Похоже, для Феликса навсегда осталась загадкой нежная и неизменная привязанность его матери к отцу. По мнению сына, его родители были полной противоположностью друг другу. Более того, молодой князь считал, что, если бы Зинаида Николаевна не отошла в семейную тень ради мужа и детей, ее ждало бы большое общественное будущее. Она же определила свое место раз и навсегда, не ища, не мучая себя, не мучая никого, не желая ничего большего.
Зинаида Николаевна всегда рядом с мужем. Она едет туда, куда требует его служба, терпит его знакомых, ей неинтересных, она снисходительна к характеру Феликса Феликсовича, по-солдатски прямому, порой резкому, не без чудачеств. Человек, для которого служба прежде и превыше всего, князь Юсупов-старший начисто лишен той романтической жилки, которая так смягчает неизбежные тернии любого супружества.
В Зинаиду Николаевну продолжали влюбляться. Скажу больше — ее не могли разлюбить.
Однажды в их особняке раздался грохот. Перепуганная прислуга прижалась к стенам. Прямо по паркету в княжеские покои влетел всадник на арабском скакуне. На глазах у всех он бросил к ногам Зинаиды Николаевны роскошный букет роз. Это был князь Витгенштейн, один из придворных витязей, мечта великосветских дам, по-прежнему влюбленный в очаровательную княгиню. Возмущенный муж запретил ему появляться в их доме. Но страсть лихого всадника, вероятно, и впрямь была нешуточной. Много лет спустя, встретив уже взрослого Феликса Юсупова, он долго всматривался в него и с какой-то сладкой мукой в конце концов сказал: «Боже, как вы похожи на свою мать!..»
* * *
Из тех княгинь Юсуповых, в летопись жизни которых мы заглянули, Зинаида Николаевна — воплощение хранительницы очага, матери, супруги. Тут не было никакого насилия над собою. Она, богатейшая женщина России, титулованная красавица, не хотела для себя никакой особой судьбы, нежели той, какую выбрала сама. Ее добротой, тактом и сердечностью держался дом, где у всех были непростые характеры.
Дом Юсуповых — это не только Зинаида Николаевна, ее муж и дети. Это и слуги, гувернантки, учителя. Одним словом, то множество людей, отношения с которыми волей-неволей определяли настроение в большом доме. И здесь, благодаря ей, было много человечности и благородства.
По воспоминаниям, к праздникам каждый человек под юсуповской крышей получал подарок. Причем было принято, что между слугами и их домочадцами гуляла специальная бумага, где каждый мог написать, что хотел бы получить.
Однажды служивший у них молодой араб Али попросил в подарок «блестящую игрушку». Когда стали выяснять, что же это такое, оказалось, что он имеет в виду бриллиантовую диадему хозяйки, которую княгиня надевала, отправляясь на бал в Зимний дворец. Увидев ее однажды с диадемой на голове, Али, посчитав княгиню божеством, упал на паркет, и его никак не могли поднять.
У Юсуповых слуги жили подолгу, старились и умирали в их доме. Их метрдотель Петр более шестидесяти лет провел у Юсуповых. Он гордился тем, что ему поручалось обслуживать самых именитых гостей. Под конец жизни он уже ослабел, стал подслеповат и частенько проливал вино на скатерть.
...Последний, как оказалось, прием Николая II в доме на Мойке от старика постарались скрыть. И император, заметив, что Петра нет, сказал Зинаиде Николаевне, что на этот раз у скатерти есть шансы остаться чистой. Однако какими-то судьбами старый метрдотель узнал о высоком госте. В кое-как надетой манишке, шаркающими шагами он добрался до своего «рабочего места» и стал, как обычно, за креслом государя. Николай II, не желая конфузить старика, поддерживал его руку, когда тот наливал вино.
...Зинаиде Николаевне пришлось взять в свои руки не только дом, но и все обширное хозяйство Юсуповых. Муж, которому она поначалу передала все дела, не выказал к ним особого интереса. Оставшиеся бумаги свидетельствуют, что все постройки, перестройки, ремонты и прочие хлопоты ложились на княгиню. «Семь я», — могла бы сказать о себе Зинаида Николаевна. Такой она была в молодости. Такой оставалось и в тяжелое двадцатилетие, что княгине выпало прожить в эмиграции. Не было тогда уже ни молодости, ни здоровья, ни «блестящих игрушек», ни «Перегрины», ни просто денег. Сердце же надорвалось новой утратой: Зинаида Николаевна на чужбине похоронила мужа. И теперь она жила ради сына, невестки и подрастающей внучки, чтобы в 1939 году навек найти покой под простым крестом на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем. Ее любимых — сына, обеих Ирин, невестку и внучку, — похоронят в одной могиле с нею.
* * *
Но мы забежали вперед... В 1911 году Зинаиде Николаевне исполнилось пятьдесят лет. По-прежнему хрупкая, изящная, она сильно поседела. Время от времени на нее нападала страшная тоска. В письмах Феликсу часто появляется одна и та же мысль: «Я же не особенно важно себя чувствую, то лучше, то хуже, то сильнее, то слабее, верно, теперь так и будет». Похоже, в своей непроходящей тоске по старшему сыну Зинаида Николаевна не боялась смерти. Но она очень переживала, что Феликс неприкаян, не спешит обзаводиться семьей. Ей же хотелось иного: «Главное утешение для меня — знать, что ты не один, а имеешь при себе хорошего и милого друга». Без устали и, надо сказать, без успеха мать просит сына побороть пристрастие к рассеянной жизни, неохоту к серьезным занятиям. Она постоянно напоминает о том, что лишь созидательная жизнь достойна человека. «Не играй в карты, ограничь веселое времяпрепровождение, работай мозгами». Но не материнские наставления, которые чаще всего бывают бесполезны, а суровые испытания заставили-таки его, баловня, совсем по-другому взглянуть на жизнь. В этом смысле революция и суровая доля эмигранта пошли Юсупову на пользу. На склоне лет Феликс Юсупов сам удивлялся, как долго не оставляло его ребячество.
«Я привез из Англии целую коллекцию животных для Архангельского: быка, четырех коров, шесть свиней и множество петухов, кур и кроликов. Большие животные были отправлены прямо в Дувр, чтобы там их погрузили на суда, но я оставил с собой ящики с птицей и кроликами, которые разместили в подвале отеля «Карлтон». Я не отказал себе в удовольствии открыть ящики и выпустить животных в отель. Это было великолепно! В одно мгновение они разбежались повсюду; петухи и куры взлетали и кудахтали, кролики пищали и гадили; персонал, расторопный, как полагается, бегал за ними, управляющий свирепствовал, клиенты были ошеломлены. Короче, полный успех!»
* * *
...Однажды в один из визитов к княгине великий князь Александр Михайлович завел разговор о возможном браке своей дочери Ирины с Феликсом. Между молодыми людьми уже давно все было слажено. Венчание состоялось в феврале 1914 года в церкви Аничкова дворца. После в одном из залов молодые долго принимали поздравления царя с царицей и многочисленных гостей. Наконец Феликс и Ирина, молодая княгиня Юсупова, отправились в особняк на Мойке, где Зинаида Николаевна и Феликс Феликсович-старший встретили их хлебом-солью.
Ирина доводилась племянницей Николаю II. Вдовствующая императрица Мария Федоровна из всех внуков особенно была привязана именно к ней. Таким образом, Юсуповы теперь находились в родстве с царствующей династией.
Однако отношения между Зинаидой Николаевной и царствующей четой оставляли желать лучшего. Первая размолвка между княгиней и императрицей Александрой Федоровной произошла во время их разговора еще в 1912 году. Зинаида Николаевна горячо доказывала необходимость удалить Распутина от двора.
Императрица была неприятно поражена. Каждый, посмевший заговорить о «святом старце» в таком тоне, рисковал нажить врага в ее лице. Княгине это, вероятно, было хорошо известно. Но Зинаида Николаевна не успокаивалась и при каждом удобном случае продолжала выказывать свое отвращение к Распутину, возмущаться людьми, подпавшими под его влияние. Это темная сила, говорила она, которая опутала русский трон.
Когда слова княгини доходили до императрицы, ее бледное лицо заливала краска негодования. Убрать Распутина? Нет, нет и нет! Он чудотворец, спасающий жизнь ее бедного сына. Неприятнее всего то, что Юсупова настраивает против него и родную сестру императрицы, Елизавету Федоровну. Подруги объединились в своей ненависти, везде и всюду твердят свое: убрать, убрать Распутина... Теперь при встречах с Юсуповой императрица каждой интонацией дает понять, что между ними пролегла пропасть. Несомненно, ее отношение влияло и на царя.
