Солнечным летним днем 193… года трое друзей — Туму́р, Жарга́л и Бат — отправились в горы за кедровыми шишками.

Тумур и Жаргал — ребята высокие, сильные. Бат — ростом не вышел и не ахти как силен. Зато он веселый и умный, и приятели его очень любят.

В вылинявшем зеленом дэле на ватной подкладке, подпоясанный тонким ремнем, в сдвинутой набок кепке, с корзинкой из бересты, он то и дело вырывался вперед, хотя подъем был крутым, а ноги соскальзывали с утрамбованной за многие годы тропинки в сырую от росы траву.

Склоны Бурхтэ́й-улы́,[46] изрезанные глубокими оврагами, густо поросшие лесом, были усеяны желтыми и белыми цветами, сквозь зеленую чащу, звеня, пробивался прозрачный горный поток, бравший начало из родников у самой вершины. Он ослепительно сверкал в лучах яркого солнца и пел веселую песню, словно приветствуя трех друзей.

Бату очень нравился их поход. Он то и дело наклонялся и рвал цветы для гербария — это было задание учителя, гонялся за бабочками и так незаметно для себя забрался в самую чащу.

Сквозь густую листву и ветви деревьев пробивались яркие солнечные лучи. Стояла глубокая тишина, лишь где-то в стороне щебетали птицы да постукивали о кору многовековых елей трудолюбивые дятлы.

Никого… Неужели он заблудился?

— Тумур! Жаргал! — закричал Бат.

— Ты где? — тут же донесся до него откуда-то снизу голос Тумура.

— Идите сюда! — обрадовался Бат. — Здесь полно земляники!

Он уже вдоволь наелся вкусной ягоды, собрал кое-что для друзей. Они не заставили себя ждать.

— А ну-ка, где твоя земляника?

— Пожалуйста, угощайтесь!

Бат насыпал друзьям полные пригоршни.

Жаргал — самый старший из них — был в этой компании заводилой.

— Отсюда пойдем в разные стороны, — распорядился он. — И без криков. Сборщики шишек никогда не окликают друг друга.

— А вдруг наткнемся на ягоды? — загорелся Бат.

— Ну что ж. Тогда, пожалуй, можно позвать, — снисходительно отозвался Жаргал. — Давайте договоримся: каждый крикнет два раза: «Ягоды! Ягоды!» — и все. Хорошо?

— Хорошо, — вместе сказали Бат и Тумур.

Они решили встретиться вечером на том же месте и пошли в разные стороны.

Бат карабкался вверх по склону. Подъем был нелегок, но ягоды больше не попадались, и он, не останавливаясь, упорно лез выше и выше. Наконец он выбился из сил и присел отдохнуть в тени деревьев. Смахнув со лба пот, он сомкнул было веки, как вдруг зашумели листья и перед его глазами промелькнул какой-то зверек.

Бат вскочил на ноги и увидел загнутый кверху пушистый хвост, ушки торчком и черные глаза маленькой симпатичной белки. Она уютно устроилась на ветке соседнего дерева и быстро-быстро что-то жевала.

— Поймаю-ка я ее и подарю учителю, — решил Бат.

Он очень осторожно подкрался к белке, но только протянул руку, как она мигом перелетела на соседнее дерево. Бат бросился за ней следом. Белка опять скок в сторону. Тогда Бат поднял с земли камень.

Бедняжка и не подозревала, что ее вот-вот могут убить, что рядом — смертельная опасность, и продолжала безмятежно грызть орешки. Бату вдруг стало стыдно. «Так я ее, чего доброго, покалечу. Отец мне этого никогда не простит, чтобы белочку… камнем. Нет, не буду… Загоню-ка я ее лучше на какое-нибудь такое дерево, чтоб оно на отшибе стояло. Там она от меня не уйдет!» И, отбросив камень, он снова пустился в погоню.

Белка перепрыгивала с дерева на дерево, и Бат поднимался за ней все выше и выше. Стали попадаться валуны и острые камни, а между ними все было красным от земляники. Бат не удержался. Он опустился на колени и обеими руками стал запихивать в рот вкусную ягоду. А когда поднялся, увидел неподалеку кусты смородины. Крупные темно-красные гроздья висели на ветках, словно густая бахрома. Бат поставил корзину наземь и принялся трясти ветки. Тук, тук… — забарабанили ягоды по дну корзины, но скоро стук прекратился — корзина наполнялась очень быстро.

«Наберу полную — и позову ребят», — решил Бат. Скоро корзина наполнилась до краев.

— Ягоды! Ягоды! — закричал Бат.

Никто не отозвался.

«Скорее бы они шли», — думал он, пригоршнями отправляя смородину себе в рот: теперь, когда корзина была полна, не грех и полакомиться.

Время бежало быстро, солнце клонилось к закату, у деревьев выросли длинные тени.

Бат пошел вниз, туда, где, как ему казалось, должны были находиться Жаргал с Тумуром. Но в густом лесу нелегко ориентироваться, и скоро Бат понял, что заблудился. Он остановился, покричал немного — никакого ответа. Только шелест листвы, стук дятла, хруст сухих веток. Бат прошел еще немного. Его по-прежнему окружал безмолвный лес. Стало совсем темно, лишь между верхушками деревьев мелькала иногда красная в лучах заходящего солнца вершина горы. Наконец Бат устал продираться сквозь колючий ельник и остановился. Он опять стал кричать, звать ребят — увы, только эхо звучало ему в ответ.

Между тем сумерки продолжали сгущаться, небо заволокло тучами, с гор пополз серый туман, закачались под ветром стволы деревьев. А потом хлынул дождь, настоящий ливень, да еще с градом. Бат стал под раскидистые ветки высокой ели, но град настиг его и здесь, за шиворот потекла вода. Пришлось оставить корзину с ягодами внизу, а самому забраться в огромное дупло — не стоять же и мокнуть. Бат скрючился в своем укрытии и затих.

Лес погрузился в ночную тьму. Град прекратился, но дождь все лил и лил, где-то вдали грохотал гром.

Намокшая одежда липла к телу. Бата до костей пробирала зябкая дрожь. Причудливые очертания деревьев, таинственные ночные шорохи пугали его. Даже птицы, перелетавшие с места на место, заставляли Бата испуганно вздрагивать. Наконец усталость одолела мальчика, он прикрыл веки и задремал. И тотчас сквозь дремоту ему почудилось, будто кто-то крадучись прошел мимо. Вздрогнув, Бат высунулся из дупла, но сколько ни вглядывался в темноту, ничего не мог различить.

Пролетела птица. Бат проводил глазами ее незримый полет и вдруг заметил вдали, у самой вершины горы, огонек. Он не поверил своим глазам, даже протер их, но, когда посмотрел снова, огонек светился на том же месте. «Как странно! Откуда он там? Может, это лесорубы? Бывает, что они поднимаются высоко», — подумал Бат, устраиваясь поудобнее. Свернувшись в клубочек, он наконец заснул.

Когда Бат проснулся, было уже совсем светло. Дождь кончился, небо очистилось от свинцовых туч. Дождевые капли сбегали с листьев и шлепались на траву. Над головой кружила одинокая птица. Бат вспомнил ночной огонек и задумался: «Откуда ему взяться в этом безлюдном месте? Надо пойти проверить. Сейчас утро — бояться нечего». Бат выбрался из дупла и пошел к горе. Он решил добраться до вершины. До нее было не так уж близко, но Бат шел и шел. Дэл его понемногу обсыхал: высохли рукава, потом подол, затем все остальное.

Ближе к вершине лес стал редеть, потом деревья и вовсе отступили. Открылся узкий каменный кряж. Острые скалы, утесы. Здесь не было места для человеческого жилья.

Солнце сияло во всем своем великолепии. Далеко-далеко внизу, в ущелье, у самой реки, белела пятнышком пограничная застава, черными точками виднелся пасущийся на склонах горы скот.

Бат добрался почти до самой вершины, вскарабкался на большую скалу и только тогда почувствовал, что очень проголодался. Он вспомнил, что мать положила ему за пазуху арул и сыр, вытащил их и, несмотря на то, что они изрядно намокли, принялся уписывать за обе щеки.

«Удивительно, — думал он, не переставая жевать, — огонек горел именно здесь, это точно. Откуда он взялся? Неужели тут были люди?»

Покончив с едой, Бат спустился немного вниз, потом вскарабкался на соседний утес. Но и там не было ничего интересного. Он хотел уже возвращаться, как вдруг чуть повыше, у подножия огромного гладкого камня, заметил большую дыру.