Видимо, в Константинополе думали иначе, во всяком случае, читая привезенные купцом письма, настоятель единственной в Киеве христианской церкви хмурил редкие чёрные брови и слегка кривил тонкие губы. Анкифий скромно помалкивал, изредка поглядывая на берестяной короб, стоявший неподалёку от резного креслица пастыря Никифора.

- Не оскудеет рука дающего. - Настоятель перехватил взгляд купца. - Подношение христианской цёркви боярыни Людмилы и мечника Вилюги. Мечник мне кое-что рассказал о событиях в Плеши, но и тебе, Анкифий, они должны быть известны.

Купец кивнул в ответ головой. Никифор, разумеется, знал, что не только торговые дела заставляют Анкифия проделывать столь тяжёлый путь, но об этом вслух они говорили редко, предпочитая из свойственной обоим осторожности вести разговор намёками, лишь изредка касаясь важных тем. Греческий язык не был в диковинку на славянских землях, и можно было почти не сомневаться, что расторопный князь Владимир имеет уши средь служек христианского храма. Никифор был весьма высокого мнения о молодом Великом князе, которого можно было упрекнуть только в излишнем пристрастии к кровавым языческим обрядам.

- Владимир поставил на Перуна, в надежде сделать его главным богом всех объединившихся под его рукой племён, но вряд ли эта затея закончится удачей.

Никифор вопросительно посмотрел на Анкифия, а тот в ответ ещё раз утвердительно кивнул головой.

- Киевская старшина весьма ревниво относится к возрастающему влиянию Перуновых волхвов, справедливо усматривая здесь ущемление своих прав. Вилюга рассказал мне о проснувшемся интересе к учению Христа у боярина Изяслава, сына Ставра.

- По моим сведениями, - подал, наконец, Анкифий свой голос, - Изяслав берёт по совету княж Владимира дочь Басалая в жёны. Боярин Ставр поступком сына будет огорчен, как уже огорчён его неудачей в Плеши. А Изяславу не к кому прислониться, кроме как к Великому князю. На языческих идолов он тоже в большой обиде. Слово утешения прольётся бальзамом на его раны.

- А как князь Владимир отнёсся к тому, что Ставрова сына согнали с Плеши? - настоятель гостеприимно подвинул гостю чарку с вином, но тот ограничился лишь одним глотком.

- Ну, если брать по форме, а не по сути, то боярина Изяслава никто не гнал с Плеши. Он уехал сам, убоявшись гнева идолов, а земли его остались за сыном и женой Милавой, дочерью Хабара.

- Той самой, что изображала богиню Макошь в брачном обряде?

- Той самой, - подтвердил Анкифий. - И кто знает, не придёт ли Перуновым волхвам в голову мысль, назвать рождённого ею сына сыном божьим.

- А им придёт это в голову? - прищурился Никифор.

- Не знаю. Но это может прийти в голову князю Владимиру, который наверняка увидит в этом угрозу своей власти и власти всего рода Рюриковичей.

Слова Анкифия не то, чтобы поразили Никифора, но заставили призадуматься. В любом случае усиление Перуновых волхвов на Руси не к пользе империи и вере христианской. Князь Владимир воинственный правитель, под рукой которого изрядная сила, и рано или поздно, но его взоры обратятся на юг, где его отец князь Святослав испортил много крови императорам византийским. И уж конечно кровавый идол устами своих волхвов направит князя именно по этому пути. Сердце языческого князя могла бы смягчить христианская вера, но, увы, уши его закрыты для её служителей. А в предложении Анкифия есть свой резон. И человеком, который направит мысли князя в нужное русло, вполне может оказаться боярин Изяслав.

- Людей мало, - вздохнул Никифор. - Разве можно столь малым количеством пастырей достучаться до такого множества душ, гибнущих во мраке язычества?

- Я расскажу о твоих трудностях в Константинополе, думаю, что и в патриаршем, и в императорском окружении поймут всю важность для Византии процессов, протекающих в землях северного соседа.

Конечно, нет никакого дива в том, что сын одного славного на Киевщине боярина берёт в жёны дочь другого не менее славного боярина, но это только тогда, когда в роли свата не выступает князь Владимир. Боярин Ставр не был на сговоре, не пришёл он и на свадебный пир - сказался хворым. Боярин Басалай, наоборот, смотрелся соколом и, похоже, мужем своей дочери вполне остался доволен. Изяслав выглядел смурным, младая жена - спокойной, притерпелась, видимо, к поворотам в своей судьбе.

В свадебном обряде из мужних жён за суженой шли только Швартова Весняна да боярыня Людмила. Со стороны суженого погуще: там и Шварт, и Ратша, и Будимир и прочие Владимировы ближники из молодых бояр.

На свадебном пиру присутствовал и Великий князь. Что там ни говори, а это большая честь для боярина Изяслава и всей Ставровой семьи.

- Жалко сам Ставр прихворнул, - вздохнул, облизывая жирные пальцы, воевода Отеня. - Порадовался бы.

Смеха не было: бояре попрятали усмешки в бороды, а князь Владимир сурово глянул на шутника. Старый воевода сделал большие глаза - не шутил, дескать, а на полном серьёзе, но в глупость Отени никто не поверил.

Многое поменялось в Киеве с вокняжением Владимира Святославовича. Не слышен ныне не только голос простого люда, но и голос старшины. Тявкнешь иной раз на Отенин лад за княжеским столом, да тут же подожмёшь хвост. Строг князь Владимир и с годами не становится мягче. Даже сидя за свадебным столом, выражение лица сохраняет твёрдое и неприступное, словно воевать с кем-то сей же час собирается. Хотя за столом-то не враги пируют, а самые ближние к Великому князю люди. Уж на что воинственным был князь Святослав, а на его пирах каждый боярин и дружинник могли чесать всё, что взбредёт в голову. С хмельных спроса не было. О князе Ярополке и говорить нечего - о его пирах вся киевская старшина вспоминает с умилением. И боярин Путна в том числе. Хотел было боярин на срамную свадьбу не ходить вовсе, да поопасился - не сочтёт ли Владимир сей отказ за крамолу. С него, пожалуй, станется. Хотя свадьба-то не Владимирова, а Изяславова. Вот как ныне выходят в ближники: не за мудрость ценит старшину князь, не за ратную удаль, а за угождение в срамных делах.

Разумеется, ничего подобного вслух Путна высказывать не собирался, но над чужими мыслями даже князь не властен. Боярину Ставру можно только посочувствовать, а не зубы скалить, как это от большого, видимо, ума делает Отеня. Если Великий князь без отцовского слова будет привечать боярских сыновей, то ничего доброго от этого не жди.

- Плешанский воевода опять отличился, - причмокнул толстыми губами Отеня.- Пять возов прислал добычи князю, а уж сколько сам при этом хапнул, одни сороки знают.

О плешанском воеводе по Киеву в последнее время ползли смутные слухи. Боярин Путна уловил краем уха, что волхвы на Ладомира имеют виды. А что за виды, и что это за птица такая, плешанский воевода, чтобы волхвы хлопотали вокруг него, - неведомо. Разве что всезнающий Отеня просветит боярина Путну на этот счёт.

Воевода киевский долго пыхтел и отдувался, но от хитро заданного вопроса не уклонился.

- Гасты - род не простой, и на древлянских землях из их старшины, случалось, выкликали князей.

- А какой в том прок, если и так? - удивился простодушный боярин Боримир.