— Что ты делаешь в этом городе? — требовательно спросила волшебница.
— Ищу Дорогу, — ответил Бродяга, по привычке сказав правду так, чтобы собеседница не слишком много поняла. — Мне сказали, что она может начаться здесь.
Лиу, как ни странно, не удивилась. Продолжая держать посох между собой и Бродягой, она окинула его настороженным взглядом и проговорила:
— Тебе… небезопасно заходить так далеко на Юг.
— Знаю. Встретил Энтви, — ответил Ян быстро, и тут же понял, что сказал это зря. Лиу сделала единственный возможный вывод.
— Ты!.. — вскрикнула она, обеими руками перехватывая серебристое древко.
— Не я! — попытался возразить Ян.
Но Лиу уже не слушала. Она двигалась с невероятной скоростью, и средних способностей воин умер бы, не успев понять, что с ним произошло.
Но против Яна — а точнее, против обруча — шансов у нее не было.
Шипучая голубая молния расколола камень там, где Бродяги уже не было.
Посох, мелькнув в воздухе, ударился о мостовую и отлетел прочь.
Руки Бродяги, равно хорошо умевшие убивать и исцелять, перехватили запястья волшебницы, показавшиеся стальными — и поглотили силу несостоявшегося удара.
Дальше был взгляд. Глаза в глаза. Пламя встретилось с лазурью, жар гнева — с прохладной глубиной терпения… и терпение одолело гнев.
А потом Ян открыл для нее свою память — от самой стычки с шессеритами на Вельте. Открылся перед ней почти полностью.
Почти, но не совсем — потому что часть его сознания оставалась в стороне, напряженно ожидая удара… и укрывая от Лиу чужие секреты: встречу с Иггаром, беседу с Кайтом… И еще — другие воспоминания, связанные вовсе не с Энтви.
Они стояли так минуту, две.
На третьей минуте Лиу обмякла.
Вздохнула и ткнулась в плечо Бродяги. Молча, без звука. И лишь потом, подняв красные от слез глаза, спросила:
— Зачем он это сделал?
Столько горечи и боли было в ее голосе, что захотелось оправдываться — или огрызаться. Ян не сделал ни того, ни другого. Просто легонько провел ладонью по рыжему ежику, оказавшемуся неожиданно мягким. И лишь потом заговорил.
— Он считал, что прав. Спасал Равновесие. Пытался уничтожить то, что считал угрозой для Ордена, — Ян сам удивлялся тому, с какой легкостью для Энтви находилось оправдание.
— А я? — отозвалась Лиу.
Эти два коротких слова прозвучали так, что у Бродяги не нашлось ответа. Да он и не был нужен.
— У нас должна была родиться дочь… — продолжала волшебница, задумчиво теребя широкий воротник плаща. — Холодно жить в Хэйданском замке, вокруг — мертвый камень и студеное море, ни деревьев, ни цветов. Недоброе место для того, чтобы выносить девочку — из поколения в поколение у княгинь Хэйдана рождались только мальчики. Даже я не смогла уберечь ее — одна. А Энтви…
— Энтви был слишком занят делами Ордена, — кивнул Ян.
— Энтви в это время выслеживал тебя, — эхом откликнулась Лиу, и оба долго молчали после этого.
Молчание объединяло действеннее слов. Солнце почти опустилось, и по безжизненному городу бродили холодные сырые сквозняки. Ян прикидывал, как бы развести костерок из дров, так и не послуживших чьей-либо смерти. Зимовали они под снегом, однако смоляная пропитка сохранила их сухими, а что подмокло — высохло за лето. Перехватив взгляд Бродяги, Лиу безнадежно махнула рукой:
— Можешь и не пробовать.
— Гаснет? — приподнял брови Ян.
— Даже не загорается, — ответила Лиу. — Смотри.
Пущенный ею шар огня был невелик, но сделан толково и полон Силы. Тяжелые вязанки дров разметало шагов на десять в стороны, но пламя, едва коснувшись их, угасло. Ни огонька, ни дыма, ни подпалин. Ничего.
— Вальма бы сюда… — тоскливо прокомментировала Лиу.
Ян не стал швыряться огнем — увиденное было достаточно убедительным. Потянувшись к вязанке, упавшей ближе прочих, мыслью, он ощутил нечто, поглощающее огонь. Нечто, показавшееся одновременно чуждым, родным и абсолютно неодолимым. Даже для него. Не потому, что не хватало Силы, нет… Просто возникло ощущение, что он всерьез попытался побороть одной рукой другую — свою же.
— В домах огонь тоже не горит, — рассказывала тем временем Лиу. — Больше того, там зависло что-то вроде живого тумана: каждому, кто пробудет под крышей хотя бы минуту, начинает мерещиться то, чего он до смерти боится.
Умолкнув на мгновение, она добавила:
— Я выдержала три…
Холод стал ощутимее, побуждая сесть поближе, укутаться плащами и говорить как можно тише. Или вообще — молчать, вслушиваясь в унылую песню ветра на покинутых улицах.
— Интересно, почему наша встреча случилась именно здесь… — нарушила тишину волшебница. — Ты ищешь свою дорогу…
Ян кивнул.
— А я взялась снять с города проклятие, — продолжила она.
— Заплатят хоть хорошо? — спросил Ян.
— Не в оплате дело. Не люблю, когда… — Лиу поискала слово, а потом молча взмахнула рукой, охватив пустую площадь и безжизненные дома, и заключила: — Когда вот так.
Она замерла, прислушиваясь.
— Странно. Я так и не чувствую здесь следа волшбы. По результату — здесь должно быть навязано чар в шесть слоев с перебором. А их просто нету…
— Не было чар — таких, какие мы изучали в Школе, — ответил Бродяга, тщательно подбирая слова. — Был разовый выброс Силы. Точнее, два — на гашение огня и на разгон толпы. Всё…
— Ты? — полуудивленно, полуутвердительно спросила Лиу.
— Я, — коротко ответил Ян.
И не добавил того, что вертелось на языке: «Энтви об этом знал».
— А за что ты их… так? — осторожно поинтересовалась волшебница.
— Так получилось, — ответил Ян чуть виновато, добавив тут же: — Скорей уж не «за что», а «зачем»… Не убивать же их было. Я не думал тогда, что получится настолько сильно — и так надолго.
— Надолго… — Лиу поежилась, а потом, замерев на мгновение, вскинула голову: — Можно попросить тебя о помощи?
— Попросить — всегда можно… — осторожно ответил он. — Но о какой?
— Вспомни, как это было. Пожалуйста. Так я смогу понять, что можно сделать здесь — и можно ли вообще.
Хрустальный шарик, вынырнув из рукава волшебницы, блеснул в лунном свете.
— Смотри сюда и вспоминай…
Знакомое ощущение горячей волны, прокатившейся по телу; вспышка голубого пламени под плотно сомкнутыми веками — и мир наполнила звонкая, морозная тишина…
— Ого… — донесся откуда-то голос Лиу. — Ничего себе! Тебя недаром боятся…
… Шаг. Еще один. И еще — осторожно, словно боясь расплескать Силу…
— Впечатляет, но — не то… — Лиу явно пришла в себя и теперь деловито скомандовала:
— Дальше…
Мимо брошенных алебард и шлемов, расплющенных тяжко упавшим на них взглядом…
— Дальше…
Мимо опрокинутой винной бочки и плавающей в луже палки… кажется, когда-то она была факелом…
Сквозь завал просмоленных дров, бросившихся врассыпную при его приближении…
— А вот тут помедленнее, пожалуйста, — волшебница приподняла шар до уровня глаз, всматриваясь во что-то, видимое только ей.
…Цепь разлетелась, брызнув кольцами по брусчатке — «да не будет откована заново»…
— Вот! — выдохнула Лиу, откинувшись. — Вот оно… — и добавила расстроено: — Зар-раза…
— Что? — переспросил Бродяга, преодолевая головокружение. — Что — «оно»?
Воспоминания о событиях того вечера были яркими, даже слишком — то ли место помогло, то ли хрустальный шарик Лиу, неизвестно, но Ян чувствовал себя так, словно только что пережил все заново.
— Когда ты разрушил цепь — даже не разорвал, ведь все звенья целы! — ты высказал пожелание. Высказал с Силой, выплеснув туда свою волю. И тем самым закрепил сделанное.
Лиу смахнула шар с ладони и продолжила:
— Здесь не смогут жить люди, не будет огня, пока целы звенья, на которых осела твоя воля. А они останутся целыми, пока ты сам их не разрушишь — ни природа, ни время, ни молот их не возьмут. Мне придется вернуться в Крофтон и извиниться перед гильдией — вижу теперь, что здесь ничего не сделаю. Только ты.
