— Две вещи имейте в виду, — заметил полковник в заключение. — Только в том случае вы добьетесь успеха, если в каждом из местных жителей будете видеть то хорошее, что в нем есть. Конечно, осторожность и бдительность очень нужны. Но подозрительность — ни в коем случае. Подозрительность, как ржавчина, разъедает человеческие отношения, а дружба цементирует их. Что же касается очевидных предателей, то им — никакой пощады. Понятно?

— Понятно, товарищ полковник.

— Вот теперь идите. А о деталях мы еще не раз поговорим. Поучиться вам придется. И крепко поучиться, товарищ Орлов.

Полковник остался один. Он несколько секунд сидел без движения, будто прислушивался к своим мыслям. Затем придвинул к себе папку с оперативными документами.

У Александра Михайловича Владимирова и тех, кто работал вместе с ним, были нелегкие обязанности. В то время как обычная войсковая разведка прощупывала, главным образом, передний край противника, чекисты-разведчики действовали в тылу врага, оказывая неоценимую помощь и армии, и партизанам, собирая ценнейшую информацию о противнике. Но этим их функции не ограничивались. Каждый разведчик был готов и к выполнению диверсионных заданий. И, наконец, он был полпредом советской власти на временно оккупированной территории. А полпредом, как известно, может быть далеко не каждый.

«У этого парня как будто пойдет дело, — подумал полковник об Орлове. — И непосредственность у него есть, и простота, и энергии — хоть отбавляй. Смел до чертиков. А знания? Они придут».

И потянулись для бывшего участкового милиции дни напряженной учебы. Многое требовалось от разведчика: и умение владеть всеми видами оружия, и выносливость, и искусство ориентировки в самых трудных условиях — по компасу и без компаса. А как важно научиться разводить бездымный костер, ходить по лесу, не оставляя следов, так, чтоб ни один листик не дрогнул, ни одна самая тонкая веточка не надломилась. А главное: человек должен научиться принимать правильное решение в самой сложной обстановке, находить выход из любого положения.

В дальних походах, которые максимально были приближены к боевым условиям, Орлов знакомился со своими товарищами, все больше убеждаясь в том, что народ в группе подобрался настоящий.

В середине апреля 1942 года Орлов, Гайдин и радист Павел Васильев получили задание и стали готовиться к выброске в тыл врага. Днем они тренировались, изучали материальную часть парашюта, а по вечерам — шифровальное дело, склонялись над картами, знакомясь с районом предполагаемых действий.

— Сейчас главное для вас — зацепиться, — говорил полковник. — Надо создать надежные явки. Тогда и нам, и вам будет легче. А пока ничего определенного предложить не могу. Правда, есть кое-что… Виктор Васильевич вас познакомит. Но по этим адресам без повторной проверки идти не рекомендую. А то вдруг от ворот поворот, как с этим Юровым. Ну, ни пуха вам ни пера!

…Отправлялись 15 мая на легкомоторном самолете с аэродрома, расположенного неподалеку. Все трое были в такой одежде, какую носят в Заонежье многие. У каждого были надежные документы. Продукты, вещи упаковали в брезентовые мешки: их сбросят на грузовых парашютах.

Короткое прощание, и вот уже Р-5 после недлинной пробежки поднимается в воздух. На значительной высоте стали пересекать линию фронта. И тут первая неудача. Вокруг самолета появились белые облачка дыма. Казалось, невидимый великан делал затяжки из гигантской трубки.

— Обстреливают, — только и успел сказать Гайдин, когда машину довольно сильно тряхнуло.

Еще несколько секунд полета, и снова удар. Воздух со свистом врывался в пробоины, проделанные осколками в фюзеляже.

— Раненых нет? — спросил Орлов, тревожно оглядывая товарищей. — Значит пронесло.

Однако не пронесло. В чистом до этого звуке мотора появилась какая-то картавость. Тем временем машина вышла в район деревни Боярщины, что километрах в десяти от Сенной Губы. Орлов, не подозревая, какие неприятности им принес осколок зенитного снаряда, с интересом разглядывал виднеющиеся сквозь дымку знакомые места. И вдруг последовала команда — «Прыгать!»

— Тысячи три метров! — крикнул Гайдин. — Разнесет к чертям. Чуток пониже надо.

— Ну что же, тогда давайте вместе погибать! — в сердцах отозвался летчик. — Видите, маслосистема не в порядке, осколком трубку перебило. Того и гляди сковырнешься. Приказываю прыгать!

— Прыгать — так прыгать, — сказал Орлов и первым шагнул к люку.

Приземлились довольно кучно, но где? Почти у самой деревни. Только успели погасить парашюты, как видят: из Боярщины бегут солдаты.

— Быстро в лес! — крикнул Орлов, торопливо обрезал стропы парашюта и, укрываясь за камнями, стал отходить. Другие молча последовали за ним. Где-то рядом находились тюки с продовольствием и питанием для рации, но искать их не было времени: малейшая задержка могла стать гибельной для всех.

Скоро густой лес принял в свои объятия разведчиков. Здесь они смогли подвести весьма неутешительный итог: выброску скрытно провести не удалось, связи нет, нет продовольствия…

— Сколько у нас продовольствия? — спросил Орлов и молча выложил все, чем располагал. То же сделали и другие. — Итак, семь сухарей, две неполные плитки шоколада, шесть кусочков сахара и все. Немного, однако. Но надо как-то выпутываться. Придется поскорее связаться с местными жителями.

— Легко сказать, — отозвался Гайдин, — можно на такого напороться, что потом не выпутаешься.

— Хорошо. Так что же ты предлагаешь?

Гайдин промолчал.

В течение нескольких дней разведчики вынуждены были отсиживаться в лесу. Даже на поиски груза нельзя было идти: там у тюков наверняка засада.

— Свои, наверное, нас уже в покойниках числят, — как-то заметил Гайдин. — Небось, летчик доложил обстановочку.

— Это если он сам до места дотянул. Вот что: пока ноги таскаем, давайте вот туда подадимся, — и Орлов указал на карте едва заметную точку.

— Липовицы?

— Они.

Соблюдая все предосторожности, пустились в путь. К вечеру оказались неподалеку от деревни. Сделали привал в лесу. Утром стали наблюдать. Деревня как вымерла. Никого.

— А может и впрямь никого? — сказал радист.

В это время издали послышался стук топора. Осторожно начали продвигаться в этом направлении. Когда приблизились, Орлов остановился, приложил палец к губам и уже один направился к неизвестному лесорубу.

Раздвинув ветви кустарника, он увидел женщину, уже немолодую. Небольшим топором она срубала ивняк и тут же сдирала с него кору. Орлов вышел на тропку и направился прямо к незнакомке.

— Привет, хозяюшка!

Женщина вздрогнула.

— Фу, черт, напугал! Откуда такой гладкий взялся?

— Это я-то гладкий? — Орлов был искренне удивлен. После семидневных голодных скитаний по лесу он считал себя истощенным до последней степени. Да и бородой оброс порядком.

— Ну, что гладкий, я, может, лишнее сказала. А все-таки справнее ты, чем наши.

— А я что же — с Луны свалился? Не ваш, значит.

— Не с Луны, конечно, — и тут в карих глазах женщины молнией сверкнула догадка. — Милый, а не с той ли ты стороны? В деревне все про каких-то парашютистов говорят.

Столько было во взгляде женщины надежды и еще чего-то бесконечно трогательного, что не захотел, да и не нашел нужным Орлов таиться:

— С той, дорогая, с той.

— Как наши? Когда выручка будет? Измаялись.

— Будет выручка. А вы тут как?

— Хлеб с соломой едим, да барского кнута уже отведали до сытости. Все расскажу… Неподалеку тут трудовой лагерь. Там одной баландой кормят. Резиновой дубинкой потчуют. Начальником у них Сюкалин приставлен. Из бывших наших. Так от него людям ни днем, ни ночью спокою нет.

— Сюкалин, говоришь?

— Он самый!

— Так что же, и Сюкалин рукам волю дает?

— Этого не слышала, а что к новым хозяевам льнет — это верно говорят.

— Что ж, дыма без огня не бывает…

Еще долго слушал Орлов, а вместе с ним и присоединившиеся к нему товарищи, сбивчивый, но потрясающий своей страшной правдивостью рассказ женщины.