Она была истощена. С Рождества Венеция находилась в постоянном нервном напряжении. Ей было невыносимо больно вспоминать события последних дней.
Майк в конце концов перестал отрицать свою измену и защищался, прибегнув к испытанному средству – вымаливанию прощения.
– Ты, черт возьми, совершенно права, что ушла, – поддержала подругу Барбара. – На твоем месте я бы еще отвесила молодому человеку оплеуху на прощанье. Мне кажется, что ты говорила с ним чересчур вежливо.
– Это потому, – ответила Венеция, – что я пытаюсь смотреть немного вперед.
– Ну, и что ты собираешься делать дальше? – спросила Барбара.
– Не знаю, – призналась Венеция. Барбара шумно задвинула ящик письменного стола, нахмурилась, загасила окурок в пепельнице и подошла к радиатору.
– Надо будет им заняться, а то еле греет, – пробормотала она, не переставая думать о Венеции. Венеция, в свою очередь, знала, что, несмотря на свой язычок, Барбара была хорошей подругой, на которую можно положиться.
– Дорогая, не беспокойся обо мне, – попыталась улыбнуться Венеция.
– Как не беспокоиться, черт возьми, – сказала Барбара, – когда ты такая мягкотелая. А надо быть стервой вроде меня, чтобы иметь дело с такими типами, как твой Майк.
– Понимаешь, на большее, чем уйти из дома, я не способна.
– И готова в любую минуту вернуться, давая тем самым ему понять, что простила его и готова подтвердить, какой он милый мальчик? – саркастически засмеялась Барбара.
Венеция вздохнула и ответила:
– Я не говорила этого.
– Но ты же никогда не позволишь вызвать в суд свою дочь в качестве свидетеля! Она – это все, что у тебя есть.
Венеция закрыла лицо руками и простонала:
– О Боже, мне совершенно не хочется, чтобы бедная девочка еще раз все это пережила. Из нее клещами приходилось вырывать каждое слово. Я никогда не забуду этот ужас, но надеюсь, что она со временем все забудет.
– Да, дело паршивое, – откровенно согласилась Барбара. – Вот тебе мой совет: пусть мистер Прайс занимается своим бизнесом, а ты живи по-старому… даже если это будет означать, что твой второй брак не состоялся. Уж лучше так, чем жить с мужиком такого сорта. Если он способен на такое вскоре после свадьбы, можешь не сомневаться: повторение не заставит себя ждать!
Венеция промолчала. С того самого дня, как у нее открылись глаза, она непрестанно твердила эти слова, хотя всей душой страшилась распада их брака. Перед ее отъездом Майк заявил ей:
– Если ты меня любишь, ты не ухватишься за первую возможность оставить меня. Ты предоставишь мне еще один шанс.
Тогда она не смогла ответить. Ей просто хотелось поскорее уехать, побыть вдали от него и подумать. Она не собиралась оставаться и в Ричмонде с матерью Джефри и своей дочерью, как делала обычно. Она отказалась от квартиры Барбары и сняла комнату в тихом отеле с видом на Гайд-Парк, ту, в которой они когда-то останавливались с Джефри. Она поймала себя на мысли, что много в последнее время думает о первом муже.
Барбара еще какое-то время продолжала наставлять ее на путь истинный, но, к счастью, появился торговый представитель из Парижа, и блестящая хозяйка салона красоты «Бара» была вынуждена оставить подругу.
– Я всегда к твоим услугам, дорогая, но не возвращайся в Бернт-Эш, – бросила она на ходу. – Пусть этот молодой человек поварится в собственном соку. Я готова согласиться с тем, что он раскаивается, понимает, что потерял, но даже если ты решишь предоставить ему второй шанс… пусть подождет его. Ему это будет хорошим уроком.
Венеция вернулась в свой отель. Она не сказала Майку, где остановится.
Она легла на кровать и постаралась немного отдохнуть, чтобы на свежую голову разобраться в проблемах, которые, казалось, не имеют решения.
Когда пришло время вечернего чая, она почувствовала страшное одиночество. Она уже сожалела о том, что отказалась остаться у мамы с Мейбл. Ей захотелось очутиться в маленьком белом домике в Ричмонде. Жаль, что Герман сейчас в Америке, а не в Лондоне. Она могла бы поговорить с ним. Он всегда отличался здравомыслием. Она много размышляла о доме в Бернт-Эш, месте, которое она заботливо оборудовала для себя и Майка. Интересно, что сейчас делает Майк: ушел на работу и изливает душу Тони?
«Ты можешь сказать, что моя бывшая свекровь заболела, и я переехала к ней на несколько дней. Это объяснит мой неожиданный отъезд из Бернт-Эш», – сказала ему Венеция.
«Хорошо, – сказал он. – Я буду говорить всем, что ты в Ричмонде».
Только одна Маргарет знала, где находится в этот вечер Венеция. Она оставила ей телефон и сказала:
«По нему можно со мной связаться, если я срочно тебе понадоблюсь. Но, пожалуйста, никому больше его не давай, даже мистеру Прайсу».
Маргарет привыкла не задавать лишних вопросов, но Венеция по мрачному выражению ее лица поняла, что служанка обо всем догадывается.
Перед тем, как покинуть Бернт-Эш, Венеция отправилась на конюшню, где Беннетт мыл Красного Принца, и сказала ему:
– Меня здесь не будет примерно неделю, Беннетт. Присмотри, пожалуйста, за мистером Прайсом.
Он дотронулся до фуражки и произнес:
– Очень хорошо, миледи.
Поздно вечером, когда она ужинала, коридорный принес ей два письма.
Венеция взглянула на них, одно было написано рукой Майка. Каким образом он сумел разыскать ее?
Она распечатала первую записку, и ей все стало ясно. Маргарет писала:
«Дорогая мадам, я беру на себя смелость направить эти письма в Лондон с моим племянником. Вышло как нельзя лучше, поскольку мистер Прайс спросил, не знаю ли я, где вы находитесь, что, как вы понимаете, поставило меня в затруднительное положение. Он передал письмо для вас. Он сказал также, что это очень важно, поэтому я отдала его письмо своему племяннику. Мистер Прайс собрал вещи и съехал, мадам, но Беннетт говорит, что в субботу он вернется.
Надеюсь, что у вас все будет в порядке, мадам.
С уважением
Маргарет.»
Венеция глубоко вздохнула, складывая письмо. Маргарет оставалась ее верным союзником. Никакое «неудобное положение» не заставило бы ее раскрыть адрес хозяйки.
Венеция не решалась распечатать письмо Майка в ресторане, где было полно народу. Она попросила принести ей кофе в почтовое отделение, где никого не было, села за, один из столов, включила настольную лампу и принялась читать. Всего было четыре мелко исписанных страницы. Почерк Майка можно было разобрать с большим трудом.
«Я считаю, что с твоей стороны было довольно глупо бросать меня подобным образом, не дав даже знать, куда ты отправилась. Я звонил в Ричмонд, но леди Селлингэм устроила мне настоящий разнос и заявила, что тебя здесь нет. Милая, ты же не хочешь из-за этой проклятой Джикс калечить наши жизни.
И ты совершенно не права, если считаешь, что я могу спокойно жить в Бернт-Эш после того, что произошло. Я на время уехал из деревни. Если ты захочешь связаться со мной, то я у Тони. Мне хотелось бы знать, как долго продлится твое отсутствие, или ты собираешься навсегда оставить меня. Венеция, я говорил тебе, что очень сожалею о случившемся, и клянусь Богом, это правда! Я не хотел обижать тебя. На меня просто что-то нашло К твоему сведению, я позвонил Джикс и сказал, что порвал с ней раз и навсегда. Должен также сказать, что, вспоминая о Мейбл, я всякий раз краснею. Прошу тебя, предоставь мне еще один шанс. Возвращайся, Венеция, и начнем все сначала!
Майк.»
Венеция читала и перечитывала его излияние до тех пор, пока не выучила письмо почти наизусть и не убедилась, что каждое слово в нем звучит искрение.
Она прикрыла глаза рукой и осторожно пригубила верный кофе, стараясь не расплакаться: Да, Барбара была права, когда говорила, что настало время проявить силу духа, а слабость может оказаться фатальной.
Но было что-то трогательное в письме Майка, исполненном юношеского порыва.
Гадкий мальчишка опять провинился и хочет, чтобы его поскорее простили.
