибудь мерзость и тебе, это мстительный человек с черной душой. Господи! Почему у меня не хватает сил рассказать тебе все прямо и честно?! Я боюсь, Рома, я боюсь, боюсь, боюсь… Твоя Юля. 7Л.99 т.".

Она была у отца на Рождество и написала там это письмо. А пропала она тридцатого января. Этот упырь подготовил все здорово, впутал сюда и аферюгу Красильникова с его взбалмошной женой, и двоюродную сестру в Питере, и Женьку, который звонил им, и, разумеется, его. Только одного не учел профессор — того, что Роман без зазрения совести разрежет его на сотни мелких частей и заставит самого эти части сожрать. И сделает он это сегодня, сейчас, как только увидит Серова.

Но главное-то не в этом. Главное — где Юля?

А судя по всему, она уже мертва, этот маньяк подкараулил их с Ниной Красильниковой, заманил куда-нибудь и прикончил. Роман по телефону велел следить за любыми передвижениями Серова, но теперь он пожалел об этом, надо было брать его немедленно и вытягивать из него правду. Он снова позвонил Чижу, не сбавляя скорость машины. «Чиж, как дела, не появлялся?» — «Нет, — зевнул в трубку Чиж. — Звони Валере». Роман набрал номер Валериного телефона, но мобильник ответил, что абонент вне пределов досягаемости. Романа начало охватывать бешенство, тем более что сзади его неотступно преследовал какой-то лихач на «Тойоте», сигналил фарами и требовал освободить левую полосу. Но Роман и не думал освобождать полосу. Он уже пересек окружную дорогу и мчался в сторону Воронцова. Лихач продолжал наседать на «Ауди» Романа, Роман поглядел в зеркало заднего вида и увидел за рулем «Тойоты» какую-то глупую молодую харю, выпендривавшуюся перед сидящей рядом чувихой. И чтобы он уступил дорогу этому козлу? Да ни в жизни…

Лихач, отчаявшись, ушел на вторую полосу, обогнал Романа и погрозил ему кулаком. А вот этого делать было не надо. Роман бросился в погоню, озверев от злобы и забыв обо всем на свете. Он ненавидел подобную публику. Он выжал из «Ауди» все что мог и через несколько километров догнал красную «Тойоту», начал подрезать его и теснить к обочине, заставляя сбавить скорость. Роман водил машину явно лучше лихача, и тот действительно начал сбавлять скорость и перемещаться вправо. Наглая рожа за рулем «Тойоты» перестала улыбаться, чувствуя опасность, исходящую от водителя «Ауди». И он-таки заставил лихача притормозить у обочины. Но тут сыграла свою роль вьюга и присыпанный порошей гололед. «Тойота» остановилась, а Роман, резко притормаживая перед ее носом у обочины, не рассчитал погодных условий, машину закрутило, и она упала в кювет. Улыбка снова появилась на молодой роже, и «Тойота» спокойно тронулась с места, оставив «Ауди» валяться в кювете…

Одуревшие от тоски Чиж и Косой играли в карты на заднем сиденье машины, ожидая Романа. Но он не появлялся. Зато через пару часов появился Серов в сопровождении какого-то высокого мужчины. Они шли от станции, съежившиеся, кутавшиеся в свои пальто от злой вьюги. Вдалеке замаячила мощная фигура Валеры, он тер руками замерзшую непокрытую голову.

Серов со своим спутником прошли в дом, а Валера добрался до машины и начал отчаянно матюкаться.

— На хера мне это дело? Замочить бы старого гриба, а я с ним шатаюсь целый день, как осел!

— Молчи! — осадил его Чиж. — Тебе Роман больше добра делал, не подохнешь!

— Выпить бы… — сник Валера.

— Перебьешься, тебе еще машину вести, а погода вон какая…

— Я еще вчера всю ночь гудел… — ныл Валера.

— Твои проблемы, падло! — обозлился Чиж. — Куда ездил этот сраный дед? Рассказывай!

— Куда? Доехал до вокзала, встретил какую-то телку и поехал с ней на Цветной бульвар. Зашли в какой-то дом, торчали там минут сорок. Потом он вышел один, опять поперся на вокзал, встретился там с этим длинным, они сели в электричку и приканали сюда. Вот и все.

— Молодец! — похвалил Чиж. — Теперь сиди и сопи в две дырки. Сейчас Роман приедет.

Но Роман все не ехал. Через час Серов и длинный снова вышли из дома и пошли к станции. Серов оживленно жестикулировал, иногда поправляя свою дурацкую шапку-пирожок. Длинный кивал и поддакивал.

— Ну что? — спросил Чиж. — Надо за ним идти.

Вроде они опять на станцию.

— Не пойду больше! — завопил Валера. — Пусть Косой идет!

— Заткнись! — буркнул мрачный Косой. — Надо, так пойду. Я для Ромы все, что хочешь, сделаю и возбухать не стану, как ты, салага! Тебе только кулаки чесать и ханку жрать.

— Ты чо базаришь? — восстал Валера, сжимая пудовые кулаки. — Ты чо базаришь, а?

— Тихо, — усмехнулся Чиж. — Иди, Косой, а то они растворятся. Погода, вишь, неласковая, сгинут, как два пальца… А нам его терять нельзя, задумал он что-то, этот старичман гребаный, вижу, задумал… Не зря нам Роман велел его стеречь.

Косой вышел из машины, нахлобучил на уши спортивную шапочку и зашагал за преследуемыми.

Минут через сорок к дому Серова подрулила «Волга».

— Ого, этот уже второй раз приезжает! — сказал Чиж. — Что-то всем понадобился наш старичок сегодня! Что-то он такое натворил…

— Здорово, парень, во второй раз! — вышел он из машины, приветствуя Костю. — Зачастил ты сюда, однако… Тебе этот старичок случайно не дедом приходится, то-то ты его все навещаешь? Вижу, дедок твой тварь еще та… Погода-непогода, он и по бабам успевает бегать, и Дела какие-то творить…

— Был уже? — коротко спросил Костя.

— Был. Привел какого-то хмыря, посидели меньше часа и умотали. Мы следим.

— А где?…

— Нет. Ждем, — внимательно поглядел на Костю Чиж. — Что-то долго нет… Звоню ему — мобильник не отвечает. Не знаю, что и делать…

— Погода для вождения неважнецкая, — заметил Костя.

— Не в кайф погодка, — согласился Чиж. — А я тебя помню, в Митине тебя видел, когда ты к одному другу хотел наведаться, и ни хрена у тебя тогда не вышло. А вообще, ты мужик отважный, на серьезных людей попер, не забоялся… Из вояк, что ли?

— Бывал кое-где, — ответил Костя, закуривая сигарету. — А не поговорить ли об этом потом? Слушай, как тебя, надо поймать старика, это важно не только для меня, я вижу, кое-кто другой тоже в этом заинтересован.

— Да неужели так опасен? — подивился Чиж. — На вид-то обычный старый гриб, дачник гребаный.

— Я тебе отвечаю за слова. У твоего кореша есть с собой телефон?

— Без них не ходим, — ухмыльнулся Чиж. — Это наша жизнь и смерть.

— Звони ему!

Чиж решил согласиться и позвонил Косому.

— Где дед? — коротко спросил он.