– Ты тоже привыкнешь, дорогая. Это только начало, – сказал Форбс, коротко рассмеялся и добавил. – Не плачь. Пожалуйста, моя дорогая, не плачь. Я не могу видеть тебя несчастной. Ты знаешь, я сделаю все, чтобы быть с тобой как можно быстрее.

Она кивнула головой, но в глубине души не соглашалась с этим.

Ее предупреждали все – не только Форбс. И Стефан…

Мысль о Стефане ужаснула ее. Паника заставила ее повернуться и схватиться за Форбса.

– О, дорогой, дорогой, я не хочу, чтобы ты уезжал.

У Форбса было слабое воображение, и он не знал, что творилось у нее в голове. Но он прижал ее к себе, довольный и польщенный ее реакцией.

– Пойдем наверх в спальню, дорогая, прошептал он. – День был тяжелый и ты устала. Завтра все покажется не таким мрачным.

Но Верона думала: «Он полетит в Грецию, и я останусь одна – миссис Джеффертон без своего мужа возвращается под родительскую крышу. И я захочу рисовать, я захочу вернуться в Академию, но я не хочу быть одна, потому что Стефан…»

Эти и другие мысли проплывали в голове Вероны.

Она, так же, как и раньше, будет видеть своих старых друзей. Маргарет, которая сейчас смотрела за Стефаном. Она могла бы даже влюбиться в него, и, вероятно, виделась в доме общих друзей. Верона ждала того момента, когда уедет с Форбсом и сможет начать новую жизнь с ним. Она была охвачена отупляющим страхом перед будущим. Она позволила Форбсу поднять себя с кресла и машинально пошла за ним.

Однажды февральским серым днем, когда шел дождь со снегом и дул резкий ветер, Маргарет Шо вышла из Академии и направилась к мастерской Стефана Беста.

В последнее время у нее появилась привычка после уроков идти в мастерскую и готовить завтрак для Стефана. Стефан уже не посещал Академию. Он окончил занятия. В последние месяцы он напряженно рисовал, готовясь к выставке. Маргарет лучше, чем кто-либо знала, как усердно Стефан работал, и на какие жертвы пошел, чтобы устроить эту выставку, которая была делом дорогостоящим.

Маргарет была «домработницей» Стефана с тех пор, как Верона забросила рисование. Она любила его неистовой страстью на которую Стефан не отвечал. Иногда Стефан вспоминал, что нужно дать Маргарет денег на еду. И иногда говорил ей «спасибо» за то, что она делает, очевидной благодарностью, которая была достаточной для нее наградой.

Маргарет уже не притворялась, что питает к Вероне неприязнь. Медленно червь ревности подтачивал дружбу. Она ненавидела свою старую подругу. С горькой завистью она желала иметь очарование Вероны, красоту, с помощью которой она завоюет Стефана; и ненавидела подругу, потому что Стефан любил ее; потому, что Маргарет знала: он все еще любит ее. Стефан редко упоминал имя Вероны. Но однажды, раскладывая холсты, он вытащил один, на котором были изображены голова и плечи Вероны, стал смотреть на намеченные линии, и Маргарет увидела, как боль явственно отразилась на его тонком, умном лице. Потом Стефан отложил холст. Он не сказал ни слова. Но по молчанию Стефана Маргарет догадалась о его чувствах к Вероне.

Этим утром, когда Маргарет нажала на кнопку звонка мастерской Стефана, ей пришлось прождать довольно долго. Она звонила второй раз. Дверь открыла Эвелин Тернер, и Маргарет огорчилась, узнав, что Стефан не один. Здесь были оба Тернера, Ноэль и Стефан деятельно упаковывали холсты. У Эвелин в руке были карандаш и бумага:

– Извини, мы не услышали звонок сразу, – сказала она. – Во время работы мы слушали Бетховена. Ноэль упаковывает, а я делаю списки.

Маргарет вошла в мастерскую, снимая шляпку и шарф.

– Что вы делаете? – спросила она с показ ной бодростью, но ревность заставила ее сердце вздрогнуть.

Стефан, с наполовину выкуренной сигаретой ч губах, стоял на коленях перед грудой холстов.

Сейчас Стефан произвел на Маргарет большое впечатление. Он выглядел гораздо более взволнованным и оживленным, чем в последнее время. Он держал свой секрет в тайне от нее, от всех, кроме близнецов. Ноэль знал, потому что помогал Стефану. Неделю или две назад отчим Ноэля, человек состоятельный, хозяин хорошо известного магазина драгоценностей и антиквариата в Вест-Энде [1], привел к себе домой знаменитого торговца произведениями искусства из Дании, Саймона Ван Оргу. Хорошо известное имя в мире искусства. Ван Орга был критиком и торговцем с мировым именем.

Ноэль рассказал Ван Оргу о своем друге, Стефане Бесте. У него дома был портрет Эвелин, нарисованный Стефаном; голова и плечи долговязой девушки с кудрявыми волосами в темно-красном спортивном свитере. Глаз Ван Орги уловил живость рисунка и хорошую технику. Он так заинтересовался, что решил пойти в мастерскую Стефана и посмотреть на его работы.

Это произошло вчера. Ван Орга оставил изумленного Стефана с чеком в кармане на самую большую сумму денег, которая когда-либо у того была. Ван Орга немедленно купил две его работы. Он был в Лондоне только две недели, а затем возвращался домой и поэтому предложил Стефану провести свою выставку раньше, чем предполагалось. Ван Орга брал на себя ее организацию. Не маленькую, которую мог позволить Стефан, а большую выставку на Бонд-стрит, да еще и с рекламой. Только такой человек, как Ван Орга мог устроить ее быстро.

– Конечно, много еще нужно сделать, и я буду рисовать, как сумасшедший до следующего четверга. Это все нужно вставить в рамы, – Стефан указал на холсты на полу.

Тут вмешалась Эвелин:

– Я была здесь, Маргарет, и слышала, как Ван Орга сказал о Стефане: «Ты будешь великим, мой мальчик. Ты молод и у тебя впереди годы работы и самосовершенствования, но уже сейчас у тебя есть задатки художника, великого художника». – И Эвелин добавила, не переводя дыхания:

– Это все смелые краски Стефана, его оригинальные композиции, которые понравились Ван Орге. Я всегда знала, что это случится.

Маргарет повернулась к Стефану и искренне произнесла:

– О, я так рада за тебя, Стефан, дорогой!

– Спасибо, – ответил он и повернулся к Ноэлю.

– Кстати, он хочет ту работу, рыбацкие лодки в Дьеппской гавани. Не забудь об этом, Ноэль. И вон ту работу слева.

– У тебя есть и лучше, чем эта, – сказал Ноэль, изучая холст.

Раздумывая, Стефан почесал голову.

– А что с «Дьеппской гаванью»? Маргарет смотрела на него, сердце билось медленно, в груди поднималось чувство горечи. Она поняла, что уже не считается «рабом» Стефана. Успех, деньги – надежда на все это пришла к нему накануне вечером, так же как и к тем, кто трудился в поте лица. Но она не причастна к его успеху. Стефан не обращал на нее внимания. Маргарет все еще трогательно была рада, что Ван Орга «открыл его». Она, даже более страстно, чем любой из его друзей, всегда верила в гений Стефана.

Неожиданно Стефан сказал:

– Черт! Я знаю. Я дал эту вещь с Дьеппом Вероне.

Это имя прозвучало в мастерской, как колокол, разбивающий тишину. У Маргарет перехватило дыхание. Близнецы переглянулись. Стефан добавил:

– Это одна из моих лучших картин. И вон там висел холст с изображением головы и плеч Вероны; кто-нибудь из вас помнит его? Ван Оргу нужно увидеть картину. Она должна быть на моей выставке. Но я послал ее Вороне в качестве подарка на свадьбу.

Ноэль посмотрел на друга, чьими работами он восхищался, и дружбу которого ценил больше, чем чью-либо.

– А ты не мог бы одолжить ее у Вероны на время выставки?

Стефан спокойно спросил:

– Кто-нибудь знает, где сейчас Верона?

– Да, она вернулась в Лондон, – ответила Эвелин.

Стефан быстро оторвал взгляд от холстов, которые упаковывал.

– А где ее муж?

– В Греции, – сказала Эвелин. – Я видела Верону вчера вечером. Она зашла к нам на ужин и сказала мне, что Форбса отправляют в Грецию сразу после Рождества.

Стефан задумался. Маргарет, глядя на него темным, напряженным взглядом, заметила, как меняется цвет его лица. Она чувствовала, как в ней волнами поднимается ярость.