Ярослав Владимирович Мудрый – одна из самых известных личностей Древней Руси. Мы знаем о нем гораздо больше, чем о многих других правителях того времени, но на поверку о большей части его жизни не знаем ничего.

Год рождения разные источники называют разный – от 978-го до 988-го. Вторая дата вряд ли верна, потому что уже через год Ярослав Владимирович был князем Ростовским.

Отец – великий киевский князь Владимир Святославич, прозванный Владимиром Красно Солнышко.

Мать – полоцкая княжна Рогнеда Рогволодовна. История женитьбы на ней Владимира Святославича достаточно известна. Рогнеда была сосватана за старшего брата князя Владимира – Ярополка Киевского.

После ссоры двух старших сыновей князя Святослава – Ярополка и Олега – и гибели второго младший сын Святослава Владимир, рожденный ключницей Малушей и бывший, по сути, незаконным, бежал за море. Вернувшись с варяжской дружиной, он неожиданно для всех посватался к Рогнеде. Княжна отказала, надменно заявив, что не хочет «разуть робичича», то есть сына рабыни.

Владимир взял Полоцк приступом, изнасиловал Рогнеду на глазах ее родителей, которых потом, как и ее братьев, убил. Но саму полоцкую княжну взял себе женой, прозвав Гориславой. Рогнеда родила ему четверых сыновей – Изяслава, Мстислава, Ярослава и Всеволода – и двух дочерей – Предславу и еще одну, имя которой точно неизвестно. Изяслав стал князем Полоцким и навсегда потерял связь с отцом и Киевом. Мстислав, по некоторым данным, умер в младенчестве. Всеволод погиб совершенно нелепо: отец отправил его свататься к овдовевшей королеве Швеции Сигрид Суровой. Королева оправдала свое прозвище. Пригласив двух претендентов на свою руку в нарочно выстроенный терем и основательно напоив, она велела запереть все двери и попросту сжечь незадачливых женихов! На внучке жестокой Сигрид через много лет женится сам Ярослав, а на ее падчерице женит своего старшего сына.

Крестился будущий великий князь, скорее всего, вместе с матерью в 988 году, еще до женитьбы отца на византийской царевне Анне. После этой женитьбы Владимир разогнал предыдущих жен, две из которых вышли замуж за бояр, а две, в том числе Рогнеда, ушли в монастырь.

Практически ничего не известно о десятке лет правления Ярослава в ростовских землях. Немногим больше о его первом новгородском правлении. Вроде был женат на Анне, имел сына Илью. Что-то проясняется с момента смерти его отца – князя Владимира – в 1015 году. Но снова весьма сомнительные сведения о гибели двух братьев – Бориса и Глеба – от рук неких убийц, о первом взятии Киева Святополком, о войне с ним и гибели самого Святополка.

У князя Владимира, согласно русским летописям, было двенадцать сыновей и как минимум десять дочерей! К моменту его смерти на власть могли претендовать Святополк (рожденный, скорее всего, от старшего брата – Ярополка Святославича, жену которого Владимир взял за себя после захвата Киева и убийства старшего брата), Ярослав, Борис, Глеб и Мстислав. Остальные были либо слишком молоды, либо просто, как Святослав, слабы. Был ли Мстислав именно его сыном – сомнительно. Есть версия, что у князя Владимира был еще младший брат, тоже незаконнорожденный Сфенг, правивший по воле отца в Тмутаракани, и именно его сыном был Мстислав Тмутараканский. Такая версия объясняет множество несуразиц в событиях, описанных летописями, но пока не является общепринятой.

После женитьбы на шведской принцессе Ингигерд, которую на Руси называли Ириной, Ярослав при помощи варяжской дружины смог окончательно захватить Киев, поделив с братом Мстиславом Тмутараканским Русь на две части. После смерти Мстислава Ярослав остался единственным князем Руси, и в ней на многие годы установился мир.

Ярослав Владимирович известен нам прозвищем, данным ему Карамзиным: Мудрый. Он действительно был мудр в своей последующей политике. Постепенно вернул Руси все утерянные земли, дал первый писаный свод законов – Русскую Правду, построил множество храмов, открыл множество школ для обучения грамоте детей, не жалел средств на переписку книг, собрал большую библиотеку, основал несколько городов, в том числе Ярославль и Юрьев (Тарту)…

А еще князь Ярослав Мудрый знаменит браками своих детей. Сам он был женат на дочери шведского короля Олава Шётконунга, сестру Добронегу выдал замуж за польского короля Казимира, старшего сына женил на сестре английского и датского короля Кнута Могучего, сыновей – на германской, английской, византийской принцессе Ирине Мономах, по имени которой его внук Владимир стал звать себя Мономахом. Но особенно известны браки его дочерей. Елизавета (Эллисив) была королевой норвежской, а потом датской, Анастасия – венгерской, а Анна Ярославна стала супругой французского короля Генриха и правила после его смерти в качестве регентши при своем сыне Филиппе много лет. Есть еще данные о старшей дочери Ярослава Агате, которая была замужем за английским принцем, но данные мало изучены.

Таким образом, Ярослав Владимирович породнился практически со всеми королевскими дворами Европы, что, несомненно, помогало ему поддерживать мир вокруг Руси.

Знаменит князь своим строительством, тем, что сам любил книги и открыл множество школ для обучения детей разных сословий, что тратил огромные средства на переписку и создание новых книг, даже собрал большую библиотеку, найти которую еще предстоит.

Скандинавы называли нашего князя Злым Хромцом, Карамзин назвал Мудрым. Нам виднее, не так ли?

Лучина едва тлела, встать бы да зажечь новую, а то и свечу взять, но монах так увлекся своим делом, что не замечал даже полумрака, в котором работал. Некогда отвлекаться, игумен велел закончить работу к следующему месяцу, видно, обещал кому-то. Чернец выводил букву за буквой, работая споро и… не заглядывая в текст, который должен был переписать.

Услышав скрип отворяемой двери, он вздрогнул, с кончика старательно очиненного пера сорвалась капля только что набранных чернил и растеклась по пергамену противной кляксой! Как ни старался промокнуть ветошкой, все одно – клякса осталась, теперь только ждать, пока высохнет, а потом осторожно скоблить ножиком и писать сверху. Это опасно, чуть поторопишься, и на месте кляксы выделанная кожа разлохматится, следующие буквы выйдут расплывчатыми, грязными… Даже если дождаться, когда клякса высохнет, пятно будет заметно.

Расстроенный чернец сунул перо в подставку, чтоб не испачкало еще что, и выпрямился. Хотелось расправить плечи, потянуться, но стоило оглянуться на вошедшего, как всякое желание что-то вольно делать пропало, теперь хотелось только исчезнуть с глаз посетителя. В келью вошел сам игумен Никон.

Ему не надо было объяснять, что произошло, игумен прошел к высокому столу, за которым работал переписчик, и бегло проглядел написанное. То, что его лицо побагровело, а потом пошло белыми пятнами, не смог скрыть даже полумрак кельи.

– Ты что же это делаешь?! Что написал?! Кто тебе такое позволил?! – Голос высокого старца громыхал, казалось, на всю обитель.

В дверь заглянул келейник игумена и тут же испуганно скрылся: уж больно рассержен был настоятель. Что могло так вывести его из себя? Нестор всегда писал четко и красиво, что же чернец наделал в этот раз? Кляксу посадил – так велика ли беда, высушить да подтереть… Нет, игумен слишком сердит, здесь не в кляксе дело… Тогда в чем?

А из кельи доносилось:

– Вон! Не смей подходить к пергамену! Вон!!!

Нестор спокойно встал из-за стола и вышел, едва не сбив открывшейся дверью келейника с ног. Тот испуганно таращился на ставшего вдруг опальным монаха-переписчика. Монах кивнул в сторону кельи, словно приглашая и невольного свидетеля испробовать на своей шкуре гнев настоятеля.