— Кассандры Гавр! — Дункан снова вмешался; слишком возбужденный, чтобы удержать язык.

Уилл вздернул подбородок, как от неожиданного удара.

Невеста! Более того, ее жених находится поблизости! Она скрыла от него этот факт, который мог оказаться решающим, и спокойно провела с ним время прошлой ночью сидя перед камином!

Уилл чувствовал себя преданным. Он неоднокpaтно уверял себя, что ни одной женщине не удастся провести его, он на самом деле поверил, что Касси, единственная из знатных женщин, поняла то удовлетворение, которое он получает от простой жизни в Уилде. Он думал, что у них одни и те же взгляды на жизнь. Теперь, зная, что она помолвлена со знатным французским феодалом (а это разбивало его безумные мечты обладать ею), он был уверен, что все это время она играла с ним — и почти добилась успеха, доступного немногим. Она заплатит за свои поступки! Боль все разрасталась, терзая его гордость, благодаря которой он был невосприимчив к чужим мнениям, и грозила спустить с привязи опасный нрав.

Оба гонца отпрянули от рыцаря, заметив гневные огоньки, загоревшиеся в его глазах, — почти единственный признак жизни на холодном, словно вырубленном из льда, лице Уилла. Он прошел мимо них к дому.

— Ах ты сучка! — Это ругательство обрушилось с той же силой, что и дверь, захлопнувшаяся за его спиной.

Касси, свернувшаяся клубком в теплом кресле, резко выпрямилась. Непонимающими глазами она смотрела на разгневанного человека, стоящего в дверях. Что она ему сделала? Она встала и инстинктивно протянула к нему руки, безмолвно моля объяснить причину ярости.

— О да, вы разделяете мою любовь к простой жизни… — В улыбке Уилла читалась горькая насмешка над собой. — Вы лжете, предательски улыбаясь, а сами мечтаете о богатстве и удобствах, которые в один прекрасный день вам может обеспечить ваш знатный жених! — Он толчком прикрыл плотнее дверь и крепко прижал к бедрам стиснутые кулаки, словно удерживая себя от расправы, которой требовал его гнев. — Вы хотели заставить меня ухаживать за вами, добиваясь потихоньку того немногого, что у меня есть, и обманывая меня относительно вашего родства с захватчиками, стремящимися завладеть моей землей.

Его пальцы разжались, и он глубоко погрузил в их черные пряди, словно наказывая себя за глупость.

— Боже мой! Невеста их предводителя! За какого же дурака вы меня принимали!

Он узнал о Ги и пришел в ярость! Этот бесспорный факт положил конец безумным мечтам Касси, рожденным воспоминаниями о его улыбке и огне поцелуев, мечтам, в которых она и прекрасный рыцарь счастливо жили в зеленых дебрях дикого леса. Медленно покачав головой, Касси отступила к лестнице, повернулась и опрометью бросилась наверх.

Его обвинения эхом отдавались в ее голове снова и снова, сильнее и сильнее, громче и громче. Сквозь их болезненный шум она с трудом различила слабые рыдания хрупкой женщины, сжавшейся в углу у подножия лестницы.

Спустившись по лестнице именно тогда, когда появился Уилл, Беата услышала его разгневанный голос и почувствовала угрозу насилия. Загнанная в темный угол тайных воспоминаний, она, съежившись, припала к стене, закрыв голову руками, как щитом.

Бросившись за Касси, Уилл хорошо расслышал плач, говорящий о том, в какой ужас пришла Беата, и не смог, разумеется, оставить ее, потому что сам был причиной ее страданий.

— Беата, любимая, тебе нечего бояться! — успокаивал ее Уилл, опустившись рядом с ней на колени. Но трудом сдерживая гнев и мельком взглянув на исчезающую за углом фигурку, он нежно поднял Беату и усадил ее в одно из кресел.

Касси едва слышала рыдания Беаты, но утешающие слова Уилла донеслись до нее так же ясно, как и обвинения. Беате нечего бояться! Беата — «любимая»! Она и раньше знала, что это правда, и смирилась, но значительно больнее было слышать это из его собственных уст, тем более что еще вчера он говорил совсем другое!

Тихо закрыв дверь своей комнаты, она прижалась к доскам двери, словно умоляя их помочь ей.

А внизу Уилл продолжал утешать Беату, уверяя, что и теперь и в будущем, если она захочет жить в Уилде, ей не грозит никакая опасность.

Наконец добившись робкой улыбки, он поднялся по лестнице и остановился перед плотно закрытой дверью комнаты Касси. Он, несомненно, мог ворваться туда. Но заколебался, не желая ни углублять трещину между собой и Касси, ни еще больше пугать Беату. Горячий гнев Уилла утих при виде страха сестры. К нему вернулся разум, чтобы понять, какую ошибку совершил, обвинив Касси в обмане.

Но что теперь он может поделать? Сделанного не воротишь!

Проснувшись, Касси подумала: «Хорошо бы, день остановился на том мгновении, когда я прощалась с друзьями! К несчастью, — печально признала она, — мне давно уже следовало понять, насколько мудро не отвергать возможность любой неприятности».

Завернувшись в меха и в оцепенении сидя скрестив ноги на клочковатом тюфяке, она заметила бледно-желтую соломинку, отважно проткнувшую грубый чехол, точно стремясь вырваться из него.

Не раздумывая ни мгновения, она выдернула ее. Соломинка свободна. Но что теперь с ней делать? В голову пришла неприятная мысль, что она и эта частичка мусора имеют много общего. Спорна не только ее ценность в этом мире. Даже если она освободится из своего плена, что ей от этого? Какая у нее цель? Ее появление в замке де Фо не более желанно, чем мусор на полу, на котором такая одинокая соломинка просто потеряется.

Так же как соломинка будет во власти сокрушающей ноги, так и она будет во власти ее бессердечного и часто намеренно жестокого жениха. Касси начала отчаянно запихивать соломинку обратно, словно от этого зависела ее собственная жизнь.

— Касси! — Обращение было таким тихим, что та, кому оно было адресовано, сначала не расслышала его. — Касси!

Касси подняла глаза и в щели приоткрытой двери увидела Беату, закутанную в неизменный плащ. Касси ободряюще улыбнулась ей.

— Я постучала, но ты не ответила, вот я и заглянула, чтобы убедиться, что ты в порядке. — Почерпнув немного мужества из этой улыбки, не скрывшей, однако, несчастного выражения фиалковых глаз, Беата прошла вперед. — С тобой все в порядке, правда?

Касси, поглощенная своим несчастьем, не смогла расслышать отчаяния в голосе Беаты. Да, Беата в отчаянии. Сцена внизу укрепила ее уверенность в том, что у нее лишь один путь избавления от бесконечного страха перед всегда маячившими невдалеке ужасными событиями. Она нуждается в помощи, чтобы обрести покой, и только Касси может ей помочь.

— Я плохо выгляжу? — Касси опустила глаза, прячась от проницательных взоров Беаты, и заметила желтую соломинку, которая все еще торчала из тюфяка. Решительно заткнув заблудшую соломинку назад к ее товаркам, она снова посмотрела на подругу.

— У тебя печальные глаза, — прямо ответила Беата.

Тяжелые ресницы закрыли глаза. Ей не следовало спрашивать об этом у той, что хотя и лишена памяти, но одарена способностью видеть скрываемые под масками чувства.

— Мне печально, что твоя сестра и племянник уехали. — Она говорила полуправду и надеялась, что сможет избежать необъяснимого провидения этой женщины-ребенка.

Беата согласно кивнула, тряхнув медовыми волосами:

— Прощание с ними огорчило и меня. Но сказочная королева не должна быть печальной.

— Боюсь, это доказывает, что я не сказочная королева, — ответила Касси, усмехаясь.

— О нет, ты сказочная королева, хотя я не понимаю, почему ты хочешь, чтобы тебя называли Касси, а не королева Кассандра.

Твердая уверенность Беаты сама по себе была поразительной. Королева Кассандра? Как она может быть королевой, если ей неловко, когда ее называют «леди», а ведь этот титул принадлежит ей по праву.

— Тебя ведь зовут Кассандрой, не так ли? — спросила Беата. Может быть, ее подруга, как и она, почему-то забыла свое прошлое? Если это так, она должна помочь Касси.

Беата протянула руку и тронула длинную черную косу, произнеся с благоговейным ужасом:

— Волосы любят ночь, и аметистовые глаза, похожие на омуты, тоже. Ночь разделяет туманы времени и расстояния магией твоего имени, Кассандра.