– Присядьте на свое место. – Следователь подвинул ему тот самый стул.

Подчиняясь чужой воле, он, как сомнамбула, присел, и сразу же произошло то, чего больше всего боялся. Снова «увидел» Волонтира. Продолжением кошмарного сна промелькнул зеленый цвет его байковой рубашки, его лицо с насупленными, черными как смоль бровями. Разом всплыло все, что исподволь наслаивалось в течение нескольких последних лет, всплыли полузабытые детали, некогда составлявшие нечто целое, значимое, но со временем выпавшие из памяти, как мелкие и ненужные, потому что все разговоры, встречи были только прелюдией к главному – общей цели, а она появилась не сразу, лишь на второй год знакомства.

С чего же все-таки началось?

А началось со странной просьбы.

Волонтир подстерег после работы, зазвал к себе, угостил вином и сказал, что давно присматривается к нему.

– Ну и что? – Привыкший у себя в ателье к конкретным просьбам со стороны заказчиков, Игорь не склонен был затягивать разговор без необходимости. – Надо что?

В том, что у соседа просьба, не сомневался – иначе зачем дармовое вино? Волонтир усмехнулся:

– Торопишься, парень. – Но сразу перешел к сути: он хочет поменяться квартирами с их соседкой, Ниной Ивановной, но она будто бы против, хотя условия выгодные: он предлагает сделать у себя капитальный ремонт и даже доплатить ей небольшую сумму – так, в виде компенсации.

– Какая же компенсация? – удивился Игорь. – У нее и площадь поменьше и сторона несолнечная.

– Неважно. Мне больше нравится ее квартира, и все тут, – отрубил Георгий Васильевич.

Игорь почуял, дело нечистое, но вникать не стал. И чтобы отвязаться, «отработать» дармовое угощение, пообещал при случае перемолвиться с соседкой, походатайствовать. На том и порешили.

Случай вскоре представился, однако Щетинникова – болезненная, еле передвигавшаяся старушка – наотрез отказалась: «Переезд все равно, что пожар, да еще в моем возрасте, нет, нет, умру здесь, тут привычней».

Так повелось, что раз, а то и два в неделю они посиживали у Волонтира, ни о чем особенно не говоря, но и не скучая. Игоря устраивало новое, вскоре перешедшее в привязанность знакомство, тем более – и это немаловажно, – что в большинстве случаев спиртным угощал сосед.

Однажды – это было уже совсем недавно, в октябре, – разомлев от выпитого, Волонтир описал, как мальчишкой, оставшись в оккупированном городе, трусил, спасаясь от бомбежек в подвале дома, как в июле сорок второго после жестоких боев и вселяющих ужас артналетов в разрушенный город на мотоциклах и пятнистых танках ворвались немцы, а вместе с ними его брат Дмитрий, служивший в зондеркоманде.

– Так он предатель, изменник Родины?! – поразился Игорь, впервые услышав эту историю.

– Но-но, ты не очень... – рассердился Волонтир. – Дмитрий свое получил. Думаешь, хотел он этого? Не по своей воле – заставили: не ты убьешь, так тебя прихлопнут. Разговор у немцев короткий был...

Помолчал и перевел разговор на другие темы. Посидели немного и разошлись.

Позже они не раз и уже безболезненно возвращались к этой скользкой теме. Встречались часто, почти каждый день. Вышло так, что не развела, а, наоборот, вмертвую соединила их история, рассказанная Волонтиром. И Игорь будто чувствовал, что за сказанным стоит еще что-то очень важное – важное для него лично. Жора упорно проповедовал свои взгляды, сводившиеся к примитивной формуле: пятерка всегда была и есть лучше трояка.

– Жизнь одна, – философствовал он, – и если повезет, выжимай из нее, проклятой, все, что можешь.

– Не много же ты из нее выжал, – поддевал его Игорь.

– Мой день еще не пришел, – многозначительно отвечал Волонтир.

Намеки на какие-то неосуществленные возможности, на имевшийся в запасе шанс разжигали Игорево любопытство, будили фантазию, придавали смысл и значение их отношениям. Он и не заметил, как постепенно Жора занял в его жизни чуть ли не первое после Таньки место. Чего бы он сейчас ни отдал, чтобы вернуть те дни: ушел бы, забыл, вычеркнул, как кошмарный сон.

– Красильников, очнитесь!

Игорь вздрогнул. Появившееся на миг видение рассеялось так же внезапно, как и появилось.

– Вы хотите что-то сказать? – громко спросил следователь.

– Простите, я задумался и не расслышал вопроса.

– Вы сразу пошли ставить чайник? – повторил Скаргин.

– Да, я пошел к плите.

– В чайнике была вода?

«Господи, ну откуда мне знать, была она там или нет?! Что ответить? Вдруг не угадаю?»

– Вроде была, – сказал он.

– Постарайтесь вспомнить: в доме не было слышно никакого шума? Музыки, например?

– Нет, было тихо.

– А репродуктор?

– Программа давно закончилась. Шел второй час ночи.

Следователь подождал, пока его ответ занесут в протокол, и кивнул на плиту.

– Включайте.

– Но ведь газ... – растерялся Игорь.

– Включайте смело, он перекрыт.

Черная с никелированной полоской ручка легко повернулась на девяносто градусов. Послышалось шипение.

– Газ не отключен! – воскликнул Игорь. Взгляды всех присутствующих были направлены на него, он это ощущал кожей, каждым нервом и оттого испытал неодолимое желание раствориться, исчезнуть, оказаться где угодно, только не здесь, в ставшей безразмерно огромной кухне, рядом с газовой печкой, из которой с мышиным свистом непрерывно вытекал газ.

– Слышите? – нарушил молчание следователь.

– Да.

– А тогда не слышали?

– Нет, не слышал! – поспешно выкрикнул он и взорвался: – Считайте, что у меня заложило уши, что я оглох, считайте, что хотите, только оставьте в покое!

– Слух у вас, прямо скажем, неважный, – холодно заметил Скаргин. – Ну, а со зрением как? Взгляните прямо перед собой – на кухонной полке перед вашими глазами лежат спички. Больше десятка коробок. – Не дождавшись его реакции, попросил: – Покажите, где нашли коробок с одной спичкой.

– На столе. Я же вам говорил. – Взгляд его был прикован к конфорке.

– Вы много чего говорили. – В тоне следователя впервые прозвучала неприязнь, но он справился с собой и по-прежнему сухо и подчеркнуто официально предложил: – Пройдите к столу, как если бы шли за спичками, и вернитесь сюда.

Игорь выполнил просьбу. Когда он снова подошел к плите, в нос ударил вызывающий тошноту запах. С ужасом прислушиваясь к шипению газа, теряя над собой контроль, Игорь инстинктивно сделал шаг назад.

– Чувствуете запах? – Следователь в упор смотрел на него.

– Нет, – едва выговорил он.

– Открывайте вторую конфюрку.

– Нет!

– Открывайте! – потребовал Скаргин.

– Нет! Не могу, – сорвался он на крик и в панике рванулся к двери.

Кто-то удержал его за руки, преодолевая сопротивление, вернул в комнату, усадил на диван.

Он с облегчением заметил, как перекрыли газ, и лишь после этого спрятал лицо в ладони. Провал! Полный провал! Волонтир мстил ему, выполняя давнюю свою угрозу расквитаться за предательство. И словно в подтверждение этой дикой мысли он вновь «увидел» сидящего почти рядом приятеля...

– Деньги я дам, парень. – Жора хлопнул заранее извлеченным из шифоньера бумажником. – Я всегда держу наличными. Сколько, ты сказал, надо? Четыреста?

Он послюнявил пальцы и отсчитал четыре сотенных.

– На, держи. И вот тебе еще двести на путевку.

Игорь потянулся за деньгами, но Жора отвел руку.

– Погоди. Даю с условием, что отправишь эту каргу в санаторий не позже января, лады?

Разговор происходил в последних числах ноября, спустя месяц после того, как Игорь был посвящен в тайну. Три года выжидал Волонтер: то боялся милиции, то сомневался; на четвертый начал строить планы, изобретал способы проникновения в чужую квартиру, но лучшее, что смог придумать, – обменяться с Щетинниковой. Обмен квартирами не состоялся, Нина Ивановна уперлась, и Волонтир растерялся. Прикидывал и так и этак, в конце концов сообразил: одному не справиться. Стал думать, кого взять в напарники, остановил выбор на Игоре. Тот устраивал по всем статьям: в семье неблагополучен, не прочь выпить, собирается развестись с женой и уехать из города, а главное – единственный сосед Нины Ивановны, без него никак не обойтись. Делиться, конечно, не хотелось, но другого выхода не было, и он не торопясь стал готовить компаньона: осторожно прощупал, рассказал о Дмитрии, о его службе в зондеркоманде, потом о спекуляциях брата с имуществом, описал золото, драгоценные камни... Как и ожидал, Игорь загорелся: