– Ужасы какиеты рассказываешь…
– На то испецназ, Миша, чтобы не бояться ужасов и быть сильнее всех. Все, Беловский, ятебя покидаю. Вполне исчерпывающие инструкции ты получил. Помни, во времяопераций с тобой только Изволь! Она всегда с тобой! Удачи!
ЧАСТЬВТОРАЯ
«ПоследнийКаган»
Тысяча летназад
Саня исчез.Исчезли и троянцы, и замороженные американцы, и яхта. На мгновение Михаилочутился в воздухе, между небом и морем, в том месте пространства, где он сиделза столиком и пытался попить сок. Но и море, и небо очень быстро сделалисьпрозрачными. Прозрачность стремительно увеличивалась, становясь абсолютной.Сквозь планету под собой Беловский увидел звездное небо другого полушария. Но ионо очень быстро стало маленьким, близким и доступным. Или это он стал такимогромным? Все пространство вокруг, все галактики, звезды и планеты стремительновошли в него, скручиваясь воронкой, одновременно все тело, каждая клеточказазвенели неистовым зудом, и он влился в непроницаемость.
Где он? Чтовокруг? Понять было совершенно невозможно. Ощущений не было, была дикая,паническая тревога и тоска. Видно тоже ничего не было, но совершенно явновокруг ощущались тысячи, сотни тысяч каких-то страшных существ. Было понятно,что они пытаются его поймать, что им это сделать трудно, но они не оставляютпопыток, они стараются! При наиболее удачном приближении одного из нихБеловский инстинктивно отклонился, увернулся. И у него это получилось! Потомеще и еще. Постепенно он научился управлять собой в этом состоянии. Даже не всостоянии, а в отсутствии состояния. Он понял, что здесь управляет воля ижелание. На земле, чтобы сделать движение, нужно сначала его пожелать, о немподумать и лишь потом заставить, при помощи рук, ног или рукояти управления,двигаться себя или машину. А здесь двигала сама мысль, само желание невстретиться с вызывающими омерзительный трепет невидимками. Но вот количествоатак резко увеличилось, ему уже с большим трудом и напряжением мысли удавалосьот них уходить, резко шарахаясь в самые разные стороны, но тут же натыкаясь наатаку с другого направления. Хоть и направлений, в нашем понимании этого слова,не было. Была какая-то абстрактная травля тысячами сущностей в бесконечности,плотно набитой этими сущностями, его маленького, мечущегося в панике сознания.
Вдругодновременно и резко появились звук и свет, которые дали увидеть и услышатьтех, кто за ним гонялся. Ничего страшнее и омерзительнее он в жизни не видел!Голливуд хоть и приближался в некоторых лентах к правдивому отражению этой реальности,выдавая ее за каких-нибудь «чужих», но средствами кинематографа и компьютернойграфики передать такое не смог! Свет состоял из тысяч каких-то светящихся то лидымков, то ли облачков. От света голливудские сущности шарахнулись обратно вомрак, оставляя за собой оглушительный рев и застывшие в памяти Беловскоговзгляды их красных глаз, полных отсутствия какого-либо качества, кромененависти. Светлая масса оберегала. Он знал, чувствовал, что стоит этим дымкамисчезнуть, как омерзительная лава бросится на него и разорвет! Иногда он дажевидел опять их страшные рожи в тех местах, где светлая масса иногда становиласьтонкой и прозрачной. Но облачка, увидев этот непорядок, тут же устремлялись вэто место, и рожи исчезали. При этом он чувствовал, что его изучают. Он неслышал речи, но понимал их разговор о том, что он понравился, что он хорошопрошел самый трудный участок, где они не могли помочь, что ему желают блага,прощаются с ним и ждут его на обратном пути. Потом так же стремительно из неговырвалась скрученная воронкой вселенная и разметалась вокруг галактиками,звездами и планетами. Каждая клетка его опять мучительно завибрировала, отдаваяпространство. Он опять увидел прозрачную землю, которая быстро становиласьмутнее и плотнее, пока совсем не налилась массой и тяжестью. Он повис междунебом и водой на высоте нескольких метров, только это уже было не море, абольшая река в предрассветных сумерках, в которую и упал Михаил.
Падая, он попривычке успел сориентироваться в пространстве, перевернуться и войти в водугладко, не ударившись об нее.
Когда онвынырнул, то, прислушавшись к своим ощущениям, понял, что самочувствие егооставляет желать лучшего. Буквально все органы сигнализировали о серьезныхрасстройствах острыми болями. Система была серьезно разлажена. Но тем иотличается живой, молодой организм от машины, что он сам себя настраивает, сам,без слесаря, производит необходимые регулировки и балансировки. Поэтому,покачавшись на воде от полного бессилия и нежелания что-либо делать какое-товремя, Беловский постепенно стал приходить в себя. Прохладные волны освежилиего и придали некоторый заряд бодрости. Через несколько минут он ужепотихоньку, преодолевая боль в суставах и мышцах, сплевывая и отрыгиваякакие-то внутренние горечи, обильно и невпопад выделившиеся из всех его желез,плыл в сторону берега.
С каждойминутой становилось все легче и легче. Река была широкой, вдали, видимо, зазаливными лугами, высился могучий откос, поросший лесом. Такие откосы имеюттолько великие реки, наверное, это Волга, подумал Беловский. Он уже достаточноблизко подплыл к берегу, чтобы различить на песчаных отмелях обычный прибрежныймусор в виде старых стволов, палок, корней. Над невысоким обрывом утренний ветерокшевелил густые кусты и кроны редких деревьев. Хотя Михаила сносило течением, онне сопротивлялся и плыл – куда глаза глядят, в полном смысле слова.
Берег имелсовершенно дикий вид, никаких признаков человека Беловский не видел. Онвспомнил, что должен попасть в плен к хазарам, но не знал, когда и как этопроизойдет. Почему Саня ему не рассказал подробности? Наверное, затем, чтобы непоявилось желание избежать плена. Ведь это малоприятное занятие, должно быть.Как бы там ни было, желание не попадать в плен уже появилось, и Беловскийпоплыл очень тихо, внимательно всматриваясь в берег. По песку важно ходилицапли, в воде часто плескалась рыба. Сколько же ее тут? Как бы не хапнулакакая-нибудь щучара или осетр за ногу!
Тихонькоподплыв к берегу, не вставая на ноги до тех пор, пока грудь не уперлась впесок, он еще раз внимательно осмотрелся. Цапли, поначалу не обращавшие на неговнимания, стали осторожно коситься на его торчащую из воды голову. Беловскийзаметил, что, пока он плыл максимально осторожно, стараясь не поднимать волны ине делать звуков, его унесло совсем далеко. Песчаный пляж чуть ниже по течениюобрывался, наверное, там была заводь или устье какой-нибудь речки, впадающей вВолгу. Убедившись, что на берегу никого нет, Михаил осторожно привстал из воды,поискал глазами удобное для выхода место, и там, где песок кончался, увиделповаленное дерево, крона которого находилась в воде. Ничего лучшего поблизостине было. Он опять опустился в воду, чтобы тихонько отплыть к дереву, так какспециально не стал выходить на берег сразу, чтобы не оставить на песке следы,по которым его могли обнаружить.
Не столькоподплыв, сколько продрейфовав по течению к ветвям гигантского тополя осокоря,он уцепился за черные сучья и пополз по ним к могучему, в два обхвата, стволу.Соблюдая осторожность, долго выверяя каждое движение, чтобы не треснуть сучком,не качнуть ветку, Беловский добрался до ствола, по которому вылез сразу к травена обрыве, минуя песчаный берег.
Перед ним иправда был заливной луг, заросший высокой, буйной травой. Заросли кустарника идеревьев тут и там были разбросаны по лугу островками вокруг небольших озер. Вутреннем воздухе, пронизанном мягким солнцем, резвились и пели проснувшиесяптицы, время от времени налетал мягкий ветерок, шевеливший кусты и кроныдеревьев. Беловский осторожно сполз с дерева в искрящуюся еще не обветреннойросой траву и на четвереньках пополз к раскидистой черемухе, стоявшей нанебольшом холмике недалеко от берега. Из-под черемухи хорошо просматривался илуг и река. Поэтому Михаил решил обсохнуть тут.
Только сейчасон заметил, что из всей одежды на нем были только одни штаны из грубой ткани,подпоясанные кожаным ремнем. На груди висел какой-то деревянный амулет,величиной с палец. Это был довольно толстый и плоский предмет, расширяющийсякнизу. На нем довольно грубо было что-то вырезано, а вверху имелась небольшаябронзовая головка с отверстием для шнурка. Раздвинув траву перед глазами, вертяв руках амулет, он лег на живот и стал рассматривать окрестности.
