Его водитель, вернувшийся с того света, был мостиком между нами.

Из его горла торчала трубка.

Пуля прошла навылет, частично задев дыхательные пути.

Я хотела броситься ему на грудь, и только боязнь причинить ему боль остановила меня.

— Серж умер, — прошептала я очень тихо, отводя глаза от его лица. — Ты отлично выглядишь.

Казалось, он делал над собой усилие, чтобы держать глаза открытыми.

— Ты поправишься. Обязательно поправишься. Теперь уже ничего не случится.

Опустошенная и разочарованная, я огляделась. Рядом стояла его мать, но она даже не предложила мне стула. Передо мной лежал наш водитель, очень слабый, едва живой. Он ничего не мог сказать. Глядя на него, я не узнала и не поняла ничего нового. Возможно, я ждала чуда там, где его быть не могло.

Я все еще не смирилась со словом «никогда».

Водитель смотрел на меня, но казалось, что он просто смотрит вперед.

Я подумала, что, наверное, он мог бы закрыть Сержа собой. Думать так — это эгоизм.

Вошла медсестра и с радостной улыбкой попросила родных больного зайти к лечащему врачу.

Его мать бросила на меня недоверчивый взгляд, поколебалась секунду и ушла, аккуратно закрыв за собой дверь.

«Если Серж успел что-то сказать перед смертью, то он это слышал», — подумала я.

Для меня было очень важно узнать, о чем думал Серж в последнюю секунду своей жизни. О том, чья рука направила на него пистолет? О том, есть ли шанс спастись? О своей матери? О Маше? Или обо мне? Не о той же девушке из ресторана, в конце концов? Или просто страх, животный страх смерти охватил его, и он не успел подумать ни обо мне, ни о ком.

Я достала из сумки ручку и помогла пальцам водителя обхватить ее.

— Помоги мне. Попробуй написать. Наверняка есть что-то, что я должна знать.

Я взяла с тумбочки листок с назначениями и подставила под него свою ладонь.

Оглядываясь на дверь, я держала его руку с ручкой.

Он был очень слаб. Медленно, с долгими остановками, глядя так же прямо на меня, буква за буквой он вывел: «Крыса».

Я аккуратно сложила листок и убрала в сумку.

Он закрыл глаза. Я испугалась, что он умер. Я дотронулась до его лица. Его веки дрогнули.

Крыса — это человек, который предал своих.

Не знаю почему, но все водители любят тюремный жаргон и блатные песни.

— Мы его накажем, — пообещала я, не смущаясь пафосностью этой фразы, — а с тобой все будет хорошо.

Зашла его мать. Внимательно посмотрела на сына, мельком — на меня.

— Теперь с тобой уже ничего не случится. Не знаю, слышал ли он мои слова или уже давно спал.

Его мать бесцеремонно отодвинула меня от кровати своим мощным бедром.

Я положила на тумбочку пачку денег. Она даже не посмотрела.

— Звоните мне, — я старалась говорить очень мягко, — я хочу помогать. У вас же есть номер моего телефона? Давайте наймем сиделку.

Она не ответила, только уничтожающе взглянула на меня. Я вздохнула.

— До свидания. Я поговорю с врачом.

Уверена, что после того, как я ушла, ей стало легче.

Договориться с врачом по поводу специальных условий для моего водителя было несложно. А вот как обеспечить ему круглосуточную охрану, я пока не знала. Пожалуй, лучше позвонить друзьям Сержа.

Пахта делала свое дело.

Просыпаясь теперь, я не вела бесконечный монолог, посвященный Сержу: слишком много вопросов мне надо было решать прямо с утра, слишком много информации на меня валилось.

Задача перед креативным агентством поставлена, думаю, они с ней справятся. Теперь надо найти дилерскую сеть. Если обратиться к «Вимм-Билль-Данну», то они сами начнут продавать пахту. Нужен кто-то из друзей. Кого можно связать словом.

Я листала записную книжечку в своем телефоне, соображая, кто бы это мог быть. Стоп. Вот товарищ Сержа — совладелец сети продуктовых магазинов «Развилка». Мы познакомились на дне рождения Сержа в прошлом году. Я набрала номер. Телефон был переадресован на офис. Трубку взяла секретарша. Она, вежливо переспросив три раза, записала мою фамилию и просьбу перезвонить.

Остается ждать. Этот вариант может оказаться неплох.

Еще нужна упаковка. Пахту надо расфасовывать в литровые пакеты. Решения этого вопроса у меня пока не было.

Мой знакомый не перезванивал. «Сержу, наверное, уже сто раз бы перезвонил», — подумала я и набрала сама. Ответила опять секретарша. Ее вежливость обнадеживала. Я представляла себе, что мой знакомый стоит сейчас рядом с ней, знаками показывает, какой я хороший человек и как он хочет со мною поговорить. Но, к сожалению, у него совещание.

Поздно вечером он взял трубку сам. Наверное, понял, что не отстану.

— Привет, — я представилась.

Он обрадовался словами, но не голосом.

Разговаривая с подобными мужчинами, нужно демонстрировать свою несостоятельность, но при этом не просить помощи.

— Я затеяла тут один проект. Хочу кое-что продавать…

— Да? — В этом «да» было все, кроме желания покупать.

— Да, надо же чем-то заниматься…

— Ты в чем-то нуждаешься? — Мне хотелось верить, что если бы я сказала: «Нуждаюсь», то он помог бы мне. Я имею в виду деньги.

— Нет. Пока… Но у меня ребенок… В общем, понимаешь… я затеяла один бизнес. С моими друзьями.

— С кем?

— Ты не знаешь. И в связи с этим мне нужен Виталик. Речь пойдет о его магазинах. Он ведь оставлял Сержу свой телефон тогда, на дне рождения, но как же мне-то теперь его найти?

Он явно колебался.

— Он вроде сейчас за границей.

— Я уверена, у него есть роуминг.

Невозможно отказать вдове товарища без убедительной причины.

— Он вообще сейчас магазинами не занимается.

— Ничего. Мне просто надо его кое о чем спросить.

— А что ты все-таки хочешь?

— Поставлять в его магазины один продукт питания.

— Интересно. А как ты вообще?

— Вообще? Я хотела тебя спросить. Ты не был на сорок дней у Сержа?…

— Извини. Мы уезжали на все лето, и с билетами такая проблема…

Я молчала.

— Записывай телефон.

Он продиктовал мне номер.

— Передавай привет своей жене. Скажи, что я ее очень люблю.

— Спасибо.

— Пока.

Звонить никуда не хотелось.

Я подошла к зеркалу и накрасила ресницы. Улыбнулась: ботокс. Сделала серьезное лицо, чуть-чуть кокетливое.

Набрала номер.

Нужно разговаривать по-деловому, без всяких ужимок. Чтобы Виталий мог отвечать на равных и чувствовал себя в своей тарелке. Только в конце, в случае благоприятного решения вопроса, спросить, как провели лето, как дети, как дом?

Мы договорились встретиться завтра. Я заеду к нему в офис. К двум. Отлично. Кстати, оказалось, что у него нет детей.

На следующий день я поехала на встречу с Виталием.

Я бывала в разных офисах.

Недорогих, но очень стильных — это у архитекторов, художников, девушек-бизнесвумен (не у всех).

Недорогих, но с претензией на богатство — это у тех, кто продает окна, двери, отделочные материалы.

Дешевых и со сломанной ножкой стула — в таких давно не была.

Огромных, с дубовой мебелью — почти у всех знакомых мне мужчин.

С небольшой камерой перед входом — заходишь туда, и дверь в кабинет открывается только тогда, когда дверь за твоей спиной со щелчком захлопывается. В целях безопасности. Это — у олигархов.

Для владельцев сети продуктовых магазинов, судя по Виталию, офис делают те, у кого они недорогие, но стильные. Делают стильно и дорого.

Виталий готов был предоставить мне пятьдесят своих магазинов для размещения пахты. Он вызвал менеджера, который вел это направление.

Оставалось решить вопрос с транспортом.

Я изучила условия, на которых они берут перевозку на себя, и отправилась домой, собираясь связаться с молочным заводом. У молочного завода тоже есть машины. Но неизвестно, есть ли у них пропуск в центр Москвы. И нужен ли таким машинам этот пропуск?