Пробежав глазами записку ревизора, Дурды Кепбан рассмеялся.

Агаев проглотил обиду и, нахмурившись, спросил:

— Что, не годится?

— Годится, — всё ещё улыбаясь, ответил главный бухгалтер и сунул записку в ящик стола.

Караджа Агаев пошевелил губами, вроде бы желая что-то сказать. Но дочему-то смолчал, растерянно глядя на собеседника.

Догадавшись, о чём думал ревизор, Дурды Кепбан пришёл ему на помощь.

— Аннагельды! Сходи, голубчик, посмотри, здесь ли машина председателя.

Аннагельды вышел и сразу же вернулся.

— Шасолтан уехала, — доложил он. — Она, кажется, говорила, что её вызвали в район, там, наверно, опять совещание.

— На нет и суда нет.

— Как же я доберусь? — жалобно промямлил Агаев.

— Нет ничего проще, — сказал Дурды Кепбан. Он легко поднялся с места, подошёл к окошку и протянул руку на север. — Вон шоссе. До него дойти — пара пустяков. А там машины одна за другой идут в город.

Измученному Агаеву хотелось побыстрее добраться до райисполкома. Через полтора часа кончится рабочий день. Необходимо сегодня же доложить Ханову результаты ревизии. Пусть он кричит, пусть топает ногами, но Агаев должен именно сегодня избавиться от этой проклятой заботы. А завтра выходной, и он сможет отдохнуть.

Агаев доплёлся до шоссе. Машины и правда неслись одна за другой, но шофёры и не глядели на поднятую руку ревизора. Не менее получаса проболтался он на шоссе. Наконец, нашлась добрая душа. Шофёр грузовика пустил его в кабину, согласившись подбросить до города. Как ни умолял он водителя довезти до райисполкома, тот не соглашался, сказав, что не желает из-за каких-то копеек лишаться прав. Таким образом, Агаеву пришлось ещё пешком добираться до места. Оставались считанные минуты до конца рабочего дня, когда он, взмыленный, появился в приёмной председателя райисполкома.

— Товарищ Ханов здесь? — не успев отдышаться, спросил Агаев у секретарши.

— Вообще-то здесь, но, пожалуй, что не примет вас, — с безразличным видом проговорила та.

— У подъезда много машин. Что, у товарища Ханова совещание?

— Да, у него председатели колхозов. Они уже давно совещаются. Один аллах знает, когда кончат.

— Если можно, доложите ему, что я здесь. Он меня непременно примет.

— Сейчас выступает председатель колхоза «Хлопкороб», — сообщила обо всём осведомлённая секретарша. — Когда она кончит, я доложу.

Немного отдышавшись, Агаев опустился в кресло. Секретарша окинула его равнодушно-презрительным взглядом и сказала:

— А я вас не сразу узнала. Вы что, из пустыни вернулись?

— Нет, не из пустыни.

Хотя Агаеву совсем не хотелось улыбаться, он, чтобы угодить собеседнице, чуть раздвинул губы.

— А вид у вас, как бы это сказать, очень усталый.

— Да, да, и не говорите… Курить здесь, кажется, можно?

— Курите! Ах, я совсем забыла, вы ведь ездили в «Хлопкороб», ревизовать Тойли Мергена. Ну как, удачно съездили?

— Я не понял вашего вопроса. Что вы называете удачей и что неудачей?

— Ну, нашли вы что-нибудь?

— Нет ничего не нашёл.

— Ничего? — Смеющимися глазами женщина уставилась в измученное лицо Агаева. — А товарищ Ханов надеялся на вас. Не думаю, что его обрадует ваше возвращение с такими результатами.

— Обрадует или не обрадует, а придётся говорить правду.

Секретарша хоть и разговаривала с ревизором, но прислушивалась к тому, что происходит в кабинете. Даже через обитую дерматином дверь был отчётливо слышен грозный голос Ханова. И не только голос, но и стук его кулака по столу.

Караджа Агаев испуганно вжал голову в плечи.

А секретарша, уже привыкшая к такому стуку и крику, осторожно ступая, вошла в кабинет и сразу так же тихо вышла.

— Я сказала, что вы приехали, товарищ Агаев.

— А что он? Велел ждать?

Не успела она раскрыть рот, как высокая дерматиновая дверь распахнулась и на пороге появился сам председатель райисполкома.

Агаев торопливо бросил в пепельницу сигарету и вскочил.

Вместо приветствия, Ханов посмотрел на Агаева сверху вниз и сквозь зубы процедил:

— Приехал?

— Приехал, товарищ Ханов.

— Жди, — отрезал он. — Жди здесь.

— Вы скоро заканчиваете?

Ханов не счёл нужным ответить.

— Где заведующий районо? — спросил он секретаршу.

— Сейчас придёт, — заверила она. — Через минуту будет здесь.

Как только крупная фигура Каландара Ханова скрылась за дверью, вбежал худощавый смуглый человек и недоумённо заговорил:

— Опять вызывает? Ведь я ещё не успел передать, по школам его распоряжение!

— Быстрее заходите!

Заведующий районо недолго пробыл в кабинете председателя. Бледный и растерянный, он вышел оттуда, не прикрыв за собою дверь, и остановился посреди приёмной, ощупывая карманы. То ли по его дрожащим рукам, то ли ещё почему, но Агаев решил, что он хочет закурить, и протянул ему сигареты.

— Спасибо, я бросил курить, — сказал тот и, покачивая головой, вышел.

— Опять новый заведующий районо? — спросил ревизор. — Неделю назад был другой.

— Да, новый, — уткнувшись в бумаги и не поднимая головы, ответила секретарша. — Товарищ Ханов не любит, когда не выполняются его приказания. Так что приходится менять людей.

Ей легко так говорить. А каково тем людям, которых он меняет? Даже страшно подумать, как Ханов поведёт себя с ним, а Агаевым, когда услышит о результатах ревизии.

Агаев сидел пожухлый, словно куст хлопчатника, который подрезали под корень. Из оцепенения его вывел стук кулака по столу. Поскольку дверь была не плотно закрыта, казалось, стучат здесь, в приёмной.

— Товарищ Ханов говорит! — шёпотом возвестила секретарша и вся обратилась в слух. — Теперь не долго ждать, скоро кончат, — так же шёпотом сказала она ревизору.

Но теперь Агаев, по правде говоря, готов был ждать хоть до рассвета, лишь бы на него вот так не стучали кулаками.

Секретарша ошиблась. Ханов говорил не менее получаса. Сначала голос его звучал монолитно и слов нельзя было разобрать. Но постепенно он набирал силу и, можно сказать, перешёл на крик.

— Хлопок — наше богатство! Хлопок — наша гордость! — выкрикивал председатель райисполкома. — Если человек не усвоил этой истины, ему с нами не по пути. Как я уже говорил, уборка идёт из рук вон плохо. Медленно! Точнее, сбор хлопка в районе находится под угрозой! Для того, чтобы выйти из этого угрожающего положения и выполнить свой священный долг перед государством, мы должны решить, что делать сегодня, именно сегодня, в настоящий момент. А делать мы должны следующее: начиная с пенсионеров и кончая школьниками-первоклассниками, всех отправим на хлопок. Даже на шеи самих председателей колхозов повесим фартуки! Понятно, товарищи?

Сначала все молчали.

«Кажется, на этот раз товарищ Ханов переборщил, — подумала секретарша. — Будь я председателем колхоза, ни за что не нацепила бы на себя фартук».

— Дети должны учиться, — послышался спокойный голос Шасолтан.

— Я предвидел такое возражение.

— Законное возражение, — поддержал кто-то мнение Шасолтан.

— Не знаю, законное или нет, но я отвечу вам на это словами знаменитого на весь мир человека. Итак, этот человек, имя которому Макаренко, сказал, что главное для ребёнка — трудовые навыки. Значит, надо учёбу сочетать со сбором хлопка.

— Нельзя учёбу сочетать с таким тяжёлым трудом, — снова возразила Ханову Шасолтан.

«А шустрая девушка!» — с завистью подумал Агаев.

— Почему нельзя? — удивился председатель. — Пусть с утра собирают хлопок, а после полудня учатся!

— Во-первых, уставший ребёнок не сможет толком учиться. А во-вторых, откуда он возьмёт время делать уроки? — не уступала она.

— Ничего с детьми не случится, если они ещё пару месяцев в году не будут ходить в школу. Думаете, поглупеют они от этого? — гнул своё Ханов. — Я, например, начал учиться в четырнадцать лет!

— Это, между прочим, заметно, — уже пошла в открытое наступление Шасолтан.