В городах частная инициатива также начала быстро разворачиваться, хотя и приняла несколько нездоровый, спекулятивный характер. Для того чтобы правильно понять, почему в эти первые месяцы немецкой власти частная инициатива пошла по тому, а не по другому пути, необходимо не забывать, что при советской власти не только все средства производства, но и вся торговля без исключения и почти все средства транспорта находились в руках государства. Все это было разрушено и разграблено при смене власти. Более или менее крупного капитала тоже ни у кого не было. В таких условиях можно было создавать только такое предприятие, которое бы почти без первоначальных затрат давало сразу какой-то доход и обеспечивало быстрый оборот ничтожного основного капитала. Транспортные средства люди стали быстро налаживать своими силами, большей частью за счет сборки и ремонта брошенных советскими войсками автомобилей. Эти ресурсы были громадными. Так, например, только в районе Киева, между станциями Дарница и Бровары, находилось огромное кладбище автомобилей, на котором было в разной степени сохранности около сорока тысяч автомашин всех типов. Бензин для этих машин некоторые достали сами, а другие получили какими-то путями у немцев. В результате, к зиме 1941–1942 годов у каждой организации и у многих частных лиц оказалось по одной или даже несколько автомашин, вполне пригодных для эксплуатации.
Мелкие ремесленные предприятия и мастерские росли, буквально как грибы. Значительная часть их в скором времени была в состоянии выполнить довольно крупные заказы. Если бы немцы продолжали и дальше их поддерживать, то нет никакого сомнения, что очень скоро эти предприятия оказались бы основной для возрождения всей хозяйственной жизни в их тылу. Частная торговля пошла по двум, на первый взгляд несколько странным, но в действительности вполне понятным путям. Почти на каждой улице стали возникать рестораны и закусочные и магазины случайных вещей. Эти два вида торговли можно было начать почти без основного капитала. Несмотря на полное отсутствие запасов старых товаров и большие затруднения с транспортом большая часть из них уже через три-четыре месяца были в самом цветущем состоянии. Магазины случайных вещей начали свою деятельность с продажи разных мелких вещей, принятых на аукцион от местного населения, а уже к весне 1942 года в них можно было найти товары из Берлина, Варшавы, Бухареста, Будапешта. Во многих ресторанах можно было получить почти любое кушанье и любой напиток, вплоть до самых редких деликатесов. Конечно, все это было очень дорого, но пока не было немецких репрессий, цены непрерывно падали и становились все более доступными для широких кругов покупателей.
Все данные говорили за то, что при благоразумной немецкой экономической политике раны, внесенные войной, были бы очень скоро залечены. При этом нельзя забывать, что в очень многих районах, особенно на Украине, военные действия продолжались в 1941 году всего несколько дней, и повреждения, нанесенные ими, были очень незначительными. Мы все хорошо помнили, в каких тяжелых условиях провозгласил Ленин свою новую экономическую политику (нэп) и какие быстрые и благотворные результаты она имела для всей страны. От немцев не требовали никакой особенно помощи, от них ждали только покровительственной политики в отношении частной инициативы местного населения. Все остальное мы сделали бы сами. Мы знали гораздо лучше немцев наши трудности и недостатки и сами умели находить лекарства от наших болезней. Если бы немцы правильно поняли наши нужды и приняли во внимание наши потребности, то и мы были бы сыты, и они смогли бы получить для своей армии и для вывоза в Германию гораздо больше, чем они смогли выколотить своими грубыми колонизаторскими, грабительскими мерами. Наш город ожидал от них очень немного, но и этого они не хотели нам дать. Они хотели захватить себе все и в результате все потеряли.
Поздней осенью 1941 года Гитлер подписал постановление о создании министерства занятых восточных областей[374] и назначил Розенберга министром, Коха — рейхскомиссаром Украины, но прошло более полугода, прежде чем это разрушение развернуло в полной мере свою разрушительную работу. В первые месяцы они еще только знакомились с положением, и особенных изменений мы не почувствовали, хотя сразу повеяло новым духом, и дух этот был весьма неприятный.
Говоря о первых месяцах пребывания немцев на Украине, нельзя не упомянуть о темных проделках и махинациях прибывших с ними из Западной и Закарпатской Украины разных авантюристов[375]. Эти люди постарались повсюду и особенно в Киеве захватить в свои руки наиболее важные и хлебные места и немедленно принялись издеваться над местным населением. Они создали ряд дутых акционерных предприятий, очень быстро успели присвоить большие суммы казенных денег и разворовали большое количество товаров, еще оставшихся на тех или иных складах. Но самую разрушительную работу они начали в области разжигания национальной вражды и послужили причиной гибели очень многих русских людей. Их деятельность была настолько губительной и послужила причиной таких крупных политических событий в будущем, что мне придется посвятить здесь целую главу для ее разбора. Сейчас же нужно только сказать, что если немцы позже для оправдания своего экономического зажима ссылались на безобразные спекулятивные комбинации украинцев и русских, то отныне разными комбинациями занимались, главным образом, и во всяком случае их возглавляли те люди, которых они привезли в своем обозе, и местное население тут было совершенно ни при чем.
Коричневых или, как их называли сами немцы, «золотых» фазанов[376] мы увидели впервые в конце осени 1941 года. Сначала они вели себя очень сдержанно и ни во что не вмешивались. Но уже тогда мы заметили глубокий антагонизм между германской армией и этими людьми.
Причины мы тогда понять не могли и поняли ее уже гораздо позже. В начале декабря в Киеве был создан генерал-комиссариат и стал постепенно забирать все в свои руки. Какой-либо заботы о населении мы от него не увидели, но первые неприятности заметили довольно скоро. Начал он свою работу с того, что приказал выселить всех жителей из лучшей части города, так называемых Липок. Никому из выселяемых квартир не представлялось, а предлагалось устраиваться своими средствами. Людей выбрасывали прямо на улицу в 24 часа, в лютую погоду, и ничего не желали принять в соображение. Насильственные переселения людей производились немцами во всех занятых ими городах все время, пока они оставались в нашей стране. Людей выбрасывали совершенно бесцеремонно, причем часто только по той причине, что кому-нибудь понравился тот или иной дом или квартира. Точно так же поступали с нами и советские власти, в особенности НКВД, но ведь немцы заявляют, что они борются против большевистского самоуправства и хаоса за восстановление человеческих прав и справедливости. А сами поступают так же, как большевики. Как же это понимать? Такого рода вопросы тогда стали впервые задавать себе советские граждане. Тогда мы еще многому удивлялись. Но скоро перестали: немцы нас отучили.
Затем были развеяны наши иллюзии о восстановлении нормальной культурной и научной жизни. Все высшие и средние учебные заведения были закрыты под тем предлогом, что по советским учебникам заниматься нельзя, а других учебников нет. В отношении большинства высших учебных заведений это, конечно, был только предлог, так как по целому ряду предметов и, в частности, почти по всем специальным предметам было достаточное количество учебников, совершенно безвредных с политической точки зрения. Если бы было желание, работу учебных заведений можно было бы наладить. Но этого желания у немцев не было. Как раз наоборот, если даже и начинало при военных властях работать какое-либо учебное заведение, то, как только приходили гражданские власти, его немедленно закрывали. Немецкие власти не разрешали даже студентам последних курсов закончить и защитить дипломные проекты. Это было уже преступление перед этими людьми, проучившимися пять лет и сейчас терявшими все плоды своей работы. Все ходатайства и старания профессоров и местных украинских властей ни к чему не приводили. Немцы показывали распоряжение Коха о закрытии всех учебных заведений и говорили, что они бессильны в этом случае что-либо сделать. Разговоры велись только об открытии первых четырех классов школ, но до самого ухода немцев нормальная работа даже и этих первых ступеней народного обучения налажена не была.
