— Я тоже не сдамся. Раз невозможно доказать, что я им не враг, а товарищ…
— Товарищ? Докажи! Весьма мудрено доказать. Хорош товарищ, который служил в японской армии, пока ее не разгромили. — В сущности Тангэ в одинаковом положении с ним… Как бы ни было хорошо в СССР, в плен к ним он не хотел. Свобода лучше плена. Даже такая свобода, когда тебе постоянно грозит смерть от шальной пули… Тангэ тоже, по-видимому, предпочитает даже такую свободу, чем плен.
— Но только дорогой ценой приходится платить за эту свободу… — задумчиво проговорил Кадзи. — Сколько человек погибло от разрыва моей гранаты? Зато теперь мы можем двигаться дальше…
— Может, еще мы платим так дорого за призрачную свободу, которая на деле вовсе и не свобода… — сказал Тангэ. У Кадзи сверкнули глаза, но он промолчал.
Неслышно подошла Тацуко.
— Я должна поблагодарить вас…
— Это еще за что?
— Вы спасли меня!
— Благодари Тангэ! — небрежно ответил Кадзи. Не то чтобы он плохо относился к Тацуко. Просто сейчас ему было не до нее с ее чувствами. Если они рискуют жизнью, чтобы завоевать эфемерную, призрачную свободу, тогда вся его жизнь и цель, во имя которой он хочет жить, тоже призрачна и бессмысленна… — Я тебя не спасал!
Тацуко молча отошла.
По пути к дому, к любимой он из жалости подобрал проститутку, вот и все. Пусть знает свое место и не болтает лишнего. Она допустила ошибку, позволив расцвести в сердце теплому чувству. Никаких привязанностей! В тайге, у костра Кадзи ласково разговаривал с ней. Когда они переправлялись через реку, он, ни слова не говоря, перенес ее на спине. Ну и что с того? Просто желание помочь человеку. Долг! Никакого другого смысла в его поступках искать не надо. Потому что проститутка останется проституткой, и стоит им снова вернуться к людям, они пойдут разными дорогами.
Кадзи молча шагал вперед, сжимая винтовку.
17
Они стремились на юго-запад. Но в зависимости от обстоятельств приходилось отклоняться. Тангэ с недоумением отметил, что Кадзи против обыкновения перестал торопиться. Нездоров? Напротив, он побрился и выглядел молодым и полным энергии.
— Что с тобой? — спросил Тангэ, но Кадзи только скривился в ответ.
— Да ничего. Настроение неважное.
— Но все-таки?
— Понимаешь, с самого утра не дает мне покоя этот коробок спичек, — кривя губы, точно иронизируя над собственной чувствительностью, сказал Кадзи. — А ведь я не слишком терзался угрызениями совести, когда приходилось стрелять в людей…
Накануне, переночевав в лесу, беглецы спустились к крестьянскому дому, стоявшему у подножья сопки. Хозяйство оказалось зажиточным. Еще с вечера они тщательно разведали обстановку — сколько людей в доме, сколько мужчин и женщин — и убедились наверняка, что здесь им не угрожает опасность.
— Нам хотелось бы, если можно, получить у вас гаоляна или проса, — сказал Кадзи хозяину. — Мы возвращаемся по домам. Прошли уже несколько сот километров. Не можете ли помочь?
Хозяин, пожилой человек, держался без особого подобострастия. Он пригласил их в дом, показал на кан и приказал жене приготовить еду.
Сперва Кадзи поставил у дверей Ямауру, велев быть начеку, но когда хозяйка внесла на тарелке целую гору белых сладких пышек, на которые извела пропасть драгоценной муки, он позвал Ямауру и сам пошел караулить.
Хозяин спокойно сказал:
— Войдите в дом и располагайтесь без опасений. Мы не собираемся вас обманывать. Какая нам от этого корысть? Японцы причинили нам немало плохого, но вы, видать, не такие.
— Откуда это видно? — спросил Кадзи, не изменяя сурового выражения лица.
Хозяин впервые улыбнулся:
— У меня в доме полно добра. Есть зерно, есть корова, лошадь, свинья, птица… Вы могли не просить, а просто отобрать, у вас имелись для этого все возможности.
— Грабить мы не хотим… — прошептал тогда Кадзи. — Что сами дадите, и на том спасибо!
Пока остальные отдыхали, Кадзи попросил у хозяина бритву и побрился. Ему хотелось распрощаться с хозяевами по-хорошему, не как насильно вломившемуся в дом бандиту, а просто как человеку, которого судьба свела с добрыми людьми.
Кроме щедрого угощения, каждый получил в дорогу около двух килограммов пшена. В последний момент Кадзи вспомнил, что больше всего они нуждаются в соли и спичках.
— Простите, что злоупотребляю вашей любезностью, но мы лучше вернем половину пшена, если вы дадите нам немного соли и спичек! — сказал он.
— Пшено оставьте себе. Соль… Могу уделить вам немного. А вот спичек, к сожалению, в последнее время не выдавали, так что самим приходится экономить… Так что извините. — Хозяин развел руками.
Собрались в путь. Хикида, придя в отличное расположение духа, приставал к хозяину, пытаясь объясниться на ломаном китайском языке:
— Моя ходи Цзяньбоху! — повторял он. — Твоя скажи, куда ходи надо! Понял? Ты хороший китаец! Хорошо, хорошо!
Кадзи, поправлявший обмотки в сенях, горько усмехнулся.
Ведь в глазах этого китайца они мерзкие, ненавистные люди. И надо же этому дураку Хикиде лезть! Совершенно не понимает, с кем и как говорить! Покончив с обмотками, Кадзи распрямился и в этот момент заметил у очага коробок спичек. У него самого оставалось две-три спички. Да и эти, считанные, зажигались с трудом. Вчера они измучились, пока разожгли костер в сопках. Без спичек невозможно ни сварить пищу, ни согреться ночью. Спички необходимы!
Хозяин сказал, что сам нуждается в спичках. Он щедро угостил их, и можно не сомневаться, что не пожалел бы спичек, если б они у него были. Нет, как ни нужны спички, воровать нельзя… Нельзя отвечать злом на добро… Да, но спички все же нужны. Необходимы!
Кадзи собирался зажмурить глаза, когда будет брать винтовку у стены и таким способом побороть искушение. Но в тот момент, как правая рука сжала винтовку, левая сама схватила лежавший у очага коробок и сунула в карман.
— Спасибо за угощение! Спасибо!
Вряд ли кто-нибудь догадался, почему голос Кадзи звучал так хрипло, когда он прощался с хозяином. Но сам-то Кадзи знал, и этого было достаточно, чтобы омрачить себе настроение. Хозяин, конечно, уже заметил пропажу и теперь вспоминает о них с презрением: «И хорошо, что русские вас побили! Вы недостойны считаться великой нацией. Людское отребье!..»
— Нужно было бы вернуться и отдать… — сказал Кадзи, оглядываясь. — Да ведь прошли уже несколько километров…
И все-таки лучше бы вернуться и отдать эти проклятые спички, чем идти с такой тяжестью на душе! Обманывать людей, которые приютили тебя, накормили…
Тангэ молчал. Будь он на месте Кадзи, он тоже, без сомнения, попытался бы любым путем заполучить этот коробок. И наверняка так же вот украл бы. Стал бы он тогда раскаиваться и терзаться душой, как Кадзи?
— Тебе смешно, наверно? — спросил Кадзи. — Из-за какого-то ничтожного коробка…
— Чересчур совестливый начальник — плохой руководитель, — почему-то сухо проговорил Тангэ. — Возьми себя в руки.
«Да, я украл. Но ведь не для себя, — мысленно оправдывался Кадзи. — Митико, я убивал, теперь я сделался вором. Иначе я не смог бы к тебе вернуться!»
Кукурузному полю не видно было конца. Судя по всему, внизу должно быть большое селение. Но видеть его мешала густая зелень.
Пониже кукурузного поля — дорога. За дорогой, еще ниже, небольшое строение, похожее на хижину или сторожку. Только почему рядом колодец, а в огороде бродят свинья и куры?
Хижина оказалась пустой. На кане валялось одеяло, грязное, с торчащими клочьями ваты. Печь совсем остыла — видно, в ней давно не разводили огня. Хозяин либо ушел куда-то и там заночевал, либо вовсе уехал — подальше от беды. Но тогда почему он оставил без присмотра живность? Судя по обстановке, здесь жил бобыль.
— Что-то тут не так! — Кадзи остановился в дверях, но остальные, увидев кур и свинью, твердо решили остаться здесь на ночь.
Даже Тангэ высказался за это.
Хиронака и Хикида уселись на кан и, не спрашивая разрешения, принялись разуваться. В другое время Кадзи, хотя бы из одного упрямства, немедленно одернул бы их. И если он не сделал этого сейчас, то потому, что и сам невольно поддался общему настроению. Все еще колеблясь, он взглянул на Тацуко. Она присела на корточки возле двери. Вся ее фигура говорила: «Мне хотелось бы отдохнуть здесь, но ты рассердишься, если я скажу это, и я молчу».
