– Никаких сюрпризов? – настойчиво повторил Бударин.

– Ну, не так гладко, конечно, как вы предполагали…

– Отпирается? – нетерпеливо спросил начальник следственного отдела.

– Нет. В том-то и дело, что признался, мол, убил. А вот мотивы, детали…

– Признание – это уже кое-что, – удовлетворенно произнес на конце провода Бударин. – Детали, как говорится, дело техники… – Это было любимое выражение Бударина. – Кстати, я только что беседовал с начальником райотдела милиции… Если нужна помощь, звоните к нему, требуйте… Куйте железо, пока горячо… Осетров не изменит показаний, как вы считаете?

Дагурова вспомнила Нила. И почему-то уверенно сказала:

– Насчет убийства – нет.

Бударин помолчал, потом спросил:

– Что, вопрос, по какой статье квалифицировать?

– Тоже пока неясно.

– Хорошо, Ольга Арчиловна, работайте. Держите меня в курсе. Только не подумайте, что я вас дергаю от нечего делать. Это меня дергают…

– Из Москвы?

– И здешнее начальство… И республиканское… Ну, желаю успехов…

Не успела она положить трубку, как позвонил начальник райотдела внутренних дел. Он сказал, что ему звонило областное начальство. Есть приказ всемерно способствовать Дагуровой в скорейшем расследовании убийства. Конечно, можно создать оперативную группу, но, по мнению начальника РОВД, лучшего помощника, чем Арсений Николаевич Резвых, Дагуровой не найти. Он так и сказал:

– Считайте, на вас работает весь районный угрозыск…

Решили группу не создавать.

Прежде чем снова допросить Осетрова, Ольга Арчиловна поделилась с капитаном своими соображениями, что пришли ей на ум в распадке.

– А что, если стрелял только Нил? – спросила она.

– Ружья у Авдонина, как мы видели, не было, – сказал капитан. – Значит, только Осетров палил. – Резвых сразу не понял, куда клонит следователь.

– Я вот что подумала, Арсений Николаевич, – стала объяснять Дагурова. – Допустим, первый раз Нил действительно выстрелил вверх. Затем, по его показаниям, Авдонин… А не принял ли Осетров эхо от своего выстрела за выстрел доцента?

Капитан встал, прошелся (беседа происходила в комнате, где утром следователь завтракала с его женой).

– Эхо, говорите? – задумался капитан.

– Я крикнула, – кивнула следователь. – Минуту, наверное, аукалось.

– В распадке эхо что надо, – согласился Резвых. – Вы хотите сказать, что Осетров не то чтобы врет, а просто добросовестно заблуждается. Так?

– Вот именно, – сказала Дагурова. – Хочу знать ваше мнение.

– С одной стороны, дело это возможное, – осторожно высказался капитан.

– А с другой?

– И с другой тоже, – улыбнулся Арсений Николаевич. – Но ведь парень утверждает, что Авдонин наставил на него ружье!

– Может, у Авдонина палка была. Может, он просто руку поднял. Вот Осетрову и показалось. Сам же говорит, что вначале была осечка, но тут же утверждает, что после этого просвистела пуля… Вы Нила знаете лучше меня. Неужели он сознательно все путает и вводит нас в заблуждение?

– В том-то и дело, не похоже, товарищ следователь… Хорошо, мне соврал. Но вам-то! И ведь держится первоначальных показаний… Я-то знаю, если с самого начала не врет, значит, все так и было. По опыту. А насчет эха… Вдруг тут разгадка, а? – прищурился Арсений Николаевич. – Ведь врать нужно с умом. А так его каждый выведет на чистую воду запросто, – убежденно сказал капитан. И заключил: – Аукается в распадке громко, вы это заметили…

Резвых не то чтобы полностью поддержал версию следователя, однако понимал: эхо как-то сглаживало противоречие между показаниями Осетрова и добытыми фактами.

Но лесник категорически отрицал, что ружье в руках Авдонина ему померещилось.

– Хорош бы я был пограничник, – хмуро сказал Нил. – И потом, получается, что я стрелял без всякого основания… Так не пойдет, гражданин следователь… Думаете, не было у меня стычек с браконьерами? И грозились, и ружья наставляли… До стрельбы не доходило, это верно. Но все равно я бы никогда не выстрелил первым в человека. Никогда! – Он помолчал, подумал и добавил: – Разве что в нарушителя границы… Но то враг. Не ты его, так он тебя…

Намек на то, что он мог ошибиться, насторожил лесника. Ольга Арчиловна почувствовала, что Осетров во всем видит ловушку.

– Поймите, Нил, – убеждала его Дагурова, – у нас с вами концы с концами не сходятся.

– Это у вас не сходятся. А я при чем? Разве мало, что я честно признался: да, убил… Какое значение имеет все остальное? – с отчаянием произнес Осетров.

– Имеет. И вы отлично знаете, о чем я говорю, – спокойно сказала следователь.

– Объясните, если можно…

– Одно дело, если вы нечаянно… – начала она.

– Нет, – резко перебил Осетров. – Если уж на то пошло, в меня стреляли, я защищался… Это делает даже самая маленькая птаха… Вы видели когда-нибудь, как воробьи нападают на ворону, разоряющую их гнезда? Маленький, вот такой, а бьется, налетает… Это закон жизни.

– Закон жизни, говорите? Ну, насколько я знаю, дерутся насмерть не только защищая свою жизнь, – возразила Ольга Арчиловна. – И вам, как природоведу, должно быть известно, в каких случаях это бывает.

– Вон вы куда… – опустил голову лесник. – Значит, как маралы весной… Кому достанется самка. – Он поднял на следователя тяжелый, укоряющий взгляд: – Я не зверь. Как-никак человек.

А в глазах обида и отчужденность. Ольга Арчиловна поняла: между ними опустилась глухая железная заслонка. И как пробить в ней хоть небольшую щелочку, следователь себе не представляла. Видимо, придется ей немало подумать, узнать об Осетрове, разобраться в его внутреннем мире.

Когда Дагурова вышла после допроса во двор, капитан прогуливался по саду, однако, как поняла следователь, не спускал глаз с дверей «службы». На его немой вопрос Ольга Арчиловна тоже безмолвно развела руками: парень, мол, не отступается.

– Санкцию на арест будете получать у районного прокурора или у себя, в области? – поинтересовался Резвых.

– И не думала еще, какую меру пресечения выбрать, – ответила следователь.

Это было правдой – она вообще не знала, как быть с Осетровым.

– Может быть, ограничимся подпиской о невыезде? – посмотрела Ольга Арчиловна на участкового. – Если Осетров говорит правду? Зачем же его брать под стражу?

Арсений Николаевич повел плечами. После разговора следователя с начальником РОВД Резвых, по существу, был подключен к следствию официально. И имел право на объяснение.

– Вот именно, – продолжала Дагурова, поняв его состояние. – Допустим, Нил не врет. В него стреляли. Пусть неудачно. Что же, ему надо было ждать второго выстрела?

– Вы, значит, клоните к тому, что тут не убийство, а превышение предела необходимой обороны? – произнес Арсений Николаевич рассудительно.

– Возможно, и превышения не было, – задумчиво ответила Ольга Арчиловна. – Просто необходимая оборона…

– Оно, конечно, если он правду говорит, – согласно кивнул капитан. – Хочется верить, а… – Резвых посуровел. – Ружье-то где? Где авдонинское ружье? Не ворона же в клюве унесла… А мешок? Нету и его, товарищ следователь… С какого боку ни посмотри – убийство… Преступление, Ольга Арчиловна.

– Может быть, преступление, а может быть, и нет, – устало сказала Дагурова.

– Выходит, отпустить на все четыре стороны? А через неделю объявлять всесоюзный розыск? – Арсений Николаевич показал направо. – Туда тайга на тысячи верст, туда, – он указал налево, – еще дальше… Ищи-свищи тогда.

– Верно, – кивнула следователь, – не похвалят… Эх, Арсений Николаевич, кабы я сама знала, что лучше… В одном вы правы – отпускать Осетрова рискованно. Пока загадка с этими выстрелами не распутается… Думаю, достаточно и того задержания, которое вы уже оформили на Осетрова. Закон разрешает задерживать подозреваемого на трое суток без санкции прокурора. А дальше видно будет.

Дагуровой показалось, такое соломоново решение устроило и участкового.

– Доставить в райотдел? – спросил он бодро.