— Вай, горе-то какое, за ребёнком не можешь ухаживать! — и унесла девочку на свою половину.

Закрывшись в комнате, Янгыл дала волю слезам, а потом долго думала о своём будущем. Но едва прокричал первый петух, она встала с постели и начала собираться. В торбу сунула чурек и окара с каурмой, надела халат, набросила на голову пуренджик и тихонько отворила дверь. Она постояла, прислушалась — нет ли кого рядом? — и, удостоверившись, что все кругом спят, закрыла осторожно дверь и, крадучись, вышла со двора. Она заспешила по тёмному закоулку, узкому и грязному, сдавленному глинобитными стенами, и вскоре оказалась на окраине, возле омёта, где провела две самых счастливых ночи с Арзы. Сразу за омётом начинался каменистый спуск с холма. Осторожно ступая, чтобы не поскользнуться и не упасть, Янгыл вышла на равнину и побежала на условленное место.

Арзы уже ждал её. Счастливо, но с некоторым страхом в голосе, смеясь, он обнял её, и они быстро пошли по ущелью.

— Теперь нас никто не найдёт, — на ходу говорил Арзы. — До утра мы уйдём на самый край света. Доберёмся до какого-нибудь аула, назовёмся мужем и женой и будем жить.

Янгыл едва успевала за ним. Чувствовала она себя, как птица, у которой раньше вырвали из крыльев, перья, но теперь они отросли и можно лететь куда угодно.

Наступил рассвет, поднялось солнце. Возлюбленные поднялись на высокую гору, укрылись за скалой и решили отдохнуть. Отсюда была видна амударьинская долина и бугорком выглядел Базар-Тёпе. Людей издалека нельзя было различить. Оба напряжённо смотрели в ту сторону, откуда ушли. Обоим было жаль, что, может быть, никогда больше не придётся встретиться с родными. Янгыл удручённо вздохнула:

— Бедная моя мама… Как она меня любит. Ей трудно будет пережить, позор своей дочери…

— Ты считаешь позором наше бегство? — испуганно воскликнул Арзы.

— А как же, Арзы-джан. Ведь, говорят, в законе записано, что за такие дела женщину предают смерти.

— Да, в адате так и пишут… А у русских за убийство судят и отправляют на каторгу в Сибирь.

— Пусть будет в жизни так, чтобы женщин не убивали, — откликнулась Янгыл. — Ведь каждый может найти себе человека по сердцу. Как много парней и девушек!

— Будет когда-нибудь такое… Обязательно будет, — убеждённо сказал Арзы. — Когда много людей думают об этом, значит, они сделают жизнь по-своему… — и он привлёк к себе Янгыл, начал ласкать её, и так, в объятиях, в тени под скалой, они и уснули.

Проснулись, когда солнце стояло высоко над головой. Янгыл достала из торбы чурек, чашку с каурмой. Наспех они закусили и двинулись дальше.

Горы, горы, горы… Бесконечные горы, казалось им, вздымались на их пути, и не было никаких признаков человеческого жилья. Только однажды с вершины они увидели отару овец, очень похожую издали на ползающих муравьёв, да и то эта отара наелась где-то у речных берегов.

Когда солнце стало опускаться, обливая горы кровью заката, Арзы забеспокоился. Впервые в этот день у него появилась неуверенность в успехе бегства. Шли они в таком тяжком молчании, и Арзы всё время про себя досадовал: «Как же я не подумал — куда именно идём? Наверное, надо было бежать другой дорогой, вдоль Аму? Но тогда бы увидели нас люди и сразу же сообщили. А если бы сесть в каюк? Тоже опасно. Тоже сразу же распространился бы слух…» И он пришёл к выводу, что идти в горы — самое верное. Но у кого и где в горах жить? Чем питаться? Все эти вопросы не давали ему ни минуты покоя.

С наступлением темноты Арзы охватил страх, но он не подал вида, чтобы не испугать Янгыл. Где-то совсем близко зарычал зверь, наверное, пятнистый барс. Арзы почувствовал, как стынет кровь в его жилах, но, собрав всю свою волю, он засмеялся:

— Посмотри-ка, вздумал напугать нас. И успокоил её. — Ты, Янгыл, не бойся, он на людей не нападает. Давай-ка лучше устраиваться на ночлег, а то в темноте можно сорваться в пропасть. Переспим, а утром — отправимся в сторону Термеза. — Арзы вспомнил, что в ауле Акташ около этого города живут его родственники, и подумал: хорошо бы поселиться у них. Только до Термеза очень далеко, умрёшь в дороге от голода…

Арзы решил ни о чём не думать: будь что будет. Каждая мысль о дальнейшем продвижении приносила ему неуверенность и отчаяние. Вновь обнявшись, возлюбленные уснули под скалой и чуть свет, доев остатки чурека и выпив последнюю воду, стали спускаться по склону горы в ущелье — всё-таки низиной идти легче.

Спускаясь, они достигли середины горы и тут увидели скачущих по ущелью всадников. Люди махали камчами и выкрикивали слова угрозы. Арзы и Янгыл, окаменев от неожиданности, сразу догадались, что это погоня за ними. Янгыл, вскрикнув, вновь заспешила в гору, но Арзы окликнул её:

— Янгыл-джан, стой… Подойди ко мне!

Дрожа от страха всем телом, Янгыл подошла к нему.

— Дай твою руку, Янгыл-джан, — взволнованно, но твёрдо сказал Арзы и обнял возлюбленную. Так они стояли и смотрели вниз, а всадники неторопливо поднимались в гору, зная, что беглецам теперь не уйти от них.

В переднем всаднике Арзы узнал родственника Янгыл — Сапарчапыка, за которым ехали на конях ещё четверо, в их числе и аульный следопыт. Подъезжая, Сапарчапык криво усмехнулся, нахмурился и процедил сквозь зубы страшное ругательство, а подойдя вплотную, наотмашь ударил камчой по лицу Арзы. Второй удар пришёлся по плечу Янгыл. В следующую минуту, не давая опомниться беглецам, все пятеро навалились на них, связали им руки и повели в ущелье.

— Поганый нечестивец, — прохрипел Сапарчалык, — говори, что у вас было с ней?

Арзы промолчал, только гордо вскинул голову.

Этот же вопрос задал Сапарчапык Янгыл. Но ещё в те короткие страшные минуты, когда преследователи приближались к ним, Арзы успел предупредить Янгыл, чтобы она ни в чём не сознавалась. Янгыл, вспомнив предупреждение Арзы, отрицательно покачала головой.

Сапарчапык вновь замахнулся камчой..

— Врёшь, потаскуха, врёшь! Говори правду!

Но, как ни бесновался Сапарчапык, Янгыл не произнесла ни слова. В сухих горячих глазах молодой женщины не было ни страха, ни раскаяния, только сожаление, что ей и Арзы не удалось уйти, и теперь их ждёт страшное наказание.

Янгыл посадили на лошадь. Арзы же покрепче затянули руки и верёвку привязали к седлу, Сапарчапык велел ехать в Базар-Тёпе. Кони шли мелкой трусцой. Арзы едва-едва успевал перебирать ногами и всё время думал, что если они поедут чуть быстрее, то он упадёт и разобьётся насмерть.

Но Сапарчапык не торопился, его мучил стыд за сестру. Позор, какой навлекла на свою голову Янгыл, касался и его. Он мучительно думал: как заставить поверить отца умершего Лупулла, что между Арзы и Янгыл ничего не было, и доказать, что он, Сапарчапык, сделал для этого всё возможное. И ещё у Сапарчапыка была причина не спешить. «Если приедем в аул засветло, — думал он, — то наверняка соберётся народ, будут разговоры и пересуды». А этого Сапарчапыку допускать не хотелось.

В Базар-Тёпе возвратились уже на закате солнца. И как ни старался Сапарчапык явное сделать тайным, ничего из этого не получилось. Ещё когда всадники отправились на поиски беглецов, весь аул уже знал о случившемся и с нетерпением стал ждать дальнейших событий. Теперь их встречала целая толпа, собравшаяся на склоне у въезда в аул. Люди напряжённо молчали, и в этом молчании чувствовалось глубокое сочувствие. И лишь немногие из жителей аула плевались и поносили всяческими ругательствами нарушителей адата.

Процессия быстро проследовала ко двору умершего Лупулла. Здесь их уже поджидал отец покойного — Байрам Сопи. Опершись трясущимися руками на палку, он гневно плюнул и отвернулся, когда Янгыл ссадили с лошади, а Арзы привязывали к агилу.

— Байрам Сопи-ага, аллах над нами смилостивился, страшного не произошло, — энергично заговорил Сапарчапык. — Мы вовремя схватили их и не дали свершиться грехопадению вашей гелин…

Старик только гневно пожевал губами и снова плюнул. Рука его уже подняла палку, чтобы опустить её на голову невестки, но он тут же передумал. Толпы людей во дворе и около двора смотрели и думали: «Что же будет дальше?»