Раздался телефонный звонок. Высветился номер Олежека. Я взяла трубку, не произнося ни слова.

— Значит, видела? — весело спросил Олежек.

— Да, — глухо ответила я. Мне казалось, что я только что научилась говорить и это мое первое слово.

— Вот так. Тонко и звонко. И, как договорились, ему сказали.

Я повесила трубку. Перезвонила ему опять.

— Спасибо, — сказала я.

— Ну ты даешь! — удивился Олег.

Долго и счастливо. Тонко и звонко.

В ту ночь я заснуть не смогла.

Утром купила себе снотворное.

11

Я позвонила Светлане.

— Как дела?

— Спасибо. Токсикоз кончился. Но врачи ставят угрозу преждевременных родов.

Я хотела задать ей всего один вопрос. Но не решалась. Она, казалось, была рада моему звонку и говорила без остановки.

— Сейчас двадцать восьмая неделя. У ребенка закладываются органы обоняния. Я стараюсь не бывать нигде, где плохо пахнет. Глупо, да?

— Глупо, — согласилась я.

— Знаешь, его рост уже около шестнадцати сантиметров. На ультразвуке мне сделали его портрет. Вылитый Сережа. Извини… может, тебе неприятно.

— Мне приятно.

Я задала свой главный вопрос:

— Так это мальчик?

— Да. Уже точно. На картинке очень хорошо все видно.

— Как ты хочешь его назвать?

Я хотела бросить трубку, послать все к черту, но не могла. Я говорила с ней и ненавидела себя за это.

— Сережа. В честь отца. Ой, он толкнул меня ножкой. Он всегда отзывается на свое имя.

— У тебя есть деньги?

— Я получаю зарплату. Не хватает, конечно.

— Я привезу тебе денег. Говори адрес.

Она жила на Бабушкинской. Название улицы мне ни о чем не говорило. Я записала адрес и повесила трубку.

У меня был запланирован еще один звонок. За мной был должок.

Я набрала телефон Олега. После той передачи по телевизору прошла неделя.

— Я не смогу с тобой встретиться сегодня, — сказал он очень манерно, — и завтра тоже. Может, в конце недели… — У меня было такое ощущение, что он сверяется со своим расписанием в ноутбуке. — Да, давай в следующий понедельник, ты мне еще позвони, но ориентировочно я записываю тебя на два. Договорились?

Я была озадачена. Где он этого нахватался? Наверное, положил в карман мои двадцать пять тысяч и почувствовал себя очень важным. А теперь играет в олигарха. В понедельник еще секретарша какая-нибудь у него обнаружится. Смешно.

Найти дом Светланы было непросто. Хамовники показались мне просто Манхэттеном по сравнению с Бабушкинской. Какая-то сумасшедшая старушка на переходе ткнула мне в фару деревянной клюкой. И, обернувшись, погрозила кулаком. Я не была уверена, что фара уцелела, но выйти проверить не рискнула. И потом, что я могла сделать с этой старухой? Разве что дать ей денег. Однажды я купила у бабушки, стоявшей рядом с супермаркетом, три высохшие связки каких-то трав. Бабушка была такая трогательная; она перевязала букетики ленточкой и утверждала, что это специальный набор для засола огурцов. Я представила себе, как она собирала их где-то здесь, во дворе своего дома, честно придумывая, что бы еще добавить, — нюхала веточки деревьев и прикидывала, сколько денег она сможет выручить. Я никогда не солила огурцы и не собиралась. Я купила все три связки, по десять рублей штука, не торгуясь. Положила их на заднее сиденье, чтобы не бросать в урну на ее глазах. Отъехала метров на двести, и мне отчаянно захотелось заплакать. Я развернулась и поехала искать старушку, высматривая ее на улице. Она шла, довольная собой и своей выдумкой. Я подбежала к ней: «Возьмите, пожалуйста», — вложила ей в руки деньги. Она благодарила, а потом долго смотрела мне вслед, удивленно и беспомощно.

Светлана жила на пятом этаже без лифта. Мне показалось, что, кроме нее, в этом полуразрушенном доме никто не жил.

— Что ты, — сказала она, — это еще отличный дом, вот посмотри: вода есть.

И она продемонстрировала мне наличие воды в кране. Мы сидели на кухне, причем сидела я одна, на правах гостя, потому что второй табуретки не было. Стол был. Но при других обстоятельствах я бы не смогла назвать это столом.

Слева от входной двери располагалась комната, но ее дверь была закрыта, и я очень надеялась, что заходить туда мне не придется.

Светлана разлила чай и насыпала в белую, без декоративных излишеств тарелку пряники. На ней был джинсовый комбинезон и ярко-оранжевая майка. Забранные в длинный белый хвост волосы делали ее похожей на беременную кенгуру.

— Хочешь потрогать? — предложила она, поднося мою руку к своему животу.

— Нет. — Я вежливо улыбнулась, чтобы не показаться грубой.

Я была уверена, что Серж здесь никогда не был.

— Где ты познакомилась с моим мужем? — холодно спросила я.

Светлана помолчала, потом упрямо закачала головой.

— Извини, — сказала она с большим достоинством, — я не буду говорить на эту тему, я думаю, Сережа этого не хотел бы. И я не уверена, что ты станешь думать о нем лучше. Со своей колокольни, ты можешь начать думать про него плохо. Я не могу. Я ведь люблю его. — Она замолчала, сложив руки на животе характерным жестом всех беременных.

«Вот мерзавка», — наверняка было написано на моем лице, потому что она отвела взгляд.

Я была в бешенстве. Что она себе позволяла, эта девка, дешевка, дура?

— Конечно. — Я кое-как улыбнулась. Еще не хватало устроить здесь сцену. — Отличный чай.

Я вспомнила про Екатерину Великую. Когда ее выводили из себя придворные, она набирала в рот воды. Чтобы не орать. Причем частенько она делала это еще до начала аудиенции. Великая женщина. А княжну Тараканову извела в Петропавловской крепости. Беременную…

— Жасминовый. — Светлана показала мне коробочку.

Точно такой же чай я покупала себе домой. Дорогой, но по аромату не сравнить ни с каким другим.

— Когда тебе рожать?

— Через четыре месяца.

Я достала из сумки деньги в банковской упаковке.

— Возьми. И сними себе квартиру, ладно? Принести ребенка сюда невозможно.

Я имела в виду Сережиного ребенка.

Она едва ли не целовала мне руки. Мне было неловко, но приятно. Я поспешила уйти, но на прощание от души ей улыбнулась. Обещала позвонить на следующей неделе.

Слава богу, с моей машиной в ее дворе ничего не случилось.

Я подняла голову наверх, ожидая увидеть в окне Светланин живот. Окна были пусты. Даже без занавесок.

В понедельник я позвонила Олежеку. Как ни странно, трубку взял он сам. Уже наигрался, подумала я.

Мы договорились встретиться в два, где обычно.

Я опоздала на двадцать минут, и он счел нужным пожурить меня.

Он изменился. Если бы я не знала его столько лет, я бы решила, что передо мной — преуспевающий бизнесмен. В нем появилось что-то неуловимое в деталях, но очень правильное в целом, что-то такое, что внушало окружающим впечатление успеха и уверенности в себе.

Я откровенно любовалась происшедшими в Олежеке переменами. Казалось, даже зубы у него не железные.

Он словно читал мои мысли.

— С четверга занимаюсь зубами, — сказал он, Щелкнув железной пастью, — до этого просто времени не было.

— Чем же ты был занят? — я не скрывала насмешки. — Какой-нибудь оптовый заказ?

— Встретил своего одноклассника, Коляна, — Олежек проигнорировал мой вопрос, — и вот теперь с ним работаю.

— Кем?

— Сам не пойму. Что-то среднее между начальником службы безопасности и личным помощником… Свои люди всем нужны, понимаешь?

Я понимала. Мне бы тоже пригодились. Но где же их взять?

— Это тот одноклассник из газеты? — догадалась я.

— Да. Вот такой парень. А вокруг него — всякий сброд. Все только и хотят поживиться за его счет.

— А… — Я понимающе кивнула.

Олег протянул мне меню:

— Что тебе заказать?

Я приняла новые правила безоговорочно.

— Возьми мне мандариновый сок. И салат из авокадо с креветками.

Олег махнул официанту. Сделал заказ.

— А ты где его нашел-то, одноклассника?

— О, целая история. Сначала позвонил ему в офис. Но меня с ним не соединили. Раз пять звонил. Пришлось организовать вечер встречи с одноклассниками. Разыскал телефоны почти всех. Знаешь, у нас многие общаются друг с другом. Но главное — нашел ее телефон.