Часть 3 Падение богов

Глава 1 Куцаево подворье

Утро для боярина-воеводы Куцая выдалось даже не беспокойным, а совсем уж заполошным. Вырвавшийся во двор подсвинок всколыхнул заспавшихся челядинов, и их дружный ор по поводу начавшейся охоты буквально вырвал Куцая из жарких объятий жены Забавы и вытолкнул на крыльцо босым и без порток. Почудился воеводе с пересыпу то ли напуск, то ли погром. А когда продрал глаза да разобрался в чём дело, то такая ярость его обуяла, что хоть ложись да помирай. Как был в одной рубахе, так и ступил на земь, поливая на чём свет стоит избаловавшихся вконец холопов. Десять здоровых лбов и толстомясых баб кучей метались по обширному двору, а подсвинок уходил без труда меж растопыренных рук и ног. У Куцая долго смотреть на дуроломов не достало ни сил, ни терпения. Может, и не по чину воеводе и наместнику Великого князя в радимецких землях самолично брать за копытца свиное рыло, но ведь более дело справить было просто некому.

Зевающая в полный рот Забава тоже вышла на крыльцо, посмотреть на молодецкую потеху. Очень может быть, что её появление и отвлекло боярина на мгновение от подсвинка, по которому он таки промахнулся рукой, а угодил уж совсем в непотребство, запачкав при этом не только руки, но и рубаху. И от этой незадачи Куцай затрясся в неистовом гневе.

- Сулицу мне! – заорал он охрипшим от лая голосом. – Зажрались, дармоеды!

Услужливый Лепок птицей слетал в подклеть и сунул ошалевшему от утренних передряг боярину короткое копьё.

Не было прежде случая, чтобы воевода Куцай с десяти шагов промахнулся в цель, а тут славно бес какой-то толкнул под руку. Сулица, пролетев над ухом всё у того же Лепка, угодила в большую корчагу с медом, который только-только туда слили. Корчага разлетелась вдребезги, мёд потёк, мешаясь с свиным дерьмом, а у Куцая в глазах потемнело.

- Запорю, - заорал он истошным голосом, хотя винить в случившейся неудаче было некого.

- Да будет тебе, боярин, - потянула его за рукав спустившаяся с крыльца Забава.- И охота, право слово, себя распалять, пущай его холопы ловят.

Тут только Куцаю пришло на ум, что занялся он действительно не своим делом. Где это видано, чтобы боярин-воевода гонялся за подсвинком? А во всём виноват хмель - перебрал вчера на пиру воевода Куцай, оттого и встал по утру заполошным. А тут ещё этот свинячий визг прямо-таки ножом по ушам и сердцу. А мёду-то сколько сгубил, паразит, уму непостижимо.

- Чтоб сегодня же мне его подали на стол, - смачно плюнул в сторону подсвинка Куцай. - С тебя, Лепок, спрошу в первую голову.

Челядинки расстарались, смывая с воеводы чужие следы, но запашок остался, теперь уж видно только баней удастся его отбить. Ор во дворе ещё продолжался, но воевода уже вошёл в достоинство и не рвался на подмогу холопам. Принял Куцай чарку из рук жены и как-то сразу полегчало, а потому на вошедшего Лепка взглянул благодушно:

- Поймали? - Так ушёл, боярин-милостивец, - захлопал Лепок длинными ресницами. - Как сквозь землю провалился.

- Как ушёл? - дурная кровь вновь ударила Куцаю в голову. - Куда он мог уйти, ублюдок ты этакий, коли кругом ни дыры, ни щели. Сгною в яме, дармоеды!

Кабы не вмешалась Забава, стоптал бы разъярённый воевода нерадивого холопа. Ну никакого сердца не хватает на этих дармоедов, ведь даже самую малую нужду не способны справить без боярского окрика. Одна мысль у них в голове - как бы пожрать, поспать, да бабёнку в углу притиснуть. По счёту мыслей выходило три, но Куцаю было не до счёта.

- Землю носом взрой, но чтобы был подсвинок.

Лепка из терема как ветром сдуло. Слышно было, как пятки резво простучали по крыльцу. А без боярского окрика телепался бы разжиревшим селезнем.

- Да разве можно, боярин, так себя изводить из-за какого-то подсвинка, - вздохнула заботливо Забава. – Ну, не поймают этого, так приколют другого.

И колыхнула грудями у мужнина носа. Хотел Куцай хлопнуть её по заду ладошкой, чтобы не металась в чужие дела, но ладошка прилипла к тому заду. Ох, сладка Забава, ох сладка! До ложницы не довёл жену, боярин, справил всё тут же, у стола. Да и кого пугаться в своем доме, не ближних же челядинок?

Куцай уже присел к столу, чтобы пополнить убыток в силах, как всё тот же Лепок, чтобы ему пусто было, вновь заскрёбся у порога.

- Чужой это подсвинок, боярин, наши-то все на месте. По которому уж разу всех обсчитали.

- Изыди, - только и сумел выдохнуть воевода.

Потянулся было к мёду залить огорчение, да так и застыл с поднесённой чаркой у рта. А ведь прав Лепок - не простой это подсвинок. Не стал бы воевода даже спьяну гоняться за простым подсвинком, а тут как затмение нашло. И в руки неспроста не дался, и от сулицы неспроста увернулся. Да и где это видано, чтобы с десяти шагов промахнуться? Где был тот подсвинок, а где стояла та корчага? Ну никак не могла сулица, посланная твёрдой рукой, в неё угодить.

От этих раздумий даже пот прошиб боярина Куцая. Говорил же вчера ему Бирюч, что среди радимичей объявился колдун, и молва о нём пошла по городам и весям. Толстый боярин Талец кивал головой на слова Белого Волка и от себя добавил, что ловили того колдуна, но изловить не смогли - то птицей обернётся, то ужом скользнёт по траве. И там где он появляется, непременно случается беда. Воевода Куцай слова глупого Талеца пропустил мимо ушей и, выходит, зря. Да и Бирюч не тот человек, чтобы попусту чесать языком.

- Кликни Лепка, - кивнул воевода жене.

- Да будет тебе... - начала было та, но, перехватив мужнин взгляд, осеклась.

Не молод уже боярин Куцай, под пятый десяток подвалило, но горяч без меры. Забаву жалели отцовы холопки, что отдают за старого, а у этого старого прыти оказалось поболее, чем у молодого. Что на ложе, что на коне - везде удал воевода. Одно только в нём неладно, как войдёт в раж, так непременно что-нибудь учудит. После будет жалеть, что поступил не по правде, корить себя и других, а всё одно - новая шлея попала под хвост, и вновь забил копытом боярин, как необъезженный жеребец.

Лепок шёл к боярину в страхе и косился на боярыню - в её заступе была вся надежда.

- Уж всё проверили, воевода, везде осмотрели...

- Замолчь, - оборвал Куцай холопа голосом почти спокойным. - Не о том сейчас спрос. Никто ныне не тёрся у моих ворот?

Лепок долго чесал в раздумье затылок, скреб грязноватыми пальцами светлые лохмы:

- Как скот сгоняли со двора - стоял в стороне человек и скалил зубы, а от чего скалил, знать не могу.

- Что ж ты всякую рвань пускаешь во двор воеводы? - взвился было по новой Куцай.

- Да как же пускаю, боярин, коли не пускал, - удивился Лепок. - А он постоял, постоял да и сгинул вслед за скотом, как тот поросёнок.

- Что, значит, "сгинул"? - возмутился боярин.

- Да кто его знает, - развёл руками Лепок. - Оно ведь и против воеводиных ворот стоять нет запрета, а уйти и подавно.