— Естественно…

Крюгер мгновенно оживился:

— Не надо громких имен! — специально перебил Банщика, чтобы создать впечатление, будто тоже владеет этой информацией.

— Из ваших признаний следует, что смерть господина Давыдова выгодна и тем, на кого вы сейчас намекаете? — перешел в наступление Артур Александрович.

— Э, господин Сароян, не накликайте беду на всех, — замахал беспалой рукой Крюгер.

— Думаю, на сегодня мы исчерпали уровень откровенности, — согласился тот.

— Тогда прошу отужинать! — стремительно встав с кресла, предложил Волохов. — У нас сегодня свежайшие устрицы. Только утром из Парижа!

В данной ситуации подобное предложение показалось неуместным. Оба бизнесмена уже развесили флажки, обозначив ими границы своих интересов. Любое новое слово было бы уже лишним. Оставалось молча попрощаться.

Еще при жизни Артема многие осуждали Киру. Одни за то, что вышла за него замуж, другие за то, что развелась. Даже те, кому она искренне и бескорыстно помогала, раздраженно говорили о ее красоте, стильности, элегантности и открытости. Частенько вспоминали о ее бывшем муже, Алексее Сурове, сделавшим головокружительную дипломатическую карьеру. Он был сыном сталинского наркома, удачно пережившего разоблачение культа личности. Закончил, как и полагалось, МГИМО и, женившись на юной красавице Кире, в середине семидесятых отбыл в длительную командировку в Париж. Мало кто знал, чем он там занимался. Но в те годы это никого и не интересовало. Главное, что Суров был выездным. Кира не совалась в его дела, хотя замечала, насколько они далеки от обычной дипломатической службы. В часы тяжелейших запоев он пытался заводить разговоры о своей особой миссии, об избранности и о богатстве, которое их ждет. Но при этом даже в самом пьяном состоянии никакой конкретики себе не позволял. А занимался Суров размещением советских капиталов в частных западных банках. И, естественно, был сотрудником КГБ. Об этом Кира узнала намного позже, когда решила бросить Алексея. Он стоял перед ней на коленях и умолял не делать этого. Рядом на ковре валялись бриллианты, чистота которых была способна, как полагал Суров, убедить любую женщину. Но для Киры это уже казалось слишком банальным. Как и сам Алексей. Хотя по всем параметрам он тянул на очень престижного мужа. Даже многолетнее пьянство не лишило его благородной осанки, интеллигентной мягкости в общении, безукоризненных манер и гладкости породистого лица.

Кира много раз пыталась объяснить своим подругам, почему они расстались. Но, в сущности, все сводилось к одному — он ей надоел. Артем страшно завидовал Сурову. Ревновал. Требовал, чтобы Кира продала свою однокомнатную квартиру на Белорусской, подозревая, что в ней могут происходить тайные свидания бывших супругов. Кира была непреклонна в отстаивании собственного независимого мирка, существовавшего там. Когда-то ее отец, член-корреспондент академии художеств, профессор, подарил ей это скромное жилище в честь окончания института. С тех пор Кира оберегала его от любых посягательств. Это был островок ее женского одиночества. Подруги обожали приходить туда в гости. Мужчинам там места не было.

После наглого вторжения ОМОНа и похищения Петелина Кира впала в жуткую депрессию. Спряталась ото всех за бронированной дверью своего единственного убежища. Слонялась босиком из кухни в комнату, бросала бычки куда попало, пила виски и с трагическим надрывом размышляла о своей жизни.

Гибель Артема всколыхнула в душе Киры сложные противоречивые чувства. Никакой любви к нему она уже не испытывала. Причем охлаждение наступило довольно давно, еще когда внешне их семейные отношения выглядели почти идеальными. Артем возвращался домой поздно. Сразу направлялся в ванную, погружался в горячую воду и начинал долгие разговоры по телефону. Кира приносила ему ужин, ставила на специальный столик и, сидя в плетеном кресле, молча наблюдала, как он ел, хватая пищу мокрыми руками. Более отвратительного зрелища она не видела. Когда-то, в самом начале их отношений, ванна служила совсем для других радостей. Теперь у Артема на это не хватало сил. Иногда он так в воде и засыпал. Сигара, зажатая в толстых губах, продолжала дымиться, и он напоминал капитана тонущего корабля, отказавшегося покинуть мостик.

При этом Артем был заботливым и любящим мужем. Раз в месяц в нем просыпалась страсть, и тогда он приставал к Кире с юношеским пылом. Весьма неуклюже, учитывая свою полноту, пытался овладеть ею в самых неподходящих местах. Чаще всего в машине. Чего Кира терпеть не могла. Для нее секс был сопряжен с романтическими утонченными эмоциями, для возникновения которых требовалась соответствующая обстановка. Должны были звучать тихая обволакивающая музыка, полыхать свечи, легкий ветерок путаться в кружевных занавесях и возбуждающе пахнуть лилии. Только тогда Кира раскрывалась навстречу мужскому желанию и с восторгом теряла голову. Начиналось с Артемом именно так. В интерьерах, охлаждаемых кондиционерами, пряных насыщенных электричеством ночей на берегу Карибского моря. Медовый месяц они проводили на Барбадосе в фешенебельном отеле «Карлтон» и больше всего удручались тем, что рассвет на Карибах наступал слишком стремительно. Золотые лучи внезапно пронзали темноту, и все небо неожиданно заливалось голубым сиянием…

Очень скоро из заботливого любовника Артем превратился в секс-потребителя. Разумеется, Кира оправдывала эти изменения тем огромным валом дел, который ежедневно наваливался на мужа. Но, видя, как он становился частью своего бизнеса, не могла смириться с ролью живой рекламы его благополучия.

Кира с детства жила если не в роскоши, так уж в полном достатке. Родительская квартира на Фрунзенской набережной могла спокойно сойти за филиал Эрмитажа. Юрий Петрович — так звали ее отца — считался крупнейшим специалистом по живописи импрессионистов. Был учеником самого академика Грабаря. Консультировал высокопоставленных коллекционеров по всему миру. Поэтому неудивительно, что стены четырехкомнатной квартиры были увешаны редчайшими подлинниками. Правда, дома Юрий Петрович предпочитал собирать «передвижников». Обстановка соответствовала живописи. Антикварная мебель была подобрана с большим вкусом. Господствовал «Павел». Элегантные кресла, диванчики, книжные шкафы и секретеры придавали квартире элегантную строгость. Ничто в ней не кричало и не кичилось богатством. Подчеркивались лишь художественные достоинства. Убранство дома точно отражало характеры его обитателей. Интеллигентность и несколько чопорная аристократическая порядочность, присущие отцу, передались Кире. Правда, эти качества удивительным образом уживались с беспечностью и бесшабашностью, доставшимися от мамы — кубанской казачки.

Мужей Киры в семье не очень жаловали. Юрий Петрович называл их балбесами, скептически оценивая превалирующую жажду к обогащению. Для Киры отец являлся эталоном мужской респектабельности. Возможно, поэтому расставания с мужьями не приносили ей душевных терзаний. Эмоции умирали в ней медленно, но окончательно. Без истерик и сожалений.

Впервые после убийства Артема Кира почувствовала себя ужасающе беззащитной. За прошедшие со времени развода месяцы они практически не виделись. Но Кира постоянно ощущала присутствие Артема в своей жизни. Оказавшись брошенным, он не затаил обиды, не озлобился. Скорее всего потому, что она не давала повода для ревности. Никаких новых мужчин в жизни Киры не появилось. На всех светских раутах она появлялась либо одна, либо с подругами. Чаще с Ольгой Свенсен — женой швейцарского металлургического магната. Возможно, Артем надеялся, что Кира помается в одиночестве, потусуется с подругами, одумается и вернется. Поэтому в любой момент готов был прийти на помощь, оказать любую финансовую поддержку. Тайком от общественности давал гарантии под займы Киры для открытия клиники.

И вот она осталась наедине со своей свободой и независимостью… Отхлебнула виски прямо из бутылки, бессильно опустилась на ковер. Плакать Кира не умела. Легче было завыть от безнадежности существования. Случившееся с Петелиным подтверждало это. Ведь такое в любой момент могло произойти и с ней…