Пока Уилл решительно смотрел вперед, жеребец самостоятельно нашел дорогу к дому. Когда они уже приблизились к тыльной стороне дома, Уилл увидел стоящего в замешательстве фермера, и растерянный вид старика привлек его внимание.
— Благодарите Одо за добросердечие, — сказал ей Уилл и улыбнулся старику, что ничуть не смягчило твердый, непреклонный взгляд его черных глаз.
Выражение лица рыцаря по-прежнему оставалось жестким, но в его глубоком, чуть хриплом голосе Касси уловила едва заметное дрожание. Радуясь любому отвлечению своих мыслей от странным образом волнующей близости столь необыкновенного врага, она взглянула на сутулую фигуру фермера. Этот человек пытался ей помочь, и только она виновата в том, что не смогла правильно высказать свою просьбу. Она действительно должна оценить доброту людей, оказавших ей помощь и охотно поделившихся своими скромными запасами. Касси поблагодарила старика по-французски, отчего тот еще больше смутился. Уилл заскрежетал зубами, раздраженный и этим, и своим состоянием, вызванным близостью юной прелестницы. И все же, подсказывая Касси слова, чтобы она повторила благодарность по-английски, он говорил твердо, умело маскируя свои чувства суровым тоном и холодной насмешкой.
Отвечая на теплую улыбку и искренние слова Касси, Одо широко улыбнулся, отчего его лицо сморщилось еще больше, застенчиво отвернулся и исчез среди деревьев.
От неподдельной искренности произнесенных Касси слов на бесстрастном лице Уилла мелькнуло и так же быстро исчезло изумленное выражение. Касси заметила это и получила удовольствие, оттого что смогла поколебать его самообладание.
— Этот человек и его жена великодушно оказали мне помощь, и я не могу упрекать их за то, что они не поняли, какая именно помощь мне нужна. — Ее нежные губы тронула исполненная кроткого упрека улыбка. — Я благодарна им за одну лишь попытку!
Прекрасно зная силу своего оружия, которым он владел в совершенстве, Уилл послал ей многозначительную улыбку. Глаза ее расширились, и вздох застрял в горле. Слишком хорошо она узнала, насколько опасно опробовать хитрые уловки на нем, гораздо более опытном в этом искусстве. В дополнение к неотразимой улыбке в его темных глазах вспыхнули обжигающие огоньки. Густые ресницы Касси задрожали.
Это было похоже на травлю ручной оленихи, и Уиллу стало стыдно. Если даже простая улыбка так взволновала ее, то она, несомненно, более невинна, чем любая женщина из его прошлого, довольно разнообразного, опыта. Он не должен даже задумываться, какую реакцию вызовут его более целенаправленные действия. В отличие от леди и простолюдинок, которых он любил на протяжении многих лет своей зрелой жизни, она не была дичью, на которую разрешено охотиться. Более того, она оказалась менее эгоистична, чем он предполагал исходя из ее положения. Она не только признала, но и заплатила долг. Немногие из знатных дам, которых он знал, считались с чувствами простых людей. Их редко волновали чувства даже равных себе.
Злясь, оттого что нашел в женщине благородного происхождения — да еще и француженке, угрожавшей миру в его душе — что-то хорошее, Уилл резко опустил Касси на землю. Ему и без того хватало врагов и забот.
Испуганная тем, что он так неожиданно выпустил ее из рук, все еще под действием его чар, Касси забыла о поврежденной лодыжке. Она сделала шаг назад и сморщилась от боли, встав на ногу. Уилл снова почувствовал стыд, — во-первых, потому, что позволил ей убежать от него, тем самым сделав все, чтобы она покалечилась, а во-вторых, потому, что, поддавшись самобичеванию, довел себя до бездумного поступка, причинившего ей еще большую боль. Он спешился, обратившись к одной-единственной тени, маячившей поблизости:
— Кенуорд, отведи Найтфолла в конюшню и присоединяйся к нам в доме. — Уилл без предупреждения поднял Касси на руки.
У Касси закружилась голова, тревожно забилось сердце, и она крепко обхватила его за сильные плечи.
Уилл внес ее в дом. Но, испытывая наслаждение от манящего ощущения нежного тела на своих руках, он тем не менее опустил ее на одно из двух массивных мягких кресел, придвинутых близко к камину. Он говорил правду, уверяя, что ей нечего бояться. Она его заложница, и, несмотря на все искушения, кодекс чести обязывал сохранить ее целой и невредимой, чтобы получить выкуп, который он намеревался потребовать. Напускная суровость опровергалась излучающим золотое сияние огоньком в его глазах. Любая связь между ними не принесет им ничего, кроме разочарования и боли. Ему бы лучше позаботиться о том, чтобы видеть ее как можно реже! Но прежде всего он должен сделать так, чтобы она осталась здесь, в его доме, ради исполнения его плана и ее безопасности.
— Вам очень повезло, что вы сначала наткнулись на Одо и его жену. Хоть они и не сделали того, о чем вы просили, они, по крайней мере, не причинили вам вреда.
Пристальный взгляд прищуренных глаз охватил ее всю — от нечистой косы до столь же грязных порванных туфель.
— Вас с таким же успехом могли найти другие люди инстинкты которых не сдерживает ни возраст, ни рыцарское воспитание. Убеги вы еще раз, и вам может не так посчастливиться.
— Ваши сподвижники так дики? Так ужасны?
Ею владело сомнение, может ли человек быть настолько безрассудным, что рискнет навлечь гнев своего господина из-за такой некрасивой женщины, как она.
— Мои сподвижники — мужчины, чаще всего одинокие, и они испытывают голод по женщине — любой женщине! — Он произнес это категорическим тоном, надеясь, что она поймет: ее высокое положение во французском обществе никоим образом не помешает им удовлетворить свои желания.
Немедленной реакцией робкой Касси был страх, который он и хотел пробудить в ней, но внутри леди Кассандры все восстало против несомненного оскорбления, если не высказанного, то подразумевавшегося. Может быть, его люди от одиночества и смогли бы преступить моральные нормы, заявив права на нее, но не он!
Тяжелые ресницы прикрыли потемневшие глаза. Чего она ждет? Чуда? Этот человек, герой жителей этой земли, должно быть, выбирает себе других подружек — красивых, полных желания англичанок.
— Прошу вас, обратите внимание на мои слова, — продолжал Уилл с холодной решимостью удостовериться в том, что его предостережение усвоено. И все же страдальческое выражение в быстро опущенных глазах невольно вызвало его мягкую, успокаивающую улыбку.
— Пока вы в моем доме — вы в безопасности. Этилюди знают, что вы — моя, и не станут навлекать на себя неприятности.
Словно необузданный жеребец, чувства Касси неслись вскачь. Сбитая с толку, она запрокинула голову, чтобы рассмотреть источник этого хаоса. Во-первых, он, кажется, сказал, что его люди не посягнут на нее вопреки желанию своего господина да ине посмеют навлечь на себя его гнев. Во-вторых, разве он не ясно выразился, что его люди, может быть и сочтут ее подходящей для себя, но не он, и тут же заявил, что она защищена от них, ибо принадлежит ему.
В сумятице мыслей и чувств, сменяющихся слишком быстро, чтобы суметь расставить все по местам, опасения странным образом смешались с необыкновенным волнением.
— Ваша? — В этом изумленном возгласе сказалось испытываемое ею смущение.
Уилл услышал лишь тревогу. Таковы были чувства француженки, которой он поклялся, что у нее нет причин бояться его, и к которой он на самом деле непреодолимо вожделел.
Он хотел вызвать в ней совсем другие чувства и теперь негодовал. С иронической улыбкой он пояснил:
— Моя заложница!
Точно сброшенная с бешеного жеребца, резко остановленная ледяным порывом его сарказма, Касси опустила взгляд на свои пальцы, теребящие грубую коричневую ткань платья, по счастью более крепкую, чем шелк, который теперь был бы изорван клочья.
Робкий стук в дверь снял напряжение, царившее комнате, и возвестил о появлении вызванного Кенуорда.
— Входи, — приказал Уилл.
Дверь приоткрылась как раз настолько, чтобы пропустить юношу лет пятнадцати. Ожидая узнать, зачем его позвали, мальчик с любопытством рассматривал странную хорошенькую леди в лохмотьях, которая по непонятной причине была, казалось, не в состоянии взглянуть на него.
