– Не где, а почему это произошло?
– Это вы меня спрашиваете? – Джеффриз выразительно махнул рукой.
– С самого начала, – тихо произнес Прентисс, – с самого начала все пошло шиворот-навыворот. Неудачная вербовка Дэвида Паскини, непроверенные результаты исследований, вся эта история с ложные похищением, втягивание в дело Герни для прикрытия. Ничего себе прикрытие!
Дело дрянь, Эд. Герни жив-здоров и по-прежнему находится в Англии. И Рейчел Ирвинг тоже. Помнишь такую? Если ты не понимаешь, то я объясню тебе, что мы имеем в данный момент. Мы имеем здравствующих Герни и Рейчел Ирвинг, которые неизвестно где скрываются. Мы имеем Клайва Хоулмана, который не только остался жив, но теперь недосягаем для нас. Мы имеем мертвого оперативника, которого находят лежащим рядышком с телами никому не известных молодых людей. Наконец, мы имеем представителей Движения за мир, которые задают каверзные вопросы и сами отвечают на них, играя на руку средствам массовой информации, которые, как в старые добрые времена, деньги лопатой гребут, наживаясь на освещении этого дела. Ну как же, две пары безутешных и убитых горем родителей оплакивают трагическую смерть своих детей; Чем не сюжет для телевидения? В их распоряжении также неопознанный труп, у которого найден кольт тридцать восьмого калибра, но не обнаружено никаких документов, да к тому же никто не желает говорить о нем, потому что не знает, что сказать. – Прентисс ни разу не повысил голоса. – Поэтому газетчики, что ни день, сочиняют все новые небылицы, и на страницах газет все чаще мелькают выражения «покушение на жизнь» или «попытка убийства».
Далее. Англичане – по уши в дерьме, и нельзя сказать, что они рады этому. Ты помнишь, Эд, в чем заключалась цель операции? Ослабить Движение за мир. Не так ли? – Он замолчал, как будто ждал ответа. – Очень многим людям, Эд, эти новости не по душе.
– Это не моя затея, что вам известно не хуже моего. – Он ткнул пальцем в Аскера. – Вот сидит аферист. Хорошо, это было мое, как вы выразились, шоу и режиссура моя. К сожалению, события стали разворачиваться вопреки нашим планам, но не только по моей вине. Боже мой, Говард, это же вы приволокли Коул.
В комнате воцарилась тишина. Джеффриз вытащил еще одну сигарету.
– Кто-то должен за все ответить, – сказал наконец Прентисс. – Все пошло не так? Это не объяснение. Когда случаются такие провалы, возникает масса вопросов: как, почему и кто? Поэтому надо найти виноватого.
– Черт бы вас побрал! – Джеффриз стукнул по столу. – Вы сами привлекли Коул. – Он показал на Аскера. – Ничтожество, сукин сын – это его рук дело!
– Нет, – отрезал Прентисс.
– Значит, другого такого же ублюдка, такого же сумасшедшего, как он! – крикнул Джеффриз.
– Нет. – Прентисс покачал головой. – Нет. Я ничем не могу помочь тебе, Эд.
Джеффриз вопросительно посмотрел на него.
– Значит, мне – коленкой под зад?
– Я ничем не могу помочь тебе.
* * *
Аскер дождался, когда за Джеффризом закроется дверь.
– И все-таки, несмотря ни на что, замысел блестящий, – сказал он. – Это перспективное направление.
– Еще бы. – Прентисс посмотрел на свои руки.
– Вы не согласны со мной?
– Какое это теперь имеет значение? – вздохнул Прентисс. – Вы специалист, вам виднее.
– Вы правы, – согласился Аскер. – Мы не отступаемся от этих исследований, напротив, мы выделяем на их проведение больше средств и расширяем диапазон. – Он выдержал паузу, чтобы смысл его слов дошел до Прентисса. – Каковы будут последствия?
– Это одному Богу известно. Они пытаются как-то выкрутиться с Гинсбергом, возможно, это им удастся. Нет чтобы их человеку – Маунтджою – позаботиться обо всем в нужный момент. Тела убитых нашел какой-то парень, вернее, его собака.
– Я читал его отчеты. Он считает, что Коул сошла с ума.
– А вы что думаете на сей счет?
– Нам была известна история с ее отцом. Она видела, как это случилось, в результате чего перенесла сильное нервное потрясение. Здесь многое остается неясным, и даже старые документы и то, что рассказала ее мать, не могут дать однозначного ответа. Травмы детской психики – явление обычное и весьма распространенное, а больше зацепиться не за что. Она выросла... Что я могу сказать? Она делала поразительные успехи.
– Но ведь существует предположение, что это она его убила.
– Да, я слышал об этом. Все это ерунда, – резко возразил Аскер. – Ее еще не нашли?
– Она исчезла из больницы сразу же, и, где ее теперь искать, никто не знает.
Аскер понимающе кивнул и, не прощаясь, вышел. На улице он поймал такси и попросил водителя отвезти его в аэропорт. Когда машина тронулась, он выругался.
Водитель посмотрел на него в зеркало.
– Приятель, у тебя сегодня был неудачный день? – поинтересовался он. – Понимаю и сочувствую.
– Занимайтесь своим делом, и больше от вас ничего не требуется, – посоветовал ему Аскер. – Идет?
* * *
Уильям Прайор с серьезным видом терпеливо ждал, пока босс прочтет его отчет.
– Все это неприятно, – прокомментировало начальство, бросая на стол бумаги. – Все это крайне неприятно.
– Боюсь, вы правы, министр, – согласился с ним Прайор. Он сидел, выпрямившись и непринужденно положив руки на подлокотники кресла. «И, насколько я понимаю, – думал он про себя, – ты остался в круглых дураках, высокомерный ублюдок».
* * *
Известный актер обнимал девушку, прижав ее голову к своей груди и устремив туманный взгляд на залив Сан-Франциско. Он поцеловал девушку и сказал, что любит ее. Было ясно, что герой тоже был любим. Ветер растрепал ее длинные темные волосы.
Затем известный актер с решительным видом сел в машину и газанул, сообщив по радиотелефону о своем местонахождении и куда теперь направляется, после чего проверил в бардачке, на месте ли оружие.
Поле до тошноты надоел известный актер. Она повернулась и посмотрела на белый круг проекционного отверстия, откуда выходил светящийся луч. Затрещал звук, замелькали кадры, и фильм остановился. Зрители начали свистеть и захлопывать киномеханика.
Уже темнело, когда она вышла из кинотеатра. Она пересекла улицу и бесцельно побрела к ближайшему перекрестку. Пола взглянула на светофор, который тут же переключился на зеленый. Три машины успели проскочить, две остановились, а в борт третьей машины врезался «джип», проезжавший перекресток. Раздался оглушительный удар и звон разлетающегося стекла. Она уже ушла, а огни светофора все мигали, переключаясь с красного на желтый, с желтого на зеленый...
Она бродила больше часа и, как шкодливая девчонка, развлекалась, находя удовольствие в различных пакостях: гасила фонари, включала сигнализацию в зданиях, заставляла звонить телефоны в пустых будках.
Время от времени она останавливалась, озираясь по сторонам, из боязни быть схваченной за руку и препровожденной в известное ей место. Ближе к ночи усилился ветер, особенно дуло на берегу Темзы, куда она пришла. По реке в обоих направлениях курсировали суда, украшенные гирляндами разноцветных лампочек. Ей было ужасно одиноко.
Она зашла в паб выпить и послушать ансамбль, который выступал живьем, не под фонограмму. Певец оказался высоким парнем, с длинными черными волосами. Она безо всякого труда заставила его обратить на себя внимание. Она чувствовала всем телом, как давит на него громкая музыка, как басы поднимаются от ступней вверх по ногам и разбиваются ударной волной о солнечное сплетение.
Закончив играть, музыканты спустились со сцены и направились в бар. Певец подошел к ней с вопросом:
– Хочешь выпить?
– Хочу. И поесть не откажусь. Попозже.
Он с любопытством посмотрел на нее и рассмеялся.
– Хорошо, идет.
Такое с ним случалось и раньше. Пока он расплачивался за выпивку, Пола, не отрываясь, смотрела на его черные волосы, отливающие полуночной синевой.
* * *
Она лежала голая, устремив взгляд в потолок и чувствуя, как его волосы щекочут грудь. Когда он целовал ее, волосы падали ей на лицо, и она ощущала их нежное прикосновение.