— Мы — надежда нации, ефрейтор. Мы, и только мы, призваны не допустить врага к берегам родины. О нас знает сам император! — убежденно проговорил Эдано. — Пошли!

— Слушаюсь, господин унтер-офицер! — Савада поднялся, тяжело опираясь на карабин.

3

Ночью после отбоя Савада долго лежал под пологом от москитов и не мог уснуть, размышляя о разговоре с летчиком. Ему нравился скромный, спокойный юноша. Эдано ни разу не нагрубил ему, не поднял на него руки. А какую отповедь получил Миура? Такого человека Савада ещё не встречал за годы армейской службы — ни на Филиппинах, ни в холодной Маньчжурии.

“Сын был бы такой, — подумал он, но набежали другие горькие мысли: — Сын, а зачем? Чтобы растить его, отрывая от себя каждую горсть риса, болеть каждой его болезнью, радоваться, что вырос такой славный человек, и потом вот так же отдать его на смерть? Живой снаряд, живая торпеда! Что может быть бессмысленнее? Бедная родина, жалка её судьба, если её сыновья обречены на такую гибель…”

Савада достал сигарету, закурил…

“Как странно устроен мир! Тысячи и тысячи километров океанской воды разделяют Японию и Америку, но кому-то стало тесно, и вот солдаты сошлись здесь, на чужой земле, чтобы убивать друг друга…”

Ему вдруг вспомнилась забастовка 1928 года. Тогда он был таким, как Эдано Ичиро, — молодым, здоровым. Демонстранты шли, крепко взяв друг друга за руки, и громко выкрикивали революционные лозунги, пели “Красное знамя”. Теперь он даже шепотом боялся произнести слова песни. А ведь был активистом. Потом поосторожничал, испугался, жил затаясь. Когда это случилось? Может быть, после того, как жандарм ударил его саблей, оставившей шрам на щеке? Или когда он обзавелся семьей?

Не напрасно ли он разоткровенничался с Эдано? Пожалуй, нет. Пилот, кажется, искренний, неиспорченный юноша и доносить не станет. Как жаль, что он убежден в необходимости такой глупой смерти… А может, лучше не разрушать этой его убежденности? Тогда Эдано будет легче. Ведь пути назад у него всё равно нет. Проклятие такой жизни, таким порядкам!..

А может, попытаться найти какой-нибудь выход, спасти, что-нибудь придумать?

Савада долго ворочался в постели.

Не спал и Эдано. Он никому не рассказал о случае в лесу. Хотелось самому понять, в чём тут дело. Неужели филиппинцы недовольны тем, что их освободили? Не может быть. Скорее всего, хуки — просто наемники янки. Хуки нападают на солдат императорской армии, рассчитывая на награду от американцев. Америка — богатая страна, у неё много золота, а охотники заработать везде найдутся

Может быть, стоит рассказать Иссумбоси о приключении в лесу? Пожалуй, это лишнее.

Вспомнились дед, Намико… Только эти двое были в его сердце. Дед, наверное, каждый день слушает известия. Особенно сообщения с Филиппин. А что он услышит?..

Тоска! С ума сойдешь! Ничто не изматывает так душу, как безделье.

…Эдано и Савада сидели в тени капонира. Каждый размышлял о своём. Воинская служба свела их на этом затерянном аэродроме, а вчерашний случай сблизил, и они не могли оставаться безразличными друг другу.

Летчик мрачно молчал, сведя к переносью брови, а Савада не знал, с чего начать разговор.

— Господин унтер-офицер, — наконец решился механик, — вы в училище газеты часто читали?

— Газеты? — Эдано очнулся от дум. — Нет, не до них было.

— У меня есть газета. Здесь это большая редкость. За пачку сигарет выменял у шофера. Только прошу вас никому (Не говорить. У нас в отряде чтение не поощряется.

— Ясно… Что там, на родине?

Савада, оглянувшись, достал из-под камня номер “Токио Асахи”.

– “Заявление премьер-министра Коисо, — внятно начал он читать, поблескивая очками. — Премьер-министр Коисо заявил: “Борьба на острове Лейте является решительной борьбой, которая определит исход тихоокеанской войны…”

— Это правильно, — согласился Ичиро. — Что там ещё пишут?

Савада пробежал глазами по заголовкам статей:

– “Председатель Всеяпонской женской лиги госпожа Яматака Сигэри высказалась следующим образом: “Сейчас самое главное — изучить вопрос о мобилизации девочек для трудовой повинности…” М-да… А вот ещё одно интересное сообщение. “Ассоциация помощи трону” разработала план ловли воробьев во всеяпонском масштабе. Воробьи будут в жареном и в сушеном виде отправляться для снабжения населения промышленных районов страны и армии”.

— Хватит, Савада, — прервал механика Эдано. — Мой дед сказал бы: “Источник скверного запаха не знает, как он пахнет”.

“Вот это да, — думал он, — победить в войне нам; призваны помочь девочки, а воробьи должны возместить недостатки в снабжении”. Эдано посмотрел на механика, не сводившего с него вопросительного взгляда, и, улыбнувшись, приказал:

— Выбрось ты эту газету!

— Эх, пропала моя пачка сигарет! — Механик с деланной досадой скомкал газету. — А всё-таки, господин унтер-офицер, съездили бы вы в Манилу. Красивый город!

— Понимаешь, ефрейтор, нет у меня желания ехать вместе со всеми, — признался Эдано. — Я ведь не гоняюсь за спиртным и девками.

— А зачем вам ехать со всеми? Машины почти каждый день туда ходят. Если бы вы смогли выхлопотать для меня увольнение, я показал бы вам город. Только Миура не даст мне увольнения.

— Даст! — решительно ответил Эдано.

…В воскресенье Иссумбоси снова пристал к другу:

— Поедем, Ичиро! Там такие кабачки и девочки! Пока у нас есть время — надо жить!

— Не могу. Я буду сегодня в Маниле, но по делу. Приказ капитана Танаки.

— Вечно у тебя дела! — проворчал Иссумбоси. — Ну, раз будешь в городе, ищи нас в кабачке “Звезда Лусона”. Около порта.

— Ладно. Найду!

Летчики, оживленно переговариваясь, уселись в автобус. Ичиро пошел к штабу. Там его должен былждать Савада.

Действительно, ефрейтор в новой форме стоял у “пикапа”.

— Я не знал, что ты можешь быть таким франтом, — пошутил Эдано.

— Здравия желаю, господин унтер-офицер! Разрешите спросить: увольнение у меня есть?

— Я же сказал — будет. Только тебе придется захватить накладную и сдать в городе груз по назначению.

— Это пустяки. Вы колдун, господин унтер-офицер. Чтобы Миура так раздобрился?.. Это чудо.

— Никакого чуда. Он трус и боится меня.

Через несколько минут у “пикапа” появился шофер. Он услужливо раскрыл дверцу кабины:

— Прошу сюда, господин унтер-офицер!

— Нет. Я поеду в кузове. Там все-таки свежий воздух.

4

Эдано и Савада тряслись на ящиках. Грузовичок торопливо катился по усыпанному листьями разбитому асфальту, осторожно, словно прощупывая колесами почву, объезжал воронки, наспех засыпанные землей и мусором.

С обеих сторон автострады росли пальмы. Скоро замелькали тростниковые крыши строений — там в зелени скрывались деревушки, поселки.

Перед разрушенным бетонным мостом “пикап” остановился. Посреди почти пересохшей речушки застрял грузовой форд. Возле него возились шофер и два чина из военной жандармерии. Пожилой, упитанный жандарм, очевидно старший, крикнул подъехавшим:

— А ну-ка вылезайте! Помогите нам выбраться из этого проклятого болота.

Эдано и Савада выпрыгнули из кузова. Старший из жандармов, заметив повязку Эдаио, почтительно поклонился:

— Простите, господин унтер-офицер. Мы тут застряли. Пока не сдвинемся с места, и вам не проехать.

За решетчатым бортом кузова Эдано рассмотрел два трупа, накрытые грязной циновкой. “Опять жертвы без боя”, — отметил он.

— Из какой части? — опросил он, показывая на трупы.

— Это не наши. Хуки!

— Где вы их подстрелили?

— Их удалось сперва взять живыми, господин унтер-офицер. Наш начальник господин поручик Накадзима пытался узнать, где их отряд, чего только с ними ни делал, но они молчали. А господин поручик мертвых умеет заставить говорить.