Ирина была уверена – охранник на самом деле являлся или самим преступником, который по какой-то причине решил вернуться в особняк, или его сообщником. И лицо этого охранника, где же она видела его? Тонкие черты, небольшие усики…

Озарение пришло внезапно. Ага, если убрать эти черные усики, то перед ней возникало лицо официанта на приеме у Лаймы и Владимира в московской галерее. Того самого, с которым она столкнулась и который потом внимательно наблюдал за ней. Но один и тот же человек не может быть сначала официантом, а затем охранником. Значит, она напала на верный след!

В комнату вернулась Варвара Кузьминична. Добрая экономка заплакала, припав к груди Ирины:

– Какая трагедия, они только что подняли из подвала Лайму Кирилловну. Она совсем-совсем мертвая! Но как такое может быть, Ирина Вениаминовна! Сначала Владимир Сергеевич, а затем Лайма Кирилловна. Словно смерть идет по пятам…

Словно смерть идет по пятам… Проклятие Мелькоатлан, о котором прошептала всего за несколько секунд до смерти Лайма. Ирине вдруг стало страшно – может быть, не стоит так опрометчиво и безоговорочно отвергать версию о том, что все смерти являются следствием магических чар дольмекского колдовства? Но она же разумный человек с высшим образованием, проживает в мегаполисе, здесь нет места суевериям и темным басням.

Ирина попыталась забыть о том, что рассказывала ей Лайма, но прогнать эти мысли не смогла.

Она должна что-то предпринять. Ирина доверяла следователю Татарчуку, несмотря на свое занудство и плохие манеры, он был профессионалом. Однако волею судьбы она оказалась замешана во всем лично, поэтому сама должна попытаться выяснить, кто же стоит за убийством Лаймы. И ее убил не дух или призрак, а человек из плоти и крови, которого Ирина видела собственными глазами. Значит, дело не в проклятии дольмеков – или все же в нем? И грабитель стал только орудием возмездия кровожадных богов? Лайма умерла потому, что посмела тайно вывезти из Южной Америки статуэтку Мелькоатлан?

Ирина не знала, что и думать. Но в любом случае у нее сейчас предостаточно времени, чтобы заняться расследованием. Она так и поступит. И помешать ей никто не сможет.

– Дорогая Ирина Вениаминовна, я так рад, что вы навестили старика, – пророкотал профессор Иваницкий, гостеприимно встречая Татищеву на пороге своего кабинета. Ирина накануне позвонила Ярославу Мефодьевичу (воспользовавшись его предложением звонить ему по поводу и без оного) и попросила его о встрече. Ученый с радостью согласился.

Три дня назад состоялись похороны Лаймы. Церемония была совершенно закрытой, на этом настояла Ирина. Она не хотела, чтобы смерть Лаймы стала пищей для желтой прессы. Еще бы, супруга богатого бизнесмена, который погиб во время взрыва на химическом заводе, сама спустя всего несколько дней становится жертвой грабителя. Впереди была весьма трудоемкая работа для юристов, которым предстояло определить размеры имущества Мироновых и распределить его между наследниками. У Владимира было две сестры, кроме того, имелся отчим Лаймы.

За эти дни Ирина смогла кое-что выяснить. Ее попросили внимательно изучить фотографии охранников с поста, который располагался на въезде в элитный поселок. Однако Ирина была уверена, что человека, который спускался в подземный музей, среди них нет. Не оказалось его и на фотографиях известных милиции воров, специализирующихся на кражах произведений искусства. Оставался единственный выход – составить его фоторобот.

Затем Ирина выяснила, какая фирма обеспечивала официантами прием у Лаймы и Владимира в галерее. Надо же, и здесь ей не повезло. Молодого человека, с которым она столкнулась позднее в подвале особняка, среди официантов агентства не оказалось. Значит, в галерее он просто-напросто знакомился с обстановкой, пытался прощупать почву, так сказать. Ирина вспомнила – он внимательно изучал голограмму богини Мелькоатлан. Уже тогда, наверное, планировал вторжение в особняк к Лайме.

На этом ниточка оборвалась. Что же ей делать дальше? У милиции гораздо больше возможностей найти этого молодчика. Но бездействовать Ирина не могла и решила побеседовать с Ярославом Мефодьевичем Иваницким. В конце концов, профессор считался одним из лучших в мире специалистов по дольмекам. Кроме того, он мог пролить свет на смерть Николая Антоновича Венденяпина. Иваницкий также был в составе экспедиции.

Профессор с большой радостью согласился поговорить с Ириной. Он предложил ей зайти к нему на кафедру в университет. Они встретились в разгар рабочего дня. Шла последняя неделя перед сессией.

– Ирина Вениаминовна, голубушка, прошу вас, – Иваницкий поцеловал ей руку. По всей видимости, он жил старомодными представлениями галантного девятнадцатого века.

Он провел ее в небольшой кабинетик, который был буквально завален книгами и рукописями. Ярослав Мефодьевич явно не следил за порядком, толстенные тома лежали вперемешку с редкими экспонатами. Иваницкий освободил гостье место в кресле, предварительно убрав с него несколько массивных папок.

– Приношу мои извинения за эти авгиевы конюшни, голубушка, но руки никак не доходят до того, чтобы все это разгрести. То экспедиция, то срочная статья, то научная конференция. Надеюсь, вы не измените обо мне мнение в худшую сторону…

В кабинет к профессору Иваницкому заглянул Валера Попондополо. Ирина увидела, что он скривился, заметив ее. Надо же, он тоже не питает к ней симпатии.

– Ярослав Мефодьевич, вы же назначали мне на двенадцать, – сказал Валера скрипучим голосом. – Я принес исправленную третью главу из моей диссертации.

– Да что вы, милый, – встрепенулся профессор Иваницкий и погладил бородку. – Да, да, вот у меня в перекидном календаре на самом деле стоит ваше имя. А я, старый идиот, пригласил Ирину Вениаминовну…

Профессор развел руками. Попондополо, по-крысиному осклабившись, заговорил сладким голосом:

– Ничего страшного, Ярослав Мефодьевич, я не спешу. Подожду в приемной, вы можете беседовать с Ириной Вениаминовной сколько заблагорассудится. Я сделаю вам кофе.

– Ах да, голубчик, буду вам чрезвычайно признателен, а то у Оленьки сегодня выходной.

Попондополо закрыл дверь, оставив профессора и Ирину одних.

– Славный человек, – сказал Иваницкий. – Во всем меня опекает, а то, скажу вам честно, после смерти моей супруги я стал таким рассеянным, всяческая концентрация пропала. Итак, Ирина Вениаминовна, чем могу служить?

Ирина, посмотрев на профессора, произнесла:

– Ярослав Мефодьевич, я хочу, чтобы вы рассказали мне подробнее о проклятии дольмеков.

Иваницкий смешно заморгал, а затем спросил:

– Но, дорогая моя, к чему вам это? Это же все мифология, неужели она вас увлекает?

– Ярослав Мефодьевич, разве вам не бросилась в глаза таинственная цепочка смертей? Ваш коллега Николай Антонович Венденяпин, охранник в галерее Мироновых, который скончался ночью накануне открытия выставки, затем сам Владимир и, наконец, Лайма.

Иваницкий, закряхтев, ответил:

– Да нет, голубушка, я тоже обратил на это внимание. И вы – первый человек, который заговорил со мной об этом. Проклятие дольмеков, надо же…

Поддавшись непонятному импульсу, Ирина спросила:

– Профессор, вы в курсе того, как на самом деле умер Николай Антонович Венденяпин?

– Что значит – как на самом деле умер, голубушка? – встрепенулся Иваницкий. – Гибель достопочтенного Николая Антоновича была ударом не только для российской, но и для международной дольмекологии. Глупый несчастный случай, профессор так любил любоваться на закаты с вершины скалы. Наверняка подошел слишком близко к краю, почва под ним просела…

Он смолк, поежившись. Ирина же сказала:

– Профессор Венденяпин был убит. Он умер оттого, что кто-то выстрелил ему под лопатку стрелой, смазанной быстродействующим ядом индейцев. И только потом его бездыханное тело упало в водопад.

– Что вы говорите! – вскричал Иваницкий в ужасе. – Голубушка, откуда вы это взяли? Этого не может быть!