Я до того растерялась, что выронила из рук термометр. Он упал и разбился. Меня прямо в дрожь бросило.
«Какой муж? Кто? Вэли или Искэндер? С кем встречусь? Кого увижу?»
— Эх ты, голову потеряла на радостях! Ну, ну! Не буду мешать. Ухожу, ухожу. А ты встречай муженька-то. Ведь, поди, соскучилась.
И она ушла.
Я осталась одна.
«Нет, — думала я, — это не Искэндер. С ним у меня покончено раз и навсегда. Да ведь и в доме отдыха его никто знать не может. Но если это он, то ничего страшного нет. Увижусь, поговорю, и волнению конец. А вот если Вэли, тогда что? Что сказать? Как объяснить детям, знакомым? Вот стыд, вот позор!»
От всех этих треволнений у меня заболела голова. Я решила идти домой, а там будь что будет. Открыла дверь. Передо мной стоял Вэли Сафиуллин.
— Можно? — спросил он.
— Пожалуйста.
Он вошел. Я сразу заметила, как он изменился, возмужал, окреп. Только глаза его были прежними.
Лицо Вэли сияло от радости.
— Кто думал, Галия, что через много лет мы встретимся в Адрасе! — воскликнул он.
— Да… — сказала я, не зная, что ответить.
— Ну, как поживаете? Не забыли ли меня? — живо говорил он. — А я часто вспоминал рабфак, наши вечера, вас…
Так прошли первые минуты.
— Что ж к себе не зовете? — пошутил Вэли. — Чайком бы угостили, с семьей познакомили…
Я стояла, не зная, что сказать, что сделать. Ведь, приведи я его к себе домой, дети немедленно ринутся к нему с радостным криком: «Папа, папочка!» На стенах он увидит свои фотографии.
Но отступать было нельзя, тем более, что встреча была неожиданная и очень дружеская. Да и расставаться с ним, откровенно говоря, мне не хотелось. Я смотрела на него, и он казался мне близким, родным человеком.
Мы вышли из амбулатории, а я еще не приняла решения. И тут только сообразила.
— Вот видите тот белый домик, — сказала я. — Это моя квартира. Вы не сердитесь, после приема надо себя немного привести в порядок. Минут через десять-пятнадцать, если разрешите, буду вас ждать. Хорошо?
Вэли сразу же согласился.
Вернувшись домой, я отослала детей в лес, за ягодами, накрыла на стол, переоделась.
Карточки решила оставить на месте.
Самовар шипел на столе. Вэли вошел, снова пожал мою руку.
— Да у вас не хуже, чем в городе, — сказал он, осматривая мое жилище.
Я не спускала с него глаз. Взгляд его упал на карточки. Он удивленно посмотрел на них, еще и еще раз, но промолчал.
Разговор стал откровенным немного спустя, когда мы сидели за чаем.
— Галия! — сказал он. — В доме отдыха, к моему удивлению, мне сразу же сообщили, что здесь в Адрасе работает моя жена. Меня так уверяли в этом, что я отнесся к этому странному сообщению осторожно и решил, прежде чем соглашаться или отрицать что-либо, узнать в чем дело. Ведь в дороге, в домах отдыха случаются всякие приключения. Встретившись, люди быстро друг с другом знакомятся, делятся секретами, дружат, хотя, быть может, впоследствии никогда больше не встретятся. Так и тут. Я решил, что была какая-то история, но что меня с кем-то путают. Не желая огорчить невинного человека, я решил пойти прямо сюда. Но когда врач дома отдыха рассказал мне о вас, описал вас, назвал Галией — я задрожал. — О! — сказал я. — Галия — моя жена! — Всю ночь я не спал. Я думал, что их ввели в заблуждение наши одинаковые фамилии. Я думал, я догадывался, и вот я у вас. Не скрою, Галия, мне радостно слышать, что вас называют моей женой. Я узнал, что это недоразумение. Однако я прихожу к вам и вижу себя на фотографиях вместе с вами, с детьми. Я вижу все это и не верю своим глазам. Кто этот человек — мой двойник? Вашим мужем был актер Искэндер, но одновременно вашим мужем оказывается человек, снятый вот тут, на фотографии. Что это за история? Я положительно отказываюсь что-либо понять.
Вэли умолк. Он сказал все это без тени раздражения или недовольства. Он был просто удивлен.
А я? Думаю, что ты легко представишь себе мое состояние.
— С Искэндером мы разошлись давно, — сказала я. — С тех пор я живу одна и ни за кого замуж не выходила. Впрочем, это не совсем верно, ибо человек, изображенный на этих фотографиях, считается моим мужем. Больше того — мои дети зовут его своим отцом.
— Но кто же это?
— Вы.
Сафиуллин посмотрел на меня с нескрываемым удивлением.
— Я?
— Да, вы. Вашу карточку я нашла среди старых бумаг, сохранившихся еще с рабфаковских времен…
— Значит, в доме отдыха не ошибаются, когда говорят, что вы — моя жена? — не совсем по-обычному рассмеялся Вэли.
— Выходит, что так.
— Но я не понимаю. Зачем вам вся эта история понадобилась?
Я на мгновение задумалась. И затем уже совершенно твердо сказала:
— Если вас это беспокоит или смущает, я сейчас же уберу все фотографии, пойду в дом отдыха и заявлю, что они ошиблись, что вы мне не муж. Но вы тут пробудете не больше месяца, и я хочу просить вас, если можно, не превращать комедию в трагедию. Для вас это пустяки, а для меня более чем серьезно. Я прошу вас, пусть все будет так, как было до сих пор.
— То есть?
— То есть, когда будет идти речь о семье…
— Я не женат, — прервал меня Вэли. — У меня нет семьи.
— Я хотела сказать, когда будет идти речь обо мне и о моих детях, — ответила я и вдруг почувствовала, что мне приятно было услышать от него, что он не женат.
— И что же я должен делать? — спросил Вэли, снова тепло улыбнувшись.
— Говорить, что я, Галия, ваша жена.
— Но в чем же все-таки дело? Убейте, не пойму.
— Мне очень жаль, Вэли, — сказала я, — но мне слишком тяжело прямо ответить вам на этот вопрос. Единственное, что я вам хочу сказать, это — оставьте всякие опасения. Хотя я, как это думают некоторые мужчины, и «обременена» двумя детьми, но все же не собираюсь вешаться всем на шею. Я только прошу вас, позвольте мне вам ничего не говорить и этот месяц называть вас своим мужем. Я не буду навязчива, Вэли. Иначе один из нас должен будет немедленно оставить Адрас.
— Перестаньте, — сказал Вэли. — Никому не надо уезжать. Я согласен. Но вы меня понимаете, конечно, каким образом я стал вашим мужем? Выходит так, что «без меня меня женили».
— Не спрашивайте, Вэли. Я же сказала, что об этом — ни слова. Идет? Вы согласны?
— Да…
— Благодарю вас, — сказала я, пожав его руку.
Тут я рассказала ему о Кадрии и Рафаэле, просила приходить к нам запросто, как к себе домой, в свою родную семью.
Вэли каждый день заходил к нам. Дети быстро к нему привыкли. Они бегали за ним, и только и слышны были их веселые голоса: — Папа! Папочка!
Они вместе, пока я была занята на работе, ходили в лес за ягодами и грибами. К этому времени и райздрав позаботился.
— Приближается уборка урожая. Тебе, Сафиуллина, пора в отпуск. Да и муж приехал. Самое время гулять. Потом некогда будет…
Я, конечно, согласилась.
Наши встречи стали ежедневными, долгими. Мы проводили все вечера вместе, читали, вспоминали студенческие годы. Дом мой был полон радости. Никогда и ни в чем Вэли не был похож на других мужчин. Я стала бояться за себя, чувствуя, что по-настоящему начинаю любить его. Уже зарождалась тоска при мысли, что скоро все это кончится и настанет время расставанья.
В одном только Вэли не сдержал своего слова. Каждый раз, при каждой встрече, он осторожно переводил разговор на меня и все просил рассказать ему, почему все-таки именно он стал моим «мужем».
— Потом, потом расскажу! — уклонялась я от ответа.
…Я пообещала ему рассказать обо всем в день отъезда. И вот настал этот день. Завтра Вэли уезжает. Как же объяснить, как же рассказать ему все?
И неужели, неужели он уедет? Неужели — разлука?..
Я смотрю на него. Я уверена, что он по-прежнему любит меня. А быть может, это только все желание, которое я невольно принимаю за действительность? Нет, нет! Иначе зачем бы он был здесь, такой хороший, терпеливый, добрый.
— Галия, — полушутливо, полусерьезно сказал он мне как-то, — Галия, а что, если нам по-настоящему стать мужем и женой? Если пожениться нам… Откровенно говоря, — продолжал он, — я приехал сюда не случайно. Я приехал, сюда, Галия, чтобы увидеть вас. Как-то, будучи в Казани, я узнал, что Искэндер там. Я подавил в себе неприязнь к нему и сделал так, что мы встретились. От него я узнал, что вы уже больше не с ним. Мне было радостно и больно. Радостно, что вы освободились от этого человека, больно потому, что тревога наполняла меня, — сколько вам пришлось пережить, не имея рядом с собой близкого человека. А я мог бы облегчить вашу долю, мог быть возле вас… Я не могу простить себе своей робости и нерешительности, Галия! Я никогда не объяснялся в любви. Я даже не решился сразу сказать, что приехал сюда из-за вас. Я не хотел быть навязчивым, тем более, что я ничего не знал о вас. Ведь Искэндер только и рассказал, что вы разошлись, что вы в Адрасе, и ничего больше. Но теперь… Я не уйду, Галия. Вы должны быть моей женой. Ведь правда?
