Мы с Бесоевым переглянулись. Видимо, подошло время приоткрыть карты.
– Иосиф Виссарионович, Николай Михайлович, – обратился я к Сталину и Потапову. – Мы из вашего будущего, из конца 2012 года. Не считайте нас сумасшедшими или шарлатанами. Мы говорим вам правду…
В этот момент у меня в кармане снова запищала рация.
– Дед, я Пегий. Первый сообщил: «Первое отделение концерта окончено. Антракт. Публика довольна». Как поняли меня? Прием.
– Пегий, я Дед, понял тебя. До связи, – ответил я и посмотрел на часы – шесть ноль пять. Похоже на правду.
На недоуменное молчание Сталина и Потапова я коротко ответил:
– Товарищи, командующий нашей эскадрой контр-адмирал Ларионов только сообщил нам, что германская операция «Альбион» полностью и окончательно провалилась. Десантный корпус и часть флота кайзера Вильгельма уничтожены. – Увидев, как вздрогнул генерал Потапов, я добавил: – Да, Николай Михайлович, именно так. Мы сюда попали не втроем и не вдесятером. В ста верстах западнее острова Эзель находится русская боевая эскадра из нашего времени. И то, что она сделала – это только начало.
Сталин и Потапов изумленно переглянулись. И тут в нашу загородку просунулась вихрастая голова мальчишки-курьера:
– Товарищ Сталин, вам юзограмма из Центробалта…
12 октбря (29 сентября) 1917 года, 04:00.
Балтика. Северо-восточный берег острова Эзель.
Горло залива Тагалахт
Погода в эту ночь была туманная – наблюдателям, стоявшим с биноклями на вышках, не видно было ни зги. Волнение моря было не более двух баллов. С неба сыпалась морось, слабый западный ветер насквозь пронизывал тонкие шинели русских моряков.
Под утро уставшие и озябшие наблюдатели в предрассветном тумане заметили серые призрачные силуэты неизвестных кораблей, медленно крадущихся к бухте Таггалахт. Впереди шли тральщики и миноносцы, а сзади, едва видные на фоне темно-серого неба, маячили линейные корабли и крейсера.
Четыре шестидюймовых орудия батареи № 45 были изначально предназначены для отражения высадки вражеского десанта в наиболее удобном для этого месте на Эзеле, а именно – в бухте Тагалахт. Однако орудия были вынесены на наружные мысы, и в случае нападения они первыми подвергались огню корабельной артиллерии. Если против эсминцев и даже крейсеров шестидюймовки и смогли бы устоять, то против «чемоданов» германских дредноутов они были бессильны. По существу, артиллеристы на батарее были смертниками. И желания погибнуть за какое-то там Временное правительство и лично за Сашку Керенского моряки не испытывали.
Получив сигнал с наблюдательных постов, командир батареи № 45 приказал сыграть «тревогу». Артиллеристы обреченно направились к орудиям, рассчитывая при первых же выстрелах вражеских линкоров бросить все и спрятаться в бетонированных блиндажах.
Но тут произошло то, чего никто не ожидал. Один из вражеских крейсеров вдруг со страшным грохотом взорвался. Никто не увидит атакующий на скорости 2,8 Маха «Москит» – весь процесс занимает лишь доли секунды, не успевая отобразиться на сетчатке человеческого глаза. И этот «Москит» решил взорваться как раз в носовом бомбовом погребе крейсера. Ослепительная вспышка осветила морскую гладь, буквально забитую вражескими кораблями. Не успели моряки очухаться, как в море прогремело еще несколько взрывов, причем два из них, более мощные, произошли на крупном линкоре или линейном крейсере, который с сильным креном быстро пошел ко дну. Еще один немецкий корабль пылал как факел, два других крейсера, накренившись, едва держались на плаву…
Артиллеристы батареи № 45, уже приготовившиеся к открытию огня по противнику, застыли с открытыми от изумления ртами. После прогремевшей серии взрывов наступила тишина. Текли томительные минуты. Медленно приходящие в себя моряки-балтийцы судорожно пытались понять, что происходит, кто и какое оружие уничтожило германские корабли. Было не похоже, что противника накрыли залпы наконец-то вышедших из Гельсингфорса линкоров. К тому же даже их двенадцатидюймовые снаряды не способны были отправить на дно крейсер одним попаданием.
А через пару минут тишину нарушил гул, раздавшийся с небес. Стаей злобных шершней подходили невидимые в темноте другие участники сражения. Балтийские моряки на берегу не знали, что эти ракеты, в отличие от «Москитов» и «Вулканов», не умели распределять между собой цели, поэтому время их пуска было растянуто по времени, а боевые курсы были рассчитаны так, чтобы зоны захвата их радиолокационных ГСН не пересекались.
Результат превзошел все ожидания. На крупных судах германского транспортного флота загремели взрывы. Набитые десантниками транспорты взрывались, горели, выбрасывались на берег, шли на дно. Перевернулся и затонул самый крупный в германском флоте пароход водоизмещением одиннадцать тысяч тонн, на борту которого был целый пехотный полк. С мостика полузатонувшего линейного крейсера «Мольтке» немецкое командование операцией «Альбион» с ужасом наблюдало за происходящим.
Первым опомнился командующий морскими силами адмирал Шмидт, и вскоре с мостика изуродованного взрывами «Мольтке» замигали вспышки сигнального фонаря: «Всем линкорам! Немедленно отходить в Путциг. Проиграна только битва, но не война. Германия превыше всего! Вице-адмирал Шмидт».
Этот приказ спас моряков линкоров. Предназначенные для них тяжелые бомбы были сняты с подвесок самолетов «Адмирала Кузнецова» и отправлены на склад. Но это был лишь третий акт драмы. Со скоростью двести пятьдесят километров в час к немецкой десантной армаде приближались новые действующие лица.
Не прошло и получаса, как над головами людей, барахтающихся в холодной балтийской воде, раздался странный гул. В серых предрассветных сумерках над черной гладью вод появились силуэты никогда не виданных ранее летательных аппаратов. Похожие на доисторических хищных летающих ящеров, они широким фронтом шли в сторону германской эскадры, чуть рыская на курсе – будто принюхивались к запаху добычи. Вот ведущий группы поймал в прицел набитый германскими солдатами плашкоут, рука в кожаной перчатке откинула предохранительную скобу и на мгновение утопила кнопку. Два НАРа огненными молниями сорвались из-под пилонов винтокрылой машины и огненными кометами унеслись к цели. Яркая вспышка сдвоенного взрыва разломила плашкоут на части и отправила германский взвод из состава авангарда десанта прямиком в Валгаллу.
Мгновение спустя небо над заливом Тагалахт расцвело яркими трассами пушечных и пулеметных очередей, ослепительными кометами летящих во все стороны НАРов… Два винтокрылых аппарата на какое-то время зависли возле полузатопленного немецкого линейного крейсера. Что они там делали, с берега было не разобрать, похоже, что с помощью веревок они кого-то подняли с мостика корабля.
Это было страшное зрелище! Небо над заливом стало красным. Немецкие корабли, баркасы, плашкоуты горели, словно копны сена. С неизвестных летательных аппаратов в их сторону летели огненные стрелы. Корабли германского десантного корпуса и сопровождавшие их миноносцы горели и взрывались. Те из них, кто сохранил ход, пытались найти спасение, судорожно меняли курс и попадали на минные заграждения. К взрывам ракет и снарядов добавились взрывы морских мин. Закончившие свою работу странные летательные аппараты поднялись выше, развернулись и быстро удалились в сторону открытого моря.
Артиллеристы на обеих русских батареях, прикрывающих вход в залив, видя, что работа не закончена, открыли беглый огонь по вражеским судам, столпившимся там, где германские тральщики были атакованы винтокрылыми аппаратами. Белопенные столбы воды от рвущихся шестидюймовых фугасов поражали тральщики и миноносцы. Ополоумевшие от страха немцы не отвечали, и русские орудия расстреливали вражеские корабли, как на полигоне.
Мичман Зверев, вместе с комиссаром Центробалта матросом 1-й статьи Прохором Москвиным наблюдавший в бинокль за происходящим в бухте побоищем из-за бетонного бруствера второго орудия батареи № 45, вздохнул и сказал:
