Сразу по приезде в часть Сергей написал матери, но ответ получил не из дому, а от Сашеньки: узнав адрес у его родни, девушка первая поздравила его с началом новой жизни, пожелала успехов в воинской службе. Написала она и о себе. В приписке Саша сожалела, что была суха с ним перед разлукой. «И все же это, видно, лучше для нас обоих, Сереженька! Ведь у нас с тобой есть главное — наша любовь, все остальное зависит от нас самих. Я не страшусь этих трех лет разлуки, ведь и мне учиться как раз три года». Внизу стояло: «Твоя.......»

Сергею понравился ее размашистый, почти мужской почерк, понравилось содержание письма и особенно приписка. Количество точек, как он сразу догадался, соответствовало числу букв в слове «невеста». И то, что она не написала прямо это слово, тоже нравилось ему.

Как-то он решил показать Сашино письмо своему новому дружку и соседу по койке Виктору Жукову, которого новобранцы еще в дороге, не сговариваясь, окрестили «Жуком». И не столько из-за сходства клички с фамилией, не столько даже за внешность — малорослый, юркий, чернявый солдатик действительно смахивал на жука, — сколько за характер бывшего киномеханика южного городка. Виктор без конца рассказывал невероятные истории, героем которых он якобы был на курорте. Да и здесь, в части, он показал себя таким пронырой и пролазой, что солдаты лишь качали головами, повторяя: «Ну и жук! Жук и есть...»

— Три года обещает ждать? — иронически переспросил Жук, возвращая письмо товарищу. — Блажен, кто верует...

— Ты моей Саши не знаешь, — обиделся Сергей. — Это такая девушка, такая девушка! — И замолчал, не найдя слов, достойных его невесты.

— Тю-ю! Для меня девушка, которая первая призналась в любви, не существует как личность. Это, братец ты мой, крепость, сдавшаяся без боя.

Сергей обиделся за свою подругу. Достав из чемодана фотографию Саши, он показал ее приятелю. Пусть скажет, только честно: встречались ли ему такие девушки — гордые и чистые, как утренняя роса?

Бросив мимолетный скучающий взгляд на портрет, Жук почему-то заметил лишь Сашины густые, почти сросшиеся брови и темный пушок на верхней губе.

— Подрисовать усы — совсем казак лихой!

Сергей обиделся еще больше, вырвал фотографию из рук насмешника.

— Глупый ты человек, Виктор! Может, фотография и неудачная, но я-то знаю, какая Сашенька в жизни. Таких больше и нет на свете. Отвечай: есть или нет?

— Трудно сказать... — уклонился Жук. — Как писал поэт: «Глаза влюбленных видят то, чего не видит уж никто...» Эх, Сереженька, жаль, я не взял в армию свою фототеку. Там такие кадры — закачаешься.

Где было знать Сергею, что главное украшение знаменитой «фототеки» составляли снимки кинозвезд, которые бывший механик вырезал из рекламных плакатов себе «на память».

Вроде бы ничего и не сказал многоопытный — вернее старающийся выглядеть этаким «тертым калачом» — Жук, но неприятный осадок в душе Сергея остался. И Саша на фотографии показалась ему хуже. Он припомнил некстати, что и в классе насмешники звали Сашу «цыганкой» и «девкой-чернавкой». Но разве за этой «чернавкой» не ухаживали лучшие парни их школы? И разве она, гордая Сашенька, не выбрала его изо всех?..

Однажды Витька-Жук, вернувшись из увольнения, сообщил приятелю свежие «разведданные»: километрах в шести от их части на берегу озера расположена рыболовецкая артель. Чисткой и вялением рыбы заняты девушки, среди них есть неплохие «экземпляры». Он уже присмотрел для себя одну веселую «чалдоночку», наверное, у нее найдется подружка и для Сергея.

— Ищи себе другого партнера, — равнодушно сказал Махотин.

— Ты что, в монахи постригся? Так знай: армия — не мужской монастырь... — И, злодейски подмигнув, Жук продолжал: — Думаешь, твоя казачка отказалась бы пойти на танцы, если б кто предложил?

— Заткнись! — рассердился Сергей. — Не знаю, что за девушки в рыбацкой артели, не видал твоих курортных знакомых, но наших сельских девчат ты не трогай. Тем более мою Сашеньку.

— Сашенька, Машенька, Пашенька — не все ль одно! — Жук хлопнул приятеля по плечу. — Брось ты колхозниц превращать в принцесс! Все они одинаковые, что сельские, что городские — черные и рыжие, полные и худые... А хочешь, сделаем проверку твоей непорочной деве? Увидишь, кто прав будет.

— Какую проверку? — не понял Сергей.

Жук преспокойно объяснил. Солдат, желающий «проверить» свою девушку, дает товарищу ее адрес. Тот, будто бы втайне от друга, пишет ей нежное письмо, жалуется на свое одиночество, предлагает дружбу и так далее. Если девушка «клюет», значит, она легкомысленна, ей нельзя ни в чем верить. Имея вещественное доказательство — ее письмо к другому, — солдат может всегда уличить «неверную».

Сергей решительно отказался от подобной «проверки».

— Боишься! — подвел итог Жук. — Суду все ясно.

— Не боюсь, а просто... просто не желаю.

— Так и щегол утверждал, когда кошка потащила его за хвост из клетки: не боюсь, а просто не желаю путешествовать... Я забыл тебе сказать: если девушка — настоящая подруга солдата, то она такую проборку сделает непрошеному ухажеру — пух и перья полетят!

Сергей и сам не мог понять, как это получилось, только в конце концов он дал Жуку Сашин адрес, оговорив, что прочитает письмо до отправки. Вероломный приятель на следующий день прочел ему письмо. Только не то, которое намеревался послать, а совсем, совсем другое, нисколько не похожее на оригинал. Что он написал в действительности, Сергей узнал много позже.

Сразу после нелепой «проверки» Саша замолчала, причем надолго. Витьке-Жуку она, разумеется, не ответила, иначе он не преминул бы похвастать своей «победой». Но Сергею от этого было не легче.

Лейтенант Самсонов не мог понять, что происходит с одним из его солдат. Развитый физически, начитанный, инициативный Сергей Махотин был за приборами, как говорится, царь и бог. Выделялся он и в другом: выступал на вечерах самодеятельности с чтением стихов Маяковского, репетировал главную роль в одноактной пьесе, которую ставил драмкружок. Но с некоторых пор на комсомольских собраниях или в клубной читальне лейтенант ловил остановившийся, какой-то отсутствующий взгляд солдата. Что его заботило?

Быть может, все дело в его непонятным образом завязавшейся дружбе с Виктором Жуковым, злостным нарушителем дисциплины, который дважды приходил из увольнения с опозданием и уже успел отсидеть на гауптвахте за самовольную отлучку? Хуже нет, когда в части заведется этакий нарушитель! И сам на плохом счету, и товарищей портит. Лейтенант своими ушами слышал, как Жуков, получив очередной нагоняй, хвастал перед друзьями:

— Ох, и наломал я вчера дров. Девчата — первый сорт! За таких не жаль и на «губе» посидеть...

А вся-то «ломка дров» заключалась в том, что подвыпившего Жука чуть не побили рыбаки за нахальное приставание к девушкам.

Лейтенант предпочел бы, чтобы Махотин дружил с Рачиком Вартаняном, лучшим математиком части, или с Соколовым, первым гимнастом. Но дружба — чувство избирательное, ведь почему-то выбираешь себе в друзья именно этого человека, а не другого, хотя объективно другой, быть может, и лучше.

Однажды лейтенант, проходя по двору казармы, заметил, с каким жадным нетерпением Махотин бросился к письмоносцу и как вытянулось лицо солдата, когда для него не оказалось письма.

— Не пишет? — скорее в шутку, нежели серьезно, спросил он парня, отошедшего в сторонку.

— Не пишет, товарищ лейтенант! — подтвердил расстроенный Махотин. — Ума не приложу, что случилось?

— Бывает... Я в офицерском училище три месяца не получал вестей от своей Зины. Чего только не передумал, чуть ли не похоронил ее. Мысленно, конечно. А она, видите ли, решила «проучить» меня за то, что я не поздравил ее с днем рождения. Так-то вот, Махотин! Напишет еще ваша девушка.

Сергей не представлял себе, чтобы жена Самсонова — умная, веселая, такая милая, что даже очки с сильными стеклами нисколько не портили ее, — могла когда-то наказать своего жениха. Зинаида Никитична преподавала литературу в школе-семилетке рыбачьего поселка, растила двух симпатичных, розовых и толстых дочек и при этом находила время забежать вечерком в клуб, чтобы разобрать с участниками драмкружка новую пьесу: режиссера в кружке не было. Махотин бывал и дома у Самсоновых, любовался тем, как весело и дружно живут супруги. У него не повернулся язык рассказать лейтенанту, что он легкомысленно поддался на провокацию Жука. Да и приятеля не хотелось подводить.