- Мы, советские, человек десять, добрались до нашего партизанского соединения. Командир отряда, поляк, нас прогнал: «Мне в отряде евреев не надо». Я ребят в другие отряды пристроил, а сам к этому поляку вернулся - у меня характер такой... И чтобы видели, как евреи воюют, я пошёл в диверсионную группу, два эшелона подорвал. Когда с армией советской соединились, нас, бывших пленных офицеров, отделили, месяца два проверяли, кого в штрафбат [штрафной батальон], кого в штурмовые части, до первой крови. Меня в первом же бою ранило тяжело, и тогда мне звание вернули, старший лейтенант. В госпиталях войну и закончил. Офицером, и не посадили - повезло, в общем. В госпитале под Москвой, в Раменском, я ещё сестричку прихватил, вот уж сорок лет мучаюсь, - кивает он в сторону жены, оба согласно посмеиваются.

Тигр со стены пялит бешеный глаз, вот-вот прыгнет, полосы на шкуре накалились... Под обвалом его африканской ярости сидит Александр Печерский, благодушный, всем довольный. На ехидный вопрос о наградах отвечает: - Боевых наград не имею. Выжил - какая ещё награда?

В 1952 году, в «докторские годы», когда арестом кремлёвских врачей начинал Сталин общесоюзный еврейский погром, Печерского как еврея и бывшего пленного «лишили доверия»: исключили из коммунистической партии и выгнали с работы. До смерти Сталина он бедствовал, в ожидании ареста усмирял нервы собственной трудотерапией: по сетке металлической, которую покрыл олифой, намалевал вот этого тигра ядовитого да соткал из тряпочных обрезков ковёр по собственному узору. Пенелопа... Нервы Печерский уберёг, хотя без следов не обошлось: позднее в Москве я показывал ему памятник мальчикам-ополченцам во дворе арбатской школы и перед истончёнными предсмертьем фигурками, перед птичьими головками в пилотках, перед шинелями не по росту и штыками, колющими небо, - заплакал собиборский победитель.

...Дни свои он доживал, по его мнению, почётно, даже три года был депутатом районного совета. Пенсию ему положили грошовую, 60 рублей в месяц (четверть тогдашней средней зарплаты по стране), только после вмешательства какого-то энтузиаста из другого города местные власти расщедрились: «за патриотическую и общественную работу» накинули до ста рублей при тогдашней средней зарплате по стране примерно 230, Печерский и рад.

Жена его тоже жаловаться не умела. Однажды нагрянули американцы-журналисты, подивились тесноте геройского жилья: всего-то две комнаты - а она им: « Что вы, две комнаты на двоих очень даже много». И мне потом со смехом: - Если б они знали, что тут в квартире ещё и соседи... Где американцам понять, что такое коммунальная квартира! Хотя соседи у нас хорошие. Идишкинд, - понятно для меня, еврея, добавила русская женщина Ольга Ивановна Печерская.

Неугомонный Печерский в лагерях завёл дневник, шифрованный. Сберёг записи при побеге, в партизанах, армии, после в госпитале расшифровал, в 1945-м был с ними в Москве у Михоэлса , Эренбурга, Каверина... Написал книжечку о собиборском восстании, её - несколько десятков страниц - в 1940-е очень нехотя, после долгой волокиты и вмешательства маститого поэта Павла Антокольского, издали подальше от центра, в Ростове-на Дону, и слову «еврей» в книжке места не нашлось. Евреи-бойцы, да ещё и военнопленные - не приходились ко двору победившей Отчизне.

Помер Сталин, потеплело, в 1964 году храброе молодёжное издательство выпустило новую книгу о Собиборском восстании, вымарав из рукописи скандальное отчество Печерского - Александр Аронович стал просто Сашко. Советского читателя по-прежнему опасались ошеломлять героем-евреем. По тогдашним условиям Печерский мог бы считать себя даже обласканным: освободили от позорящей национальности.

Времена меняются. В двадцать первом веке евреи в Московском Кремле свои праздники справляют, а группа российских и израильских интеллигентов просит российского президента присвоить посмертно Печерскому звание Героя России. Вроде бы и до памятников дело доходит (говорят, такой стоит в американском Бостоне и недавно в израильской Натании поставили). В Мемориале Яд Вашем тоже перемены, однако и в новом большом музее нет ничего о Печерском (как, впрочем, и о восстании в Собиборе ни слова). Улита едет, когда-то ещё будет...

В 2005 г., через 60 лет после Великой войны, вышел в Израиле документальный фильм «Евреи во Второй мировой войне», где говорилось о евреях в американской и британской армиях, о палестинских 42-х евреях-добровольцах, из которых 7 погибло, мелькнуло имя одной из них, героической Ханы Сенеш, Ицхак Арад рассказал о евреях, воевавших среди советских партизан, даже в финале пропел куплет советской песни о гражданской войне 1920-х годов «По долинам и по взгорьям», переиначив название партизан с приамурских на прибалтийских. Вот и всё. В 45 минутах фильма о евреях Красной Армии в войне против гитлеровской Германии только и упомянуто, что было их 500 тысяч. Если главный еврейский бой так замалчивается в еврейской стране, чего же ожидать от остального мира?

Утешимся, однако. В обновлённом музее Израильского мемориала наконец-то нашлось место упоминанию о евреях-фронтовиках. В одном из последних закутковобширной экспозиции олицетворением их подвигов выставлены несколько фотографий, в том числе три скромнейших, как для паспорта, портретика избранных воинов Красной Армии, один из них изображает женщину - старшего лейтенанта, молодую, черноволосую, милую, только привлекательной улыбке чуть мешает взгляд сильный и печальный, выдающий прошлое. Оно удостоверено наградами на кителе, где ордена Ленина и два Боевого Красного знамени, и Красной Звезды, и Отечественной войны, и венец советских отличий - Золотая Звезда.

Под фотографией подписано: Полина Гельман. И сообщается, что она из Бердичева, что воевала в женском полку ночных бомбардировщиков, что у неё 869 боевых вылетов, налётано 1300 часов, что она сбросила 113 тонн бомб и что она - Герой Советского Союза. Знающий гид может присовокупить подробности, сообщить, что П. Гельман со студенческой скамьи напросилась в лётное училище и стала штурманом, что воевала на Кавказе, в Крыму, Белоруссии, Польше, Германии и что последний её вылет был над размолоченным вдрызг Берлином 1945 года. (Сегодня и последняя радость в газетных полосах прошуршала: в израильском городе Ашкелон решено назвать её именем улицу).

Прихоть судьбы: Полина Гельман - именно та лётчица, которая в Яд Вашеме 1993 года посетовала на недостаток в музее сведений о боевых делах евреев. С её замечания начался весь этот текст.

1. С. Я. Лурье. Антисемитизм в древнем мире. Тель-Авив, 1976.

2. И. Арад. Они сражались за Родину. Евреи Советского Союза в Великой Отечественной войне. Иерусалим-Москва, 2011.

3. Л. Поляков. История антисемитизма. Эпоха веры. Москва-Иерусалим, 1997.

4. С.Г. Лозинский. История инквизиции в Испании. СПб., 1914.

5. Э. Х. Фланнери. Муки евреев. Двадцать три столетия антисемитизма. Тель-Авив, 2001.

6. Бат-Йеор. Зимми. Евреи и христиане под властью ислама. Том 2. Иерусалим, 1991.

7. Л. Поляков. История антисемитизма. Эпоха знаний. Москва-Иерусалим, 1998.

8. Н.И. Костомаров. Богдан Хмельницкий. Том 1. СПб, 1884.

9. Б. Гельман. Забвению не подлежит. Севастополь, 2000.

10. Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим, 1976-2005.

11. М. Бела. Мир Жаботинского. Иерусалим, 1991.

12. А. Шнеер. Плен. Т. 2. Иерусалим, 2003.

13. В. Файтельберг-Бланк. Бандитская Одесса. Двойное дно. М. 2002.

14. И. Бабель. Избранное. Москва, 1957.

15. В. Жаботинский. Пятеро. Иерусалим, 1990.

16. Э. Гринберг. Евреи стран Запада в борьбе с нацизмом. Иерусалим, 2001.