Сюда, под крыло Натальи Николаевны, прибился и племянник Александра Сергеевича – сын его сестры Ольги Сергеевны. Учась на правоведа, подросток Лев Павлищев стал членом, как шутила Наталья Николаевна, ее «пансиона» на правах такого же любимого ребенка, какими тут себя чувствовали все.

Когда по необходимости Льву приходилось возвращаться в пансион училища, он безутешно рыдал. Наталья Николаевна как могла успокаивала подростка, обещала не забыть его и при первой возможности забрать к себе снова. Однажды она строго выговорила сыну Саше, не заметив в нем сочувствия к слезам двоюродного брата. Учителя преподавали детям Натальи Николаевны науки, но правила человечности, деликатности прививала им, безусловно, мать, учила их ценить родство, помогать друг другу и в мелочах, и в большом.

Паша Ланской, племянник Петра Петровича, звал Наталью Николаевну тетушкой. Приняв его в свою семью, Ланская писала мужу: «Ты знаешь – это мое призвание, и чем больше я окружена детьми, тем больше я довольна». Так и шли ее дни в шумной, галдящей ватаге взрослевших Пушкиных, подраставших Ланских. «Мой маленький народец», – говорила о них Наталья Николаевна.

Этого невозможно добиться лишь наущением. Сама атмосфера жизни Ланских питалась чувством справедливости, любви к тем, кто рядом с тобой, умением быстро забывать неизбежные обиды. Дружба, связавшая детей Пушкиных и Ланских, сохранилась на всю жизнь, выдержав те испытания, которые порой оказываются непреодолимыми для родных братьев и сестер.

Если у Натальи Николаевны все семеро были «ее», другой счет мог бы быть у Ланского. Этого Петр Петрович, к собственному счастью и счастью всей семьи, избежал: «Вряд ли найдутся между отцами многие, которые всегда проявляли бы такое снисходительное терпение, которые так беспристрастно делили бы ласки и заботы между своими и жениными детьми, – писала Александра Арапова. – Лучшей наградой исполненного долга служило ему сознание тесного, неразрывного союза, сплотившего нас всех семерых в одну любящую, горячо друг другу преданную семью».

Будущее покажет, что старшая из дочерей Ланских ничего не преувеличивала. Недостатка в преданности друг другу дети Пушкиных-Ланских не испытывали, а ее потребовалось немало – жизнь прожить, как говорится, не поле перейти.

...Напасть пришла в семейство Ланских с той стороны, откуда меньше всего приходилось ждать. Совершенно неожиданно Александрита, Александра Николаевна, ополчилась на зятя. Кажется, совсем недавно перед замужеством Наташи ее сестра писала родным, какой чудесный, редкий человек встретился несчастной сестре-вдове и что ей трудно перечислить все достоинства, которыми обладает Петр Петрович.

Почему спокойная жизнь в семье уже замужней сестры изменила настроение Александрины? Раньше она человек с упрямым, неуступчивым характером прекрасно понимала, что без ее помощи и поддержки Наталье Николаевне придется совсем туго. Это, пожалуй, было правдой – ее прекрасная сестра много раз становилась жертвой излишне мягкого характера.

А теперь в доме генерала Ланского Александрине при всей деликатности и по-прежнему теплом отношении сестры – пришлось перейти на вторые роли. У Наташи был муж – ее первый советчик, ближайший друг и опора. Уязвленное самолюбие Александры Николаевны бунтовало, хотя ни малейшего повода Наталья Николаевна и ее супруг не давали.

Но скрытое недовольство своей жизнью у Ланских продолжалось. И хуже всего то, что Александрита стала настраивать детей Пушкиных против отчима. Если учесть, что старшие – Маша и Саша – были уже подростками, как все в этом возрасте, впечатлительными и ранимыми, легко представить, каких семейных осложнений могло стоить такое неразумное поведение. Один неверный шаг Ланского, случайная необдуманная фраза – и Маша с Сашей получили бы доказательство наговоров тети Ази. То, что этого не случилось – лишнее свидетельство безупречного отношения Петра Петровича к приемышам. Вероятно, этот умный и опытный человек осознал всю меру опасности для семьи – и, как стойкий оловянный солдатик, стал на ее страже, поклявшись умереть, но не дать рухнуть своему счастью.

Но каково было Наталье Николаевне наблюдать это изнурительное беспричинное противостояние двух дорогих ей людей? Она все видела, все понимала и мучилась ужасно. В сущности, она второй раз допустила ошибку.

Пушкин в свое время вовсе не был в восторге от мысли молодой супруги поселить у себя двух старших сестер: Екатерину и Александру. Александр Сергеевич считал, что семья: муж, жена да дети должны жить отдельно. Но все же уступил Наташе. А желание ею руководило самое доброе: выдать их, бесприданниц, провинциалок, замуж. Пушкин предупреждал: из этого ничего не выйдет. Рядом с Натали сестры будут проигрывать, хотя их нельзя было назвать дурнушками, более того, одна дама, не выделяя никого из трех сестер, восхищалась их «изяществом, красотой и невообразимыми талиями». И беду девиц Гончаровых точно обрисовала фраза Ольги Павлищевой, сестры Александра Сергеевича: «Они красивы, эти невестки, но ничто по сравнению с Наташей».

Пушкин оказался прав. Венчание старшей, Екатерины, с Дантесом была всего лишь попытка последнего, влюбленного в Натали, избежать дуэли с ее мужем. Трагедия все равно разразилась. Наталья Николаевна осталась вдовой, связь со старшей сестрой была навсегда разорвана. Да и Екатерина Дантес своим несчастным супружеством только сократила свою жизнь.

И вот теперь – Александрина... Как тут ни вспомнить изречение, которое может показаться спорным: в горе легко найти утешителей, гораздо меньше тех, кто порадуется твоему счастью. И Александрина, родная, верная Александрина отчаянно ревновала Наталью Николаевну к мужу.

Александра Николаевна Гончарова была на год старше своей красавицы сестры. Человек, безусловно, преданный семейству поэта, она тем не менее своим нелегким нравом доставила немало тяжелых минут Наталье Николаевне в ее втором замужестве. Лишь терпение Ланского, бесконечная снисходительность к недостаткам других позволили сохранить мир в доме.

Дело доходило до того, что та лишний раз опасалась поехать с мужем на прогулку, в гости или просто посидеть с Петром Петровичем наедине, поговорить о том, о чем меж собой могут говорить лишь супруги.

Ланской и так постоянно был в разъездах. Но Александрина не принимала этого в расчет и не находила в себе сил хотя бы внешне поддерживать ровные отношения.

Появление генерала в доме часто сопровождалось тем, что Александра Николаевна демонстративно уходила в свою комнату, запиралась и пресекала все попытки сестры вернуть ее в семейный круг. Дурное настроение, когда она переставала со всеми разговаривать, в том числе и с сестрой, могло длиться хоть неделю, как затяжное ненастье. Да и общение за общим столом часто кончалось пикировкой, нападками и нескрываемым раздражением Александрины. Ей почему-то представилось, что Ланской ее не уважает, не ценит, считает обузой – в общем, одолевали мысли, свойственные людям, которые прежде всего сами недовольны собой, своей жизнью и клянут тот день и час, когда появились на свет.

Судя по письмам, Ланской не раз пытался наладить отношения со свояченицей. Возвращаясь из поездок с подарком для жены, он не обделял и Александрину. Наталья Николаевна всякий раз как доказательства расположения мужа показывала сестре строчки с добрыми пожеланиями и приветом ей. Но упорствовавшую в своей неприязни к Ланскому Александру Николаевну трудно было пронять такими пустяками.

Шли годы, но что касается настроения сестры, к величайшему огорчению Натальи Николаевны, ничего не менялось. Александрина привыкла к роли главной воспитательницы детей Пушкина, а маленькие Ланские, у которых были свои няни и гувернантки, уже не видели авторитета в лице «тети Ази». Возникали конфликты. Девочки, очевидно, жаловались на нее не только матери, но и отцу.