Туриев вернул пластину Зубрицкому. Да, теперь понятно, почему с такой уверенностью они идут к цели. Несомненно, Георгий Николаевич прав: найден надежный ориентир.
— Давайте договоримся так… — прервал мысли Туриева Зубрицкий. — Я никогда не слыл крохобором. Мы поделимся с государством. Что вам стоит заявить: никого здесь не застал, поиски Зубрицкого бесполезны. Пока суд да дело, — мы с Левой будем уже далеко.
— Мы делим шкуру не убитого медведя.
— Предложил на случай, если наше путешествие увенчается успехом. Подумайте о себе, Борис Семенович. Не забывайте, у нас есть запасный выход.
— Если бы мне вчера сказали, что я буду столь долгое время терпеть присутствие следователя, — проговорил Линский, — ей-богу, прорицатель имел бы бледный вид. Но я присоединяюсь к предложению Жорика. Иначе мы влипнем в очень неприятную историю. Лично мне терять нечего. Все равно сбегу. Удержать Линского не будет никакой возможности.
— Вы убили человека. За это и ответите. Я не имею права искать для вас смягчающие вину обстоятельства. В то же время в данный момент происходит нечто беспрецедентное: следователь по особо важным делам республиканской прокуратуры является единомышленником преступников в поисках объекта, ради которого совершено тяжкое преступление. Извините за канцеляризм, но яснее выразиться не могу. Но позвольте еще раз сказать, что следствие произведем со всей добросовестностью, учтем все «за» и «против». Окончательное решение вынесет суд.
— Наша Фемида слепа. Сомневаюсь в ее объективности. Примеров больше чем достаточно. — Зубрицкий сунул пластину в сумку. — В конце концов мы можем устроить взрыв, у нас для этой акции все готово, надо только повернуть ручку.
— Глупо! — Борис не сдержался, крикнул. — Вы лишены здравого смысла. Можете расправиться со мной — это в вашей власти, но сохраните подземелье. Это же — феноменальное, небывалое еще на Северном Кавказе открытие! А вы хотите стать Геростатами… Посмотрите вокруг, припомните все то, что нам уже пришлось повидать. Какой гигантский труд вложен многими поколениями наших предков… С чём можно сравнить рукотворные подземные залы? Разве только с египетскими пирамидами, а вы — взорвать.
— Мне надоел ликбез, — пробормотал Линский, — ошиблись с Луцасом, ошибаемся с вами, уважаемый следователь. И от этого не легче, дорогой. С вами не сговориться — сомнений никаких нет. Предлагаю закончить дебаты, продолжить наш путь. У меня чешутся руки, хочется подержать нечто такое, что по своей ценности перетягивает пластину из кованого золота. — Соскочил со стола. — Время покажет, как поступить. Жизнь — переменчивая штука. Еще неизвестно, как вы себя поведете, когда увидите сокровища. Да, на Скалистом плато много интересного. Жаль, что мы с самого начала не поделились своей тайной с многоуважаемым государством. Но пути человеческой психики неисповедимы: Жорика сдерживал страх — он ведь дал обязательство работать на германскую разведку. Меня притормаживала жадность, что скрывать? — Линский глубоко вздохнул. — Назад дороги нет. Зачем меня всевышний наградил зорким глазом и верной рукой? Зачем я убрал с дороги бедного Луцаса? Не раскаиваюсь, нет. Рассуждаю. Как бабочка отличается от гусеницы, так мечты — от реальной жизни. Н-да…
Кстати, — оживился Лев Борисович, — этот мрамор выходит на поверхность полосой вдоль подошвы осыпи на Главном хребте.
— Возможно, в зоне контакта известняков с гранитами, — принял спокойный тон Линского Туриев, — в свое время образовались так называемые скарны рудоносные. В них нередко встречается и золото. Так что не исключено обнаружение месторождения. Иначе нельзя объяснить тот факт, что здесь жили люди, занимавшиеся златокузнечеством. — Туриев вдруг рассмеялся: его положение пленника и выступление в качестве просветителя в области геологии никак не вязались друг с другом.
Переглянувшись, расхохотались Зубрицкий и Линский.
— Все. Довольно дискуссий. — Георгий Николаевич сделал шаг вперед. — Мы почти у цели…
В этой части плато не было подземных коридоров, пещеры сообщались непосредственно аркоподобными проемами.
Прошли еще одну, вторую, в третьей Бориса охватило необъяснимое чувство беспомощности, оно вызвано появляющимися и исчезающими столбами оранжевого цвета. Столбы эти вырастают из пола, касаются потолка, колеблются, и сходят на нет, чтобы тут же появиться.
Природу их возникновения объяснил Зубрицкий:
— Из многочисленных отверстий в полу поступает под давлением мельчайшая пыль, она и светится в лучах оранжевого цвета.
В следующей пещере пришлось включить фонари. У дальней ее стены огромная глыба известняка с желобом посередине.
В желобе — какая-то масса темного цвета. Борис попробовал ее на ощупь, с некоторым усилием оторвал кусочек, поднес к глазам. Что-то пористое, как пемза. Окаменевшая кровь.
— Это — зал жертвоприношений, — пояснил Зубрицкий, — посмотрите на стены…
Рога оленей, туров, баранов, черепа различных животных укреплены на стенах, грудами лежат вдоль них. Это напоминает знаменитое святилище «Реком»!
Миновали пещеру, вышли в туннелеобразную выработку, в самом конце которой уперлись в кладку из квадратных блоков гранита.
— Вот она, пещера! За этими глыбами. Нам не справиться с разборкой стены, придется попробовать малым количеством взрывчатки ослабить кладку, — проговорил Зубрицкий. Он дрожал от нетерпения, глаза его лихорадочно блестели. Линский сказал:
— Какой взрыв? Потолок весь в трещинах. Надо попробовать разобрать. Позавчера я принес сюда кувалды и пробойники. У Туриева сил много, молодой, пусть начнет, а мы ему поможем.
Борис сбросил с плеч штормовку, принялся за работу. Линский и Зубрицкий иногда сменяли его, давая возможность отдохнуть.
Руки отказывались служить, ныли ноги. Борис разделся по пояс — жарко. Он бил кувалдой по пробойнику вот уже несколько часов. Наконец раствор вокруг самой нижней, крайней справа глыбы поддался его усилиям. Еще несколько ударов по глыбе, — она медленно стала уходить от него. Последний удар загнал ее вовнутрь…
Теперь отделить верхнюю над образовавшимся отверстием глыбу — это получилось сравнительно легко. Борис уронил кувалду на пол, сел на корточки. Можно попробовать залезть. Туриев протиснулся в отверстие, включил фонарь. Все пространство перед его глазами занято темно-желтыми статуэтками, наборными поясами, ножнами, украшенными золотыми бляхами, свалены в кучу фигуры воинов, выстроились в ряд неведомые чудища, чуть в стороне стоит статуя женщины в летящих одеждах. От нее невозможно оторвать глаз.
— Ну, что там? — нетерпеливо крикнул Зубрицкий.
Борис вылез, молча протянул ему фонарь. Зубрицкий грузно опустился на пол, лег на живот, протиснулся к отверстию… Он лежал минут пять, потом уступил место Линскому. Тот влез почти по пояс, дотянулся до наборного пояса, вытащил его наружу, трясущимися руками поднес его к глазам.
— Расстели на полу, — тихо приказал Зубрицкий, — и мы хотим посмотреть.
Края пояса обрамлены орнаментом, которым пользуются и по сей день женщины, выделывая ковры! Среднее поле пояса заполнено золотыми пластинками, на которых изображена облавная охота! Мужчины — один пеший, другой — на коне. Пеший целится из лука в тура, конник поражает копьем волка.
Нечто подобное Туриев уже видел, но где? Конечно, в музее! Пояс точно с такими же рисунками, только на бронзовых пластинках. Пояс, присущий кобанской культуре! Златокузнецы и ювелиры Скалистого плато продолжили традиции своих пращуров!
— Будем разбирать дальше? — спросил Туриев.
— Нет. Этого пояса достаточно, чтобы нам поверили: пещера с сокровищами найдена. Вернемся, поговорим. Еще ночь, на поверхность выходить нет смысла.
Возвратившись, в «ковровую» пещеру, они снова рассматривали пояс, находя все новые и новые детали, говорящие о филигранном искусстве древнего мастера.
Зубрицкий громовым голосом спросил:
— А не выпить ли нам по рюмочке, Лева! Давай все, что там есть у тебя! — Он, не дожидаясь, выпил, еще и еще.
