Труп увезли в морг. Судебно-медицинский эксперт и прокурор, сухо простившись с Васильевым — они были злы на него за то, что он их так задержал,- уехали каждый к себе на работу. Васильев поехал в адресный стол. Результаты справки в адресном столе были ужасны. Оказалось, что Дмитриевых в Петрограде больше трех тысяч. Даже Чиковых, а Васильеву казалось, что это фамилия довольно редкая, оказалось двести восемнадцать. Следует иметь в виду, что в то время, а это был 1923 год, сотрудников в угрозыске было мало. Васильеву приходилось и сидеть самому в засаде, и самому следить за подозреваемым, то есть делать работу, которую мог бы сделать гораздо менее квалифицированный работник. Васильев понимал, что никто за него не обойдет этих двести восемнадцать Чиковых, чтобы определить, кто именно из них, или их родственников, или соседей мог совершить убийство. Но Васильев был человек упорный и решил, что ничего страшного, он и сам обойдет эти двести восемнадцать адресов. Машин в угрозыске было тоже мало, и они нужны были для оперативных целей: выехать по срочному вызову на место преступления, или на облаву, или на задержание преступника, который сидит сейчас у своих знакомых, но может каждую минуту уйти. Васильев с трудом убедил начальство разрешить ему несколько дней не являться на работу и стал обходить записанные им адреса.
Среди Чиковых были самые разные люди. Был слесарь Чиков, был профессор Чиков, был директор треста Чиков, был студент Чиков. Словом, почти все социальные категории, почти все профессии и почти все возрасты имели своих представителей в многочисленном племени Чиковых. Васильев про себя удивлялся, что в городе так много людей с этой фамилией, которая раньше ему, например, никогда не встречалась, но продолжал ездить.
Нелегкое это было дело. Прийти прямо к какому-нибудь Чикову и спросить его, не убил ли он недавно человека, конечно, нельзя. Нет никаких оснований и допрашивать каждого Чикова о том, как он проводит время и, в частности, как он провел тот день, когда, согласно копии квитанции, корзина была сдана на хранение. Надо каждый раз, заново придумывая причины, выведывать у соседей, что за человек Чиков, который живет рядом с ними, как он живет, с кем дружит и не замечали ли за ним чего-нибудь подозрительного. Выведывать это надо так, чтобы собеседник ни в коем случае ни заподозрил, что с ним говорит сотрудник уголовного розыска. Люди болтливы, и, узнав, что угрозыск интересуется соседом, почти каждый начал бы подозревать в соседе убийцу, а может быть, просто предупредил бы его, что, мол, держись, брат, сыщики напали на след. Если этот Чиков был честный человек, то зачем же осложнять ему жизнь подозрениями? Если же именно этот Чиков и был убийцей, то, предупрежденный о том, что угрозыск напал на след, он может уничтожить какие-нибудь улики, а может просто взять и уехать из Петрограда неизвестно куда.
Словом, с соблюдением всех предосторожностей каждый визит занимал два, а иногда и три часа.
Васильев очень торопился. Начальство уже ворчало, что он занимается безнадежным делом и забросил работу. Было ясно, что недалек тот день, когда ему просто прикажут прекратить бестолковое хождение, и приказу придется подчиниться.
Он выезжал в половине шестого или в шесть утра. В эти ранние часы попадались ему возле домов только дворники. Но дворники народ разговорчивый и обычно хорошо знают своих жильцов. Позже вставали соседи, и удавалось поболтать с ними. Васильев придумал несколько историй, чтобы оправдать свои расспросы. Будто бы он служил когда-то в армии с Павлом Петровичем Чиковым, а этот хоть Петр Павлович, но Васильев думал, что, может быть, адресный стол перепутал. Ах, нет, не перепутал? Но он, собственно, не твердо уверен, может быть его товарища тоже звали не Павлом Петровичем, а Петром Павловичем. Ах, этому Чикову семьдесят пять лет? Нет, его товарищ был моложе. Он был по специальности токарь. Пьяница был жуткий, но человек хороший. Ах, этот Чиков профессор, филолог, и никогда в жизни не пил? Тогда это, наверно, не тот. Ну, извините, что побеспокоил.
Иногда Чиков оказывался однофамильцем его дяди, иногда даже его братом от другого отца, и братская любовь заставляла Васильева подробнейшим образом узнавать все об этом Чикове, чтобы убедиться, что этот Чиков действительно не его брат.
Надо сказать, что вся эта масса Чиковых состояла, по-видимому, из исключительно порядочных людей. Никто из них не пил, никто не имел никаких связей с уголовным миром. Словом, создавалось впечатление, что Чи-ковы просто ангелы, а не люди.
Из-за Чиковых у Васильева даже не было времени пообедать. Он покупал и на ходу съедал два-три пирожка и заканчивал свое путешествие в десять вечера — позже было неудобно беспокоить людей. Васильев выматывался за день до того, что еле доходил до дому. Проклятые Чиковы расселились в самых разных концах города, многие кили на пятых и даже на шестых этажах. Были Чиковы, проживавшие в отдельных квартирах, и долго приходилось искать людей, которые хоть что-нибудь знали об этом Чикове-Робинзоне. И все-таки каждый вечер, вернувшись домой, Васильев вычеркивал из своего списка иногда шесть, иногда семь, а иногда даже восемь Чиковых. Он мечтал о том дне, когда одолеет наконец половину адресов. Он решил, что устроит себе праздник в этот торжественный день: пойдет пообедать-в настоящую столовую и съест настоящий суп.
Между тем план розыска, который предложил прокурор, осуществлялся тоже. Поступило заявление об исчезновении мужа от Козловой, младшей бухгалтерши одного из петроградских трестов. Ее отвезли в морг, и оказалось, что убитый действительно был ее муж. 18 июня, в день, когда корзина была сдана в камеру хранения, Козлов уехал с утра в учреждение. Он один раз ездил уже на три года по договору на север, теперь годик отдохнул и решил снова поехать. Так вот, в учреждении он должен был договориться об этом. А почему она так поздно заявила? А потому, что муж часто пропадал. Он у нее слабохарактерный, любит выпить. Но в этот день она ему деньги дала, чтобы он купил себе бутылочку к обеду. Когда он не пришел, решила, что наверно, встретил кого-нибудь и загулял.
Поехали в учреждение, в котором должен был быть Козлов. Он, оказывается, был, и не только был — завербовался на три года на север и договор подписал и получил подъемные. Большую сумму. На севере ставки очень высокие, и аванс давали большой. А то трудно люди на север едут. Условия там тяжелые. С фотографией Козлова пройми по всему пути, от учреждения, где был убитый, до его дома. Заходили во все чайные, во все пивные. Показывали фотографию, но буфетчики и официанты уверяли в один голос, что такой человек не заходил. По словам жены, врагов у ее мужа не было, друзей тоже не было. На севере были друзья, а здесь нет. Что же, он год всего в Петрограде и пожил. Запросили тот северный город, где жил убитый. Оказалось, что все друзья Козлова продолжают там работать и никто из них в июне в отпуск не ездил.
Итак, следствие зашло, как говорится, в тупик, и только один Васильев упрямо продолжал свое бесконечное путешествие по Чиковым. Он обошел уже семьдесят семь человек с этой фамилией. И все это были люди, не вызывавшие никаких подозрений. Все это был трудовой народ, и обо всех даже соседи отзывались хорошо. Вечером, обследовав семьдесят седьмого Чикова, Васильев, еле волоча ноги, пришел домой и лег спать. Впервые у него мелькнула мысль: может быть, бросить эту чиковщину? Но он был человек упрямый и решил, что раз он уже обошел семьдесят семь Чиковых, то обойдет и всех двести восемнадцать.
Утром он проснулся в пять утра, быстро выпил стакан чаю, побрился и отправился в поход. Семьдесят восьмой Чиков жил на Сытной улице. В большом каменном доме нумерация квартир была перепутана, и где находится нужная квартира, понять было невозможно. Васильев решил зайти в домоуправление, потому что хотя было самое время дворнику убирать двор, но дворника нигде не было видно.
По совести говоря, застать в такую рань кого-нибудь в домоуправлении Васильев тоже не надеялся. В седьмом часу до начала рабочего дня еще далеко. Но Васильеву повезло. В маленьком полуподвальном помещении за столом, над которым висела торжественная надпись «Управдом», сидел молодой, здоровый человек в рубашке с расстегнутым воротом и просматривал какие-то бумаги. Очевидно, он пришел поработать пораньше, когда никто не мешает.
