Синяев покачал головой: толково! Словно бильярдные шары катает вместо слов. Силен Яков Никанорович! Захочет — и любое слово эдак вот укатит шариком в лузу… Синяев даже не обиделся, когда понял, что Лунин почему-то первое слово предоставляет Ремезову, а не ему, несмотря на негласный уговор.

Ремезов вышел вперед не торопясь и, прежде чем начать говорить, медленно обвел собравшихся своими тяжелыми темными глазами. Начал резко, без обычной вступительной словесной канители:

— Я хочу сказать о главном. Не о сравнительных достоинствах и недостатках проектов, а о самом принципе застройки приморского района. Речь о нем идет в институте давно, и ни я, ни мой коллега Синяев не являемся пионерами в деле архитектурного разрешения поставленной проблемы. В разное время выдвигалось немало и других проектов, но все они имели один существенный недостаток: в основу их была положена давняя схема, отводившая приморскому району второстепенную роль поселка при порте. Как сумел обойти это узкое место мой коллега — судить не мне.

— Действительно… — иронически бросил Гольцев.

— Дело говорит Александр Ильич, — отозвался Туганов, — Сколько еще будем вместо современных центров возводить времянки — барачный городок на сорок тысяч коек? Надоело.

— Тише, товарищи! Нельзя же так… — Это уже начальственно вмешался Лунин. — Каждый выскажет свое мнение.

Александр Ильич отнесся к вынужденной паузе спокойно, будто и не заметил стычки.

— Мне известно, что приезжие чаще всего считают наш город красивым. И у него, безусловно, есть свое лицо, но… за счет рельефа! К сожалению, естественный дар природы нами, архитекторами, используется слабо. Попробуйте развернуть город на плоскости, что останется от него?

— Прошлые ошибки архитектуры, — опять подсказал с места Туганов.

— Совершенно с вами согласен! Но хотя бы сейчас мы не должны повторять их. В наших руках огромная ценность — амфитеатр над морем. Все города, располагающие подобным, — мировые достопримечательности по красоте. Так неужели застройка приморского склона должна считаться у нас второстепенным мероприятием? Нет, город должен располагать современным морским центром. Мой проект представляет одно из возможных решений именно в этом направлении. Море должно стать неотъемлемой частью городского пейзажа.

— Позвольте, о чем идет речь? Что вы тут, черноморский курорт предлагаете строить? Я, например, двадцать лет здесь живу, а на море только на рыбалку езжу. И жить вблизи него не хотел бы. Что там? Туман да камни. — Это заговорил, кажется, кто-то из работников управления «Сантехмонтаж».

— Как вы можете судить по себе? — перебил Ремезов раздраженно, но тут же сдержал себя. — Согласен, в нашем городе туман — частый гость, но разве его меньше на Балтике или даже в Ленинграде? А все же люди живут там… Почему же только из-за того, что кто-то за двадцать лет не смог полюбить наше море, мы всех должны лишать его красоты? Но дело не столько в море, сколько в наиболее рациональном использовании естественных возможностей приморского склона. Многосекционные дома, слитые в слегка выгнутые по рельефу ленты, надежно сопротивляются господствующим ветрам. Кроме того, появляется возможность использования цокольных этажей: благодаря крутизне склона, под каждой лентой домов можно сделать помещение для гаражей, складов и всего того, что обычно загромождает городской пейзаж. А выше, под защитой домов, располагаются торговый и общественный центры. Вот прошу всех посмотреть, — Ремезов подошел к большому макету из пенопласта, висевшему на стене, — Здесь все показано наглядно. Вопросы будут?

Если вопросы и были, то их задавали не автору, а решали между собой в мгновенно вспыхнувших по разным углам зала спорах. Наконец шум утих, и слова попросил тот самый солидный мужчина, который так не любил моря. Теперь Александр Ильич вспомнил точно: это действительно сантехник. Один из тех, с кем чаще всего ссорятся архитекторы.

— Я понимаю, товарищи, о завтрашнем дне думать надо, но ведь стоило бы не забывать и о сегодняшнем: к примеру, подумать об элементарном благоустройстве, если уж, как вы утверждаете, с архитектурой пока не все в порядке!

— Постойте, но какое это имеет отношение к предлагаемому мной проекту? — спросил Ремезов. Он по опыту знал, что на таких совещаниях люди, увлекшись своим, часто совсем забывают основную цель.

— Да я разве о проекте толкую? — ничуть не смутился говоривший, — Я о нуждах города…

По залу прокатился смешок. И сейчас же с места поднялся Туганов.

— Я понимаю, совет у нас не собирался давно, могли назреть самые различные проблемы. В том числе и благоустройства. Это правильно, что в городе запущены скверы, дворы, аляповатая реклама на зданиях, не все улицы освещены. Но это требует особого разговора. Не о том сейчас речь.

Мне хочется сказать несколько слов не о самом даже проекте Ремезова, а о принципиальном его отличии от всего того, что строилось в городе до сих пор и строится сегодня.

Современный городской район должен быть прежде всего удобным. Точно так же, как и квартира — просторная, светлая, благоустроенная, где все на виду и все «под рукой». Любая архитектурная идея мертва, если в основу ее не положены запросы и потребности нашего советского человека…

В своем проекте Александр Ильич Ремезов идет от уже известного опыта литовских строителей, хотя и разработал его давно и самостоятельно. Как и в проекте района Жирмунай в Вильнюсе, здания на приморском склоне нашего города располагаются свободно, между лентами домов много простора, они развернуты так, что в каждую квартиру проникает солнце. Транспортная магистраль вынесена на край жилого массива, а следовательно, уменьшается и опасность дорожных происшествий с детьми. Торговый центр и комбинат бытового обслуживания находятся посреди района, прийти туда удобно любому из жителей. Предусмотрены детские игровые и спортивные площадки. Короче говоря, данный проект — один из вариантов города будущего, а не скороспелая модернизация старых образцов. И это, на мой взгляд, главное. А недостатки, если таковые имеются, всегда могут быть устранены в процессе доводки проекта.

— У вас завидная осведомленность, — улыбнулся Лунин, — можно подумать, что вы с Ремезовым вместе работали над проектом.

— К сожалению, нет. Но я работал в Литве, знаю район Жирмунай и могу сравнить. Скажу откровенно: проект Ремезова меня заинтересовал. Он вполне современен, убедителен. Думаю, за ним будущее.

Слово взяла молодая женщина — преподаватель истории, скромная на вид, но отнюдь не робкая.

— Мне, товарищи, очень понравилось то, о чем говорили товарищ Ремезов и товарищ Туганов. Конечно же, город наш красив, а должен стать еще краше и еще удобнее для нас, северян. И это все в проекте есть. Но мне хочется, чтобы он больше отразил историю края. Обелиск покорителям Севера — хорошо, но, может, удастся привязать к нему как-то и новое здание музея? Старый так тесен, что туда почти невозможно прийти с большой экскурсией. Вот это мое пожелание.

И опять на какой-то момент возникла пауза, заполненная торопливыми, вполголоса спорами в разных концах зала.

Заговорил человек, чем-то удивительно похожий на Лунина:

— Я — экономист по профессии. Если хотите, старый финансовый волк. — Он помолчал, ожидая реакции присутствующих, — Так вот, меня интересует только один вопрос: стоимость проекта. Не слишком ли дорого придется платить нам за эту, хе-хе, красоту?

— Разрешите контрвопрос? — Ремезов подался вперед. — Если вы занимаетесь строительными сметами, то должны знать, что красота в архитектуре не является самоцелью. Это, прежде всего, полезность, лучшее использование любой строительной площадки и, в конечном итоге, большие удобства для людей. Уверяю вас, что незначительное превышение сметы при строительстве лент жилых домов вполне оправдает себя со временем.

Зал одобрительно зашумел и, словно испугавшись этого, с места резко поднялся Лунин.

— Что ж, видимо, мы должны послушать автора второго проекта? — предложил он. — Аркадий Викторович, вы готовы?