Третье начало тесно связано с вопросом о качестве и составе элиты. Разговоры о «новой аристократии» многих раздражают. И это вполне понятно. Откуда же взять аристократию в стране, где данная традиция долго и успешно выкорчевывалась? Однако из того, что в нашей трагической истории мы в какой-то момент отказались от аристократии и прожили без нее долгое время, вовсе не следует, что мы в ней не нуждаемся. Страна и культура, которая не хочет выращивать свою аристократию, будет так или иначе невольно служить внешнему правящему слою. Страна, которая не готова поднять на своих знаменах адекватную своей природе идеологию, будет подстраиваться под чужую песню, плясать под чужие музыкальные инструменты.

Нечто подобное мы сейчас и наблюдаем. У нас элита не хозяев, а наместников, приказчиков международных корпораций. У нашей элиты бывают самые разнообразные и причудливые формулы личного успеха, но нет общего символа веры — символа веры в свою страну.

Нам нужна новая армия управленцев, отобранная не по протекции и не по формальным критериям профильного образования и возраста, а по исключительным организационным и нравственным качествам, проверенным в конкретном общественно значимом труде. Нам нужен контингент государственных служащих, где деятельность будет оцениваться по измеримому результату, повышение по службе — сопровождаться более высокой ответственностью, а проступки — караться по особо жестким общим и внутренним критериям, предусматривающим исключение из корпуса госслужащих. Нам нужны государственные менеджеры с яркой инициативой, изобретательностью и способностью к усвоению и внедрению инноваций, с нравственно обусловленной самодисциплиной. Нам нужен «атакующий класс», для бойцов которого высшим приоритетом будет служение, а высшей наградой — признание общества.

Рост в некотором смысле противоположен стабильности, при благоприятной обстановке рост становится естественным, а стабильность — ценностью отрицательного, пассивного состояния, запирания созидательных сил нации. Именно в этом гибельном состоянии запертых сил мы находились последние годы.

В 2003–2007 годах России было нужно не «устойчивое развитие» экономики (настолько «устойчивое», что оно мало чем отличалось от стояния на месте), а развитие прорывное, инновационное и прогрессивное. То есть настоящее развитие. Обладающий реальной стратегической и финансовой властью блок в правительстве искусственно ограничивал эти возможности России, пугая диспропорциями, макроэкономическими опасностями и рисками. И дело не просто в кадрах, дело в системе, которая вплоть до последнего времени воспроизводила себя и продолжала сдерживать возвращение государства к традиционным для России расширенным полномочиям и функциям в деле социально-экономического развития.

Для этой системы характерно мыслить государство в качестве рамочного куратора, неквалифицированного в плане развития и воспроизводства хозяйственной активности. Все риски должны брать на себя бизнес и общество. А государство самоустраняется от ответственности — оно может лишь призывать к ответственности других. Такое государство не считает себя обязанным выращивать новую управленческую элиту, не говоря уже о новой политической элите, уповая на то, что рынок и общество создадут все сами по мере того, как государство будет освобождать им место.

Казалось бы, сейчас ситуация радикально меняется, намечается решительный индустриальный прорыв. Так, в Президентском послании—2007 прямо сказано, что «сегодня характер экономических задач требует корректировки функций и структуры Стабилизационного фонда» , подтверждено, что нефтегазовые доходы распределятся в трех фондах, из которых лишь один (Резервный фонд) унаследует от грефовского Стабфонда его основные функции: минимизацию рисков в случае резкого падения мировых цен на энергоносители и борьбу с инфляцией. Прямо обозначены огромные инвестиции в целый ряд отраслей национального хозяйства.

Несомненно, верным ходом со стороны Путина стало объявление о взятии государством на себя основных расходов по ЖКХ, ремонту аварийного жилищного фонда и началу расселения в масштабах всей нации. Активная госполитика в области строительства жилья способна создать в современной России условия для индустриального и технологического прорыва . Этим заявлением Путин снял многолетнюю зубодробительную тему о реформе ЖКХ и о формировании слоя собственников жилья, которые в логике наших «ночных сторожей» и аптечных магнатов должны из собственного кармана оплачивать все статьи коммунальных расходов, включая даже городскую и поселковую инфраструктуры.

Казалось бы, теперь, когда значительная часть средств Стабфонда будет направлена на социальные программы, на наполнение и развитие пенсионной системы, все поборники «диктатуры развития» могут быть удовлетворены. Однако в Послании продолжают проскальзывать грефовские нотки, продолжает проступать философия «ночного сторожа». Даже когда речь идет о Фонде национального благосостояния, финансировании так называемых «институтов развития» (Банка развития, Инвестиционного фонда, Российской венчурной компании и др.), Президент строго оговаривает: «Бюджетные средства должны здесь стать не главным источником, а прежде всего — катализатором для частных инвестиций. Вкладывая бюджетные средства в экономику, государство должно лишь «подставить плечо» — там, где риски для частных инвесторов пока еще слишком высоки».

Тем не менее цифры впечатляют. Новая электрификация страны (включающая строительство нескольких десятков атомных и гидроэлектростанций) потребует инвестиций порядка триллиона рублей в год — и это как минимум в течение 12 лет. Значительные инвестиции направляются в развитие транспорта, включая воссоздание сети аэропортов и строительство второй линии Волго-Донского канала, развитие авиастроения, судостроения, переработки сырья. Отдельным блоком в Послании были выделены ассигнования на поддержку фундаментальных и прикладных научных исследований, из которых на первом месте оказались нанотехнологии (на их развитие Путин предложил выделить не менее 180 млрд рублей: «еще одно, сопоставимое с общим финансированием науки, направление» ).

Так или иначе, целевая установка на прорывное развитие пока не артикулирована четко и однозначно.

Теперь уже понятно, что Путин осознанно и целенаправленно готовил программу рывка , по форме похожего на первый сталинский пятилетний план, к финалу своего второго президентского срока.

Но почему первая «пятилетка» не была объявлена раньше, в начале второго президентского срока? Были ли на это объективные, внутренние или внешние (конъюнктурные) причины? Имело ли место запаздывание в понимании ситуации властью? Что, собственно, представляет собой объявленная программа: политическое завещание уходящего президента, задающее политический вектор преемнику, или это только пропагандистский прием, необходимый для обеспечения благоприятного фона думским и президентским выборам?

Во втором случае лучшее, на что можно рассчитывать, это краткосрочный рывок.

Между тем следует понимать, что кратковременный рывок и фундаментальный русский прорыв существенно различаются.

Энергия рывка не тождественна энергии прорыва. Если это будет энергия рывка, в лучшем случае она уйдет на ремонт и реновацию жизненно важных производственных и инфраструктурных фондов. На ремонте эта энергия может и заглохнуть.

Нужно отдавать себе отчет в том, что в 2008–2009 году страна в любом случае превратится в гигантскую аварийную службу (это продиктовано объективным состоянием всей нашей инфраструктуры). Само по себе это неплохо — если государство профинансирует реновацию того, что износилось с советских времен. Однако только энергия прорыва, только готовность бросить на развитие страны главные ресурсы, в том числе и задействовать резервы, способна привести к реализации планов и целей, продекларированных в Послании-2007.