– Вы будете довольны, если он выиграет какие-нибудь скачки. Радостно сознавать, что твой труд не пропадает даром.

– Конечно, – согласился я. Странно слышать такие рассуждения от дочки графа.

До конюшни было уже совсем близко.

– Извините, пожалуйста, – мягко произнесла она, – но я не знаю, как вас зовут.

– Дэниел Рок, – ответил я. За последние десять дней мне приходилось отвечать на этот вопрос бог знает сколько раз, но почему-то именно ей мне захотелось представиться полным именем.

– Очень приятно. – Она помолчала («Боится меня смутить», – не без удовольствия подумал я), что-то решила и продолжала ровным, спокойным голосом:

– Лорд Октобер – мой отец. А я Элинор Таррен.

Мы подошли к воротам конюшни. Я шагнул в сторону, пропуская ее вперед, и она приняла этот жест учтивости с дружеской, но ни к чему не обязывающей улыбкой, потом вошла во двор и повела лошадь к деннику. «Чудесная, обаятельная девушка», – вскользь подумал я, принимаясь за работу: отер круп Искрометного от пота, вымыл ему ноги, причесал гриву и хвост, протер губкой глаза и рот, расправил соломенную подстилку, принес сена и воды, затем проделал все то же для лошади, на которой ездила Патриция. Ох, Патриция, ее я чудесной не назвал бы.

Я пошел завтракать в коттедж, и миссис Олнат протянула мне письмо – оно только что пришло. Я посмотрел на штемпель – отправлено вчера из Лондона. Внутри лежал лист бумаги с одним предложением, отпечатанным на машинке.

«Мистер Стэнли будет ждать вас у водопада Виктория в воскресенье в три часа дня».

Склонившись над тарелкой с кашей, я рассмеялся и засунул письмо в карман.

На следующий день я отправился в путешествие вдоль ручья. Сильно накрапывало. На сей раз ждать пришлось мне, а дождевые капли все решительнее пробирались за шиворот. Наконец Октобер появился с другой стороны холма, снова в сопровождении собаки.

– Ну, как дела?

Я сказал, что новая лошадь Бекетта – просто чудо и с ней у меня открываются отличные возможности.

Он кивнул.

– Родди Бекетт еще в войну был спецом по снабжению. Он даже прославился – все доставлял аккуратно и в срок. Не было случая, чтобы он послал куда-то не те боеприпасы или сапоги на одну ногу.

– Я заставил кое-кого усомниться в своей честности, – сказал я. – Постараюсь еще больше очернить себя в конце этой недели в Бристоле, а в конце следующей – в Берндейле. У меня меткий глаз, и любители стрелок взяли меня в свою команду.

– В Берндейле, помнится, были какие-то случаи с допингом, – задумчиво произнес он. – Может, и найдете там какую-то зацепку.

– Попробую.

– А справочники что-нибудь вам дали? – спросил он. – Думали вы еще, что связывает эти одиннадцать лошадей?

– Я только об этом и думаю, – заверил его я. – Мне кажется, что есть возможность – не гарантия, конечно, а именно возможность – выловить двенадцатую лошадь, если взять у нее анализы до начала заезда. Если, конечно, исходить из того, что двенадцатая лошадь обязательно появится… Но почему ей не появиться – ведь виновники торжества пока ходят безнаказанными?

Поля шляпы Октобера были загнуты вниз, с них капал дождь. Глаза его загорелись.

– Вы что-то нашли?

– Не совсем. Просто провел статистический анализ. Но, пожалуй, можно биться об заклад, что следующая наша лошадь выиграет облегченный стипль-чез в Келсо, Седжфилде, Ладлоу, Стаффорде или Хейдоке. – Я объяснил, как пришел к этому выводу, и продолжал: – Перед началом всех облегченных стипль-чезов на этих ипподромах у лошадей надо брать слюну на пробу. Такие заезды проводятся не чаще чем раз в два дня… А если колода окажется без «джокера», пробы можно просто выбросить и анализ не проводить.

– Это заказ не из простых, – медленно произнес он. – Но выполнимый, если через него можно добраться до сути.

– Результаты анализов могут дать что-то новое.

– Вы правы. Пусть они даже ничего не дадут, это все равно будет крупным шагом вперед. Мы будем искать этого «джокера», предпринимать какие-то активные действия, а не сидеть с озадаченным видом и ждать, пока он появится. Черт возьми, – он огорченно покачал головой, – почему мы не додумались до этого сами, еще несколько месяцев назад? Сейчас, когда такой ход предложили вы, он мне кажется совершенно очевидным.

– Еще одно, – продолжал я. – В лаборатории вам сказали, что выявить стимулирующее средство они не могут, и посоветовали подумать, не применялся ли механический раздражитель. Вы говорили, что жокеев вместе со снаряжением подвергли тщательному осмотру. А кожу лошадей? Мне на днях пришло в голову, что стрелкой – знаете, для игры? – я попаду в лошадь в ста случаях из ста. Можно бросить что-нибудь колючее… что жалило бы, как оса… Конечно, лошадь понесется быстрее.

– Насколько я знаю, на теле лошадей никаких следов обнаружено не было, но придется уточнить. Кстати, я узнавал у медиков, возможно ли, чтобы организм лошади перерабатывал наркотическое средство в безвредное вещество, и они категорично ответили «нет».

– Что ж, фронт поисков сужается, и то хорошо.

– Да. – Он свистнул собаку, рыскавшую в дальнем конце балки. – В следующее воскресенье вы будете в Берндейле, но в принципе, давайте возьмем себе за правило встречаться здесь в это время каждое воскресенье и обсуждать, как идут дела. Если в субботу на резвых работах меня нет, свидание отменяется – я уехал. Кстати, вчера даже неопытному глазу было видно, что на Искрометном скачет умелый жокей. По-моему, мы договорились, что производить слишком хорошее впечатление не в ваших интересах. Кроме того, – с легкой улыбкой добавил он, – Инскип говорит, что вы – трудолюбивый и расторопный работник.

– Что за черт… буду впредь осторожней, не то Инскип даст мне слишком хорошую рекомендацию.

– Да уж, пожалуйста, – согласился он. – Ну как, нравится быть конюхом?

– В этой работе есть свои плюсы… У вас замечательные дочери.

Он довольно улыбнулся:

– О да. Спасибо, что помогли Элинор. Она сказала, что очень благодарна вам.

– Не за что, уверяю вас.

– С Пэтти, правда, не все благополучно, – задумчиво пожаловался он. – Никак не выберет себе занятие по душе. Она знает, что я не одобряю эти ее бесконечные вечеринки, коктейли до утра… Впрочем, что это я докучаю вам своими семейными проблемами?.. До свидания, мистер Рок.

Мы пожали друг другу руки, и он побрел вверх по холму, а я поспешил вниз. Дождь моросил не переставая.

В назначенный день мы с Искрометным отправились в дальнюю поездку – Бристоль лежал в четырехстах километрах к югу. Ипподром находился за чертой города, и, когда мы остановились перекусить на полдороге, водитель фургона сказал мне, что весь конюшенный комплекс там выстроен заново – после пожара.

Просторные денники были чистыми и удобными, но конюхов привело в восторг другое – новые помещения для отдыха и сна, то есть общежитие. Меня оно тоже поразило. Чем именно? Большой холл, две длинные спальные комнаты, в каждой примерно по тридцать кроватей, застеленных чистыми простынями и ворсистыми синими одеялами. Над каждой кроватью – бра, пол выложен виниловой плиткой, под ним – система отопления. Вполне современные душевые в умывальной, и еще одна комната – для сушки мокрого белья.

– Вот это житуха, елки зеленые! – воскликнул какой-то веселый парень, который вошел в спальную комнату следом за мной и бросил свой брезентовый саквояж на свободную кровать.

Тут же раздались другие голоса:

– Да тут не хуже, чем в Ньюбери.

– Запросто.

– А Аскот они переплюнули, точно говорю.

Послышались одобрительные возгласы:

– Кровати тут удобнее, чем в Аскоте, и говорить нечего.

Общежития в Ньюбери и Аскоте, надо полагать, считались самыми комфортабельными во всей стране.

– Можно подумать, что боссы вдруг образумились и вспомнили, что конюхи – тоже люди, – агрессивным, подстрекательским тоном заметил какой-то узколицый малый.

– А у нас с конюхами обращаются терпимо, – вступил я, кладя свои вещи на незанятую кровать.