Николаев постоянно звонил в Институт Склифосовского, узнавал, как состояние здоровья Максимова. Сведения были неутешительными он находился без сознания.
Домой Павел попал в начале пятого. Тамара еще не спала. Она встретила его в дверях с укоризненным выражением лица. Николаев развел руками. Вот так-то, Том. Такие дела… Они прошли в комнату, где стол был еще накрыт, но изрядно опустошен. Давай, Том, выпьем за Новый Год, — устало произнес Николаев. — Ты уж меня извини… Да что там? — улыбнулась Тамара. — Я по-
нимаю, работа такая…. Не в первый раз, да и не в последний, я думаю… Да на сей раз еще и невезуха… Черт меня дернул подойти к телефону. Я ведь уже запер дверь кабинета — слышу звонок, думал, это ты… Не по-
дошел бы, послали бы Дьяконова…
Николаев разлил по бокалам остатки шамппанского, они чокнулись с Тамарой, выпили. Колька-то пришел? — спросил Николаев. Пришел без десяти двенадцать. Выпив-
ши, но держался. Посидел с нами, но быстро ушел спать. А Верочка только час назад заснула. Развлеку тебя, — Николаев обнял Тамару прижал к себе. — Интересная, между прочим, история…
В общих чертах рассказал жене о происшедшем. Ты говоришь, эта Лена работала в библиотеке? Да, в районной библиотеке. А что? Да когда я работала в 39-й библиотеке, у нас была очень красивая девушка, Леной
звали. Она пришла сразу после школы. За ней постоянно приходил красивый молодой человек.
Каждый вечер. Он был такой внимательный, все наши девушки завидовали ей. У меня, кстати, есть ее фотография. Не она ли? — усмехнулся Николаев. — Ведь у нас очень мало библиотек и еще меньше красивых библиотекарш по имени Лена.
Он вытащил фотографию Лены и показал жене. Она! — крикнула Тамара. — Именно она. Леночка Верещагина. Она мало изменилась. Вот уж воистину мир тесен, — подивился Николаев. — Ну-ка, Том, расскажи мне о ней поподробнее. И выпью-ка я водки, мне это шампанское напряжения не снимает.
Он налил Тамаре в бокал остатки шампанского, а себе полный стограммовый стаканчик водки. Выпили, закусили. Лена Верещагина пришла к нам работать сразу после школы. Ей было лет семнадцать. Тихая, очень вежливая девушка, бедно одетая, но очень аккуратная, чистенькая такая. Русые волосы, сначала носила косу, потом постриглась, ей шло и так и так. Слушала все, что ей говорят, никогда не возражала, очень краснела, когда ее за что-то ругали, но такое бывало редко она была аккуратна и исполнительна. А через несколько месяцев после того, как она стала у нас работать, к ней стал регулярно приходить парень, высокий такой, черноволосый. Как его… Не Андрей ли часом? — спросил Николаев. Да, да, именно Андрей. Мне казалось, что они очень любили друг друга. Он прямо надышаться на нее не мог. Вообще мне он не очень нравился, было в его глазах что-то такое… диковатое, злое, дерзкое.
На нас он смотрел свысока, как на людей второго сорта. Но вот к ней, врать не буду, был очень внимателен. После работы он ждал ее, она брала его под руку, и они шли к автобусной остановке. Лена носила такое дешевое драповое пальтишко, совсем не зимнее, а она в нем и в сильные холода ходила и сапожки такие плохонькие, она их все в починку носила. А ты с ней когда-нибудь разговаривала…ну, по душам? Она никогда не была ни с кем откровенна. Скрытная была, молчаливая. Но все равно все узнали, что они поссорились как-то с Андреем. Она тогда пришла на работу сама не своя. Дело свое делает, а я вижу, что у нее слезы на глазах. Так мне ее жалко сделалось. Потом они помирились, и она казалась такой счастливой, но это продолжалось недолго. Андрей куда-то исчез. И появился другой. Совершенно на того не похожий. Тихий, вежливый, интеллигентный… Светленький такой… И звали его Кирилл? — в тон ей спросил Николаев. И звали его Кирилл, — подтвердила Тамара. Он из очень хорошей семьи, Леночка как-то мне сказала, что его дед был очень знаменитый хирург… Как его, я забыла, фамилия такая известная, то ли немецкая, то ли еврейская… Остерман, — уточнил Николаев. Точно, Остерман. А Кирилл тогда только что закончил институт и работал преподавателем. Это был очень приятный вежливый молодой человек, но мне почему-то казалось, что Лена не любила его, казалось, что она все тоскует по Андрею. А дальше я не знаю я ушла работать в Ленинку, а потом мне говорили наши женщины, что Лена вышла замуж за Кирилла, а потом еще говорили, что того Андрея посадили за какие-то махинации. А вот буквально месяца три назад мне звонила Рита, поздравляла с днем рождения и сказала, что видела на улице Горького Лену — она выходила из роскошной машины, одетая великолепно. С ней была девочка лет четырех пяти. Рита столкнулась с Леной нос к носу и поздоровалась. Лена ответила как-то машинально, но было очевидно, то она не узнала ее. А Рита так ей всегда сочувствовала, так ее утешала, когда они поссорились с Андреем… Да, мир тесен, — повторил Николаев. — Именно у этих людей я только что был. Живут они де ствительно на улице Горького, то бишь, Тверской. И именно эту Лену с дочкой и похитили. А Кирилл и Андрей работают в одной фирме. И обоих я имел счастье видеть около часа назад. Работают вместе?! — удивилась Тамара. Да, у них строительная фирма, и как будто, процветающая. Впрочем, это нуждается в проверке.
— Странно, что они вместе работают. Вряд ли они могут быть друзьями, — покачала головой Тамара.
— Не понравились мне они оба. Один наглый до безобразия, другой истеричный словно баба.
— А что ты думаешь по поводу этого похищения? Ты извини, я в твои дела не лезу, но, во-первых, ты сам рассказал, а потом, они в некотором роде все-таки мои знакомые…
— На первый взгляд расследование идет довольно легко. Старушка запомнила номер машины, нашли владельца машины, затем сообщили, что машина взорвалась, в машине был сын владельца сотрудник фирмы Кирилла и Андрея. Осталось совсем малое — поговорить с этим Максимовым. Но эта легкость и пугает. И за всей этой легкостью уже три трупа и один раненый без сознания… И самое неприятное — полное отсутствие сведений о пропавших, никаких звонков, требований, угроз. Поведение этого Полещука мне не нравится видно, он нервничает, но как-то по-другому, нежели остальные. Мне показалось, что он больше всего занервничал, когда узнал, что Максимов остался жив. Но… ты меня не слушай, я пьян и несу черт знает что. Я никаких оснований не имею подозревать этого Полещука, и вообще пока никого не подозреваю. Надо ждать сведений из склифа. Как нам нужно, чтобы Максимов пришел в сознание. Взрывное устройство, видимо, было установлено снизу машины, очевидно, справа. В живых остался только водитель, этот самый Максимов. Ты что, Тамара, не слушаешь меня? Куда ты смотришь?
Тамара сидела, о чем-то напряженно думая, уставившись в одну точку. Тамара! Очнись! Пошли спать… Не хочу я спать, — тихо произнесла Тамара. Мне кажется, Павел, что ты допустил серьезную ошибку. Извини еще раз. Какую?! Ни в коем случае не надо было выпускать из поля зрения этого Полещука. Он безусловно имеет отношение к похищению. Ты все по-женски судишь, — произнес Николаев, но не очень уверенно. — Считаешь, что в основе всего дела именно их старая любовь… Любовь-то старая, только ее что-то очень взбодрило, эту старую любовь, Паша. Какой-то интерес… Но у меня никаких оснований для задержания Полещука не было и нет… Что я могу сказать? Только посетовать на уголовно-процессуальный кодекс, Паш. А для пользы дела нельзя его было выпускать из виду… Да? — задумчиво произнес Павел и набрал номер Воропаевых.
… — Полещук? — переспросил сонным голосом Горелов. — Ушел почти сразу за вами… А остальные? Хозяин вроде бы спать пошел. А родители… вот тут сидят вдвоем…
Николаев набрал номер Полещука.
— Алло! — он сразу узнал уверенный басок Андрея.
— Андрей Афанасьевич, это майор Николаев вас беспокоит. Я бы хотел узнать поподробнее об этом Максимове… Как он там, кстати? Не пришел в себя? Нет. Врачи говорят, не выживет.Шансов никаких, — не моргнув глазом соврал Николаев. Впрочем, соврав, он сказал чистую правду.
