— На вышках запрещено читать, слушать плеер, говорить по телефону. Не спать!
(М.О: «Белое не одевать, обтягивающее не носить и, главное, НЕ ТАНЦЕВАТЬ!»)
— Не вступать ни в какую связь с арабами!
(М.О: «Как можно?! Русо резервисто, облико морале!»)
— Обо всём подозрительном докладывать в центр.
(М.О: «Ромчо, будет что интересное, звони на мобольник, О.к.?»)
(М.О: «Нет проблем, Санчо»)
— Кто захочет писать или какать, звонит в центр, центр по рации сообщит нам в штаб, мы отправляем к вам джип и офицера. Он приедет и подменит вас.
(М.О. «Это по секрету всему свету называется…»)
— С Вышек не испражняться, самовольно не покидать! Это всё. Проверить автоматы.
Солдаты защёлкали затворами. Эти характерные щелчки слышны по всей базе. Для тех, кто сидит на вышках, эти звуки — самые желанные, о которых можно было бы только мечтать последние четыре часа.
Часть 8
Первые свои два дежурства я не забуду. Сначала сидел на внешней вышке — собачка рядом со мной умерла. Ночью на внутренней сидел — араба в больницу на скорой увезли. Прослеживалась нездоровая пугающая тенденция. Хотя события разные, но на мысли мрачные наталкивают.
Вот собака. Жила как собака, службу собачью несла, родине за кусок хлеба служила. Служила всегда, и днём, и ночью, и в жару, и в зимние ливни. На свою нелёгкую судьбу никому не жаловалась. Она пережила памятный 2000 год, когда был бунт в тюрьме и арабов травили газом. Нехило так травили, аж в соседнем кибуце коровы передохли, да и на базе пару собак погибло. Но она выдержала, её откачали, спасли. Здоровье, конечно, подорвала, но службу нести не перестала. А сегодня она сделала пару шагов, поскулила и легла на лапы. И больше не вставала. Сдохла, как собака. Пришёл солдат, закинул бедолагу на тачку, увёз и закопал, опять-таки тоже, «как собаку». И, поверьте мне, чисто по-человечески мне её жаль, очень жаль, КАК ЧЕЛОВЕКА! Судьба несправедлива, на её месте должен был быть террорист.
Часть 9
Не будем о грустном. Вернёмся к нашим баранам. Дежурство днём и ночью на вышке сильно отличается. Днём и читать проще, и друзья иногда навещают. Спать не хочется, внизу под вышкой идёт передача «За стеклом». Только вместо девчонок одни бородатые рыла слоняются туда-сюда. Наблюдать за ними интересно так же, как и за муравейником. Первые 10 минут интересно, а потом становится скучно и хочется плюнуть. А иногда просто тошнит. Они все в шлёпках ходят и каждые 15 минут бегают ноги мыть. Традиция, что ли, такая. Засунут одну ногу в раковину, потрут, потом другую (без мыла, кстати), потом этими же руками залижут шевелюру, разгладят бороду, и, в довершении к ритуалу, сложат свои стерильные ручки ковшиком и водичку из них попьют. Когда я это увидел, меня начало мутить. Собака, сидевшая у меня под вышкой, опасливо отошла в сторону.
Ночью совсем не так. Читать темно. Все ещё на построении начинают интересоваться у коллег, кто был на какой вышке и где фонари удачно светят. А если не читать, то спать ведь хочется.
Однажды, в самом начале нашей службы, поставили меня на внутреннюю вышку в ночную смену. Пришёл, сел, разложился, книжку достал. Слышу, кто-то на вышку поднимается. Книжку спрятал оперативно под ремень и «опочки — здравствуй командир».
— Александр?
— Да
— С вещами на выход
— А собственно по како…
— Подробности по дороге в джипе расскажу
— Ладно, поехали
Подъехали к внешней вышке.
— Понимаешь, Александр, мы тебя с одним человеком вышками поменяли.
— А что ему тут не сиделось?
— Понимаешь ли, ему… страшно.
Ни фига себе, нашли героя. Я как-то уже говорил, что среди солдат почти все НАШИ, этот трус был не НАШ. Спорить было поздно, полез на вышку. Залез, осмотрелся. Не весело, признаюсь я вам. В десяти метрах от меня лес чёрной стеной стоит, ничего не видно. Сам я, напротив, сижу в ярко освещённой вышке, и вся эта картина мне стрельбища наши почему-то напоминает. Знаете ли, есть такие мишени «до пояса», где голова и туловище. Вот и я, сижу, красавец, в проёме окна. И так красиво, так ровненько, что хоть автомат по мне пристреливай. Мдаа… жутковато конечно. Всё-таки, поймите, какая-никакая, а война у нас идёт, 7 км от сюда — Дженин, арабские территории. А до ближайшей арабской деревни и километра не будет. Тут она, рядышком, прямо за этим лесочком.
Если честно, в то дежурство я так глаз и не сомкнул, только и уповал на бдительность пёсика. А он, малыш, на всякую ерунду тявкал. То лиса пробежит, то енот. Бегает, прыгает, гавкает — герой, одним словом. А вот когда в долине стая шакалов завыла, вот тут-то он и поджал хвостик, и лужицу сделал. И правильно это, У ЛЮБОГО ГЕРОИЗМА ЕСТЬ СВОЙ ПРЕДЕЛ!
Часть 10
Сижу на внутренней вышке. Три часа ночи. Глаза слипаются. Читать не получается, темно. Хотя ещё вчера здесь было всё нормально. И я уже было отчаялся сегодня почитать, как вдруг сработала гениальная мысль. На крыше вышки есть прожектор, а в потолке люк. Да-да, правильно, именно так я и поступил. Проблема была зафиксировать прожектор лампочкой вниз. Но это уже было делом техники, главное идея была верной. Светло как на солнце стало. Не зря я читал книгу «100 великих изобретений», помогло. Но сегодня халява не прошла. Лампочка сгорела, какая досада.
Дежурство обещало быть скучным. Ничего интересного. С одной стороны арабы спят, с другой — собачки в псарне, и тоже спят. Подо мной Бобик, и тот спит. Один я терплю. Ладно, терплю так терплю. И вдруг я вижу, как на одной кровати араб так сладко поёрзал, перевернулся на другой бочок, свернулся калачиком, выставил ко мне свою жопу и так тихонько взбзднул в мою сторону. До него было метров двадцать, но меня это взбесило. Я честно терпел сколько мог, но это уже было верхом наглости. Пристрелить его я не мог, простить — подавно. Главное было растормошить Бобика. Имея под рукой фляжку с водой, это было нетяжело — Бобик завёлся с пол оборота. На крики Бобика подорвались другие собаки, целая псарня. Гам стоял ну просто шикарный. Главное было не останавливаться. Ну, я и подливал потихоньку, пока вода не кончилась в обеих фляжках.
В ту ночь вокруг моей вышки больше никто не спал.
Часть 11
Потихоньку рассказ начал скатываться к описанию детских шалостей. Лучше расскажу о другом. Если поднапрячься, конечно, можно рассказать целую эпопею о еде и тюремных кошках, но обойдёмся одним абзацем.
Я не люблю кошек, но как животинку — жалко (дружно утираем слезу умиления). В столовой с ними делил по-братски маленький, пережаренный и сухой шницель. Они, в отличие от нас, не всё подряд жрали. Нам частенько давали маленькие чёрные котлеты, мы их называли «псевдо мясо» («дмуй басар»), так вот это кошки не жрали. А мы ничего, кетчупом заливали и вперёд! Эдик, доброй души человек, творог им скармливал. А вот Ромчо, паразит, пинал их своим «кованным фашистским сапогом». Хорошо, что мимо, но всё равно, ведь страшно отхватить ботинок 46 размера между ушей.
Про крыс тоже можно рассказать что ни будь. Они же везде жили. Особенно прикольно было смотреть, как они разбегаются в разные стороны из-под помойки, когда отбросы общества со страшным шумом вывозили отходы жизнедеятельности.
Конечно же, не всё так было печально. И праздники были у нас, и шикарные праздничные обеды были. Жаль, конечно, что будней было больше, но всё-таки. Был и отпуск на 4 дня. Отоспались мы здесь, отдохнули. И домой мы все вернулись целые и невредимые, к любящим жёнам и сопливым детишкам. А вот в этом как раз и счастье.
