— Виктор Андреевич.

— Кто с ним близок?

— Кира. На презентации он ходил с ней в обнимку, — дерзко ответила Фрунтова, осознавая, какой фитиль поджигает.

Информацию старуха переварила молча. За все годы совместной жизни с Артемом бывшая невестка не проявила и сотой доли той активности, которую проявляла сейчас. Куда бы ни повернулась, о чем бы ни подумала Ариадна Васильевна, всюду натыкалась на нее. От этого ее ненависть разгоралась с новой силой, она была готова задушить Киру собственными руками. После визита Симонова старуха пожалела, что не согласилась с предложением Петелина застрелить обоих. Не было бы лишней проблемы.

— Значит, используем и ее, — сказала она, стиснув зубы.

Фрунтова подняла на нее удивленные глаза. Ее всегда поражало умение Ариадны Васильевны принимать парадоксальные решения.

— Вы хотите встретиться с Кирой?

— А почему нет? Пора заканчивать дурацкую историю с завещанием. Чего доброго, еще пристрелят дуру. Я сейчас поеду домой. Здесь оставаться небезопасно. Смеян предал меня — хочет моей смерти. Всю его службу нужно выбросить вон. На днях у нас будет новый начальник. Он приведет своих людей.

— Кто?

— Узнаешь. Возвращайся в банк и предупреди Петелина, чтобы срочно ехал на Сеченовский, закрылся на все засовы и без моего разрешения носа не показывал. В его отсутствие контролируй Усикова. Разыщи Киру. Привези ее ко мне. Да смотри, чтобы за вами никто не увязался.

— Неужто все так серьезно? — охнула Нелли Стасиевна, театрально обхватил пухлыми руками голову.

— Не знаю. Во всяком случае, Артем поступил бы так.

В течение двух часов Олег Данилович Суховей лишился кабинета, кремлевских телефонов, охраны и персонального «Мерседеса». Вышел из третьего подъезда Белого дома, пройдя мимо дежурного, впервые не отдавшего ему честь, и сиротливо бросил взгляд на подъехавшую «Волгу». В последний путь из правительства было принято провожать без помпы. Человеку одним махом отсекали все, ставшие привычными, привилегии, чтобы он не питал никаких иллюзий по поводу случайности происшедшего.

За чугунной оградой у ворот толпились репортеры, держа наготове камеры и микрофоны в предвкушении кровавой добычи. Говорить о своей отставке Олег Данилович не собирался. Хотя внутренне готовился к ней давно и имел несколько вариантов объяснений происшедшего. Однако опустошенность, которая вдруг влезла в душу, подобно промозглой простуде, подавила всякую способность к действиям. Апатия пудовыми гирями давила на плечи, отчего он ссутулился и поник головой. Боком подошел к «Волге», сел на заднее сиденье и на немой вопрос водителя «куда вести?» растерянно пожал плечами.

Водитель попался понятливый. Отвернулся и углубился в чтение замусоленной книги.

Домой в московскую квартиру Олег Данилович ехать определенно не хотел. Отвечать на вопросы, выслушивать утешения, отшучиваться и успокаивать жену никакого желания не испытывал. На даче боялся одиночества. Поэтому в конце концов склонился к запасному варианту.

— В Баковку, — неуверенно произнес он.

— Запросто! — отозвался водитель, обрадовавшись столь короткому маршруту.

Суховей бесцельно смотрел через окно на пестрящую заплатками рекламных щитов вечернюю Москву. Последние несколько лет Кутузовский проспект, по которому на высокой скорости проносился его «Мерседес», был единственной реальной ниточкой, связывавшей его с обычной жизнью. Но даже в машине Олег Данилович просматривал бумаги, разговаривал по телефону, давал распоряжения, пил кофе.

Поэтому мелькавшие за тонированными стеклами дома, магазины, пешеходы сливались для него в один общий фон. Сейчас заняться было нечем. «Волга» двигалась в едином потоке машин, застревая в незначительных пробках. Жизнь за окном тянулась в замедленном ритме, словно кино, снятое «рапидом». Он различал не только названия магазинов типа «Хороший», но и лица людей, озабоченно покупавших у уличных торговок зелень возле углового магазина, удостоенного посещением президента. Впервые Суховея поразило количество яркой броской рекламы, рассвеченных золотистыми лампочками деревьев, новых фасадов домов, маленьких магазинчиков. Привела в восторг парившая над проспектом в сонме световых бликов Триумфальная арка. Удивили алые струи фонтанов на Поклонной горе и аккуратные ряды фруктовых деревьев напротив.

Каждый день, дважды проезжая по этому маршруту на Рублевку, он не замечал всех этих изменений.

— Смотри, как красиво, — невольно вырвалось у него.

— Скоро снова Россия будет во мгле, — проявил осведомленность водитель.

Суховей мрачно усмехнулся. Он не был расположен размышлять ни о судьбах страны, ни о собственной судьбе. Вглядываясь в тянувшуюся за окном действительность, впервые осознавал себя простым смертным человеком, который завтра сможет вот так же усталой походкой идти по скользкому тротуару, ругать цены, правительство, страну. От этого стало еще горше. Олег Данилович никогда никого не жалел, и в том числе себя. Он был из тех, кто не умел расслабляться. Поэтому точно знал, что уже завтра начнет новое восхождение и снова жизнь за окном автомобиля сольется в один неразличимый безликий поток.

— Баковка. Куда дальше? — вывел его из задумчивости голос водителя.

— А, да. Хорошо. Давай влево вон к тем зеленым воротам.

«Волга» остановилась возле кирпичного забора, за которым виднелся величественный трехэтажный дом с овальными эркерами.

— Свободен, — на прощание сказал Суховей и вылез из машины.

Калитку открыл ему мрачного вида парень и, не проявив никакого уважения к сановной особе, коротко сообщил:

— Только перед вами приехала.

Олег Данилович быстро проследовал в дом. Бросил пальто на руки возникшей горничной и широко распахнул стеклянные двери, отделявшие холл от парадной залы. На диване в одном из эркеров, свернувшись калачиком, лежала и громко плакала Нелли Стасиевна Фрунтова.

Их роман начался еще в студенческие годы в одной из аудиторий «Плешки» после очередного выступления в КВН. Фрунтова в те годы была худенькой очаровательной блондинкой — хохотушкой, волновавшей сокурсников большой, обтянутой синим свитером грудью и короткой белой мини — юбкой, нагло открывавшей плотные ноги с крутыми бедрами. Глядя на Нелю, у многих возникало желание хлопнуть ее по игривому заду. Хлопок Суховея оказался не первым, но желанным.

К окончанию института их уже воспринимали как молодую семью. Но неожиданно для всех они расстались. Суховей был призван в армию, а Нелли Стасиевна вышла замуж за немолодого дальнего родственника. Лет через десять они снова встретились и почувствовали старую тягу друг к другу. К тому времени Фрунтова уже сдала своего мужа в привилегированный дом ветеранов партии и жила одна в большой кооперативной квартире. А Суховей работал в науч — но — исследовательском институте, с трудом сводил концы с концами, чтобы прокормить жену и двоих детей. Внезапный роман вспыхнул с новой силой и закончился прочной дружбой. Началась перестройка, понадобились люди, умевшие считать деньги. Фрунтова, продолжая работать в отделе бухгалтерского учета МПС, консультировала несколько кооперативов, что дало ей возможность внедрить своего любовника в бизнес, а потом и в политику. Дальше Олег Данилович сам пошел семимильными шагами, все реже вспоминая о Фрунтовой. Но когда она благодаря Ариадне Васильевне стала главным бухгалтером «Крон — банка», вспомнил о нержавеющих чувствах. Любовные радости уступили место партнерским отношениям. Банк получил правительственную поддержку. Артем Давыдов даже не представлял, кому обязан таким расположением власти к нему. Контакты между Фрунтовой и Суховеем оставались в глубокой тайне. Теперь, после отставки Олега Даниловича, им предстояло пережить еще одно испытание.

— Почему слезы? — спросил он с порога.

— Думал, буду радоваться? Столько сил потрачено!

— Отставка была неизбежна, поэтому горевать не о чем.