Он начал записывать все, что относилось к материальной культуре эскимосов-нетсиликов. Это была задача, к которой он отлично подготовился, будучи от природы наблюдательным и восприимчивым человеком. Амундсен с симпатией относился ко всему, что имело отношение к примитивной культуре. Не являясь этнографом, он все же действовал очень профессионально – его блокноты и коллекции до сих пор считаются образцовыми. Он стал первым человеком, описавшим культуру нетсиликов и собравшим коллекцию предметов их быта. Впоследствии его вклад был высоко оценен потомками.

На Рождество один из нетсиликов, лет пятидесяти по имени Тераию, пришел на «Йоа» с печальным рассказом о том, как его семье отказали в помощи бесчувственные соплеменники. Если их не выручат сейчас, в мертвый сезон между исчезновением карибу и появлением первых тюленей в феврале или марте, он, его жена и ребенок просто умрут от голода.

Тут Амундсен понял, что ему представилась возможность попрактиковаться в эскимосском языке и заняться изучением жизни эскимосов в комфорте и без усилий. Тераию вместе с семьей предложили переехать в гавань и построить зимний дом недалеко от «Йоа». Его обеспечили продуктами и дровами. Он вместе со своей женой Каиоголо начал помогать экипажу в выполнении различной рутинной работы на «Йоа».

Но Тераию оказался по-настоящему ценным человеком. Не просто слугой из местных, учителем языка или подопытной морской свинкой для этнографа. Выяснилось, что он является непревзойденным мастером по строительству иглу. Он стал первым инструктором Амундсена в этом базовом искусстве выживания: умении строить жилище из местных материалов.

После Рождества и Нового года Амундсен вместе с Годфридом Хансеном, Педером Ристведом и Хелмером Ханссеном каждое утро после завтрака отправлялись к Тераию, чтобы получить очередной урок строительства иглу.

Они начали с наблюдений за работой Тераию. Затем через какое-то время стали помогать и в конце концов вскоре уже строили иглу самостоятельно под более или менее язвительные комментарии Тераию. При этом они пользовались только эскимосскими инструментами: специальным приспособлением для определения качества снега и ужасного вида ножом для вырезания блоков.

До полудня строили иглу [гласит обычная запись в дневнике Амундсена]. Для этого разбились на две партии, по два человека в каждой. За три часа удалось построить два великолепных иглу. Практики не хватает, но она появится позже. Само по себе строительство совсем не сложно.

За три недели до этого Амундсен стал одеваться полностью как эскимос.

Он без устали продолжал заниматься обменом. Помимо приобретения образцов для своей этнографической коллекции, он создал запас одежды нетсиликов для личного пользования. Вот описание первого опыта обращения с ней:

И внутренний, и внешний анораки свободно висят поверх штанов, поэтому воздух беспрепятственно проникает к телу. Внутренние и внешние штаны охвачены на талии шнурком и спускаются на камикки (сапоги), чтобы воздух мог свободно циркулировать. Я считаю, что это отлично, и вообще это единственный способ носить меховую одежду, если не хочешь потеть. Теперь я могу двигаться как угодно. Мне всегда тепло, и я не потею.

Это было довольно необычно. Очень мало кто из цивилизованных людей (даже в наши дни) способен погрузиться в примитивную культуру, не предпринимая попыток улучшить ее. Но Амундсен, будучи восприимчивым и скромным человеком, всегда с благодарностью учился у тех, кто мог его чему-то научить. Эскимосы могли быть грязными, могли ковыряться в носу и иметь своеобразные привычки, но с точки зрения жизни в полярных условиях они обладали мудростью, которой была совершенно лишена цивилизация. Он понял, что тысячелетия эволюции и специальной адаптации научили нетсиликов выживать на холоде, и с радостью учился у них всему, чему можно. Он твердо и сознательно посвятил себя «антропологическому» методу.

Первым делом Амундсен быстро научился принципам одевания в холодную погоду. Человек лучше адаптирован к экстремальному холоду, чем к теплу, поскольку человеческое тело – это очаг, требующий лишь изолирующих материалов для поддержания должной температуры, а вот охлаждать его значительно труднее. Изоляция довольно просто обеспечивается за счет воздушной прослойки, обладающей низкой теплопроводностью. Для этого одежда должна неплотно прилегать к телу, чтобы формировать изолирующую воздушную прослойку. Это позволяет воздуху циркулировать, что, в свою очередь, предотвращает потоотделение. Оно опасный враг, поскольку пот увеличивает расход тепла, а из-за него промерзает защитный слой одежды, тем самым разрушая ее изолирующие свойства.

Эти принципы понимали все полярные эскимосы. Основной одеждой им служил анорак, или парка, – большая куртка с пришитым воротником, гениально сконструированная для защиты от ветра и холода. Традиционно для ее изготовления использовался мех арктических животных.

Так случилось, что культура нетсиликов прекрасно соответствовала методам Амундсена. Нетсилики использовали мех северного оленя, эластичный и легкий. Их одежда была создана для быстрого передвижения и больше всего подходила для лыжников.

Известно, что наиболее эффективным природным изолирующим материалом давно признан мех северного оленя, или карибу. Каждый его волосок внутри является полым, так что шкура представляет собой своеобразные соты из воздушных полостей, при этом чрезвычайно легкие. Свойства этого материала можно улучшить разве что в век космических технологий, и то в некоторых параметрах у него до сих пор нет синтетического аналога.

Нетсилики делали из меха карибу почти всю одежду, специальным образом выделывая его для мягкости. Верхней одеждой им служил анорак с длинными полами для защиты жизненно важных органов от ветра – таким– способом достигались повышенная теплоизоляция и нужная циркуляция воздуха. Перейдя на одежду нетсиликов, Амундсен научился передовым полярным технологиям у племени из каменного века.

Та зима была посвящена подготовке перехода к Северному магнитному полюсу, и гавань Йоахавн стала школой полярных путешествий. Теперь каждый член экипажа – хотел он того или нет – носил эскимосскую одежду. Систематически все практиковались в постройке иглу и в управлении собачьими упряжками, в чем им также помогали эскимосы.

В Арктике обитают хаски – крупные, похожие на волков собаки, нечувствительные к холоду и идеально адаптировавшиеся к полярным условиям. Возможно, они являются ближайшими родственниками первых одомашненных собак. Хаски встречаются в Западном полушарии на тысячах миль – от Гренландии до Аляски, фактически во всей области проживания эскимосов. Выносливые, крепкие и плотно сбитые, хаски психически и физически приспособлены к работе в упряжке. У них густая грубая шерсть различной окраски, обычно пятнистая коричневая, серая, белая, желтоватая или черная. Встречаются среди них и полукровки.

Собака – единственное животное, которое последовало за человеком в цивилизацию, но хаски отличаются тем, что одной лапой они до сих пор прочно остаются в дикой природе. Это объясняет многие свойства их характера, пленяющие людей. Хаски идеальны в качестве сторожей и охотников, они незаменимы в упряжке, причем в таких условиях, в которых никакое другое тягловое животное не выжило бы. Без них жизнь в холодном и враждебном окружении была бы намного труднее.

Эта преданная, умная, смелая, стойкая собака в то же время обладает многими почти человеческими «грешками» вроде желания украсть то, что плохо лежит, удовольствия от периодической травли ближних своих или привычки симулировать, когда хочется полениться. Хаска давно стала обязательным персонажем легенд и литературы о Севере. Как большинство полярных собак, которых используют в санных упряжках, она одновременно является и одержимым бойцом, и общественным животным, принимающим иерархию и свободную борьбу за превосходство в рамках стаи (или упряжки). Здесь, как и среди людей, хороший лидер не имеет цены. Хаска относится к своему хозяину без раболепия слуги, но с почтением наемного работника, выполняющего определенные обязанности в обмен на пищу и защиту. В понимании тонкостей такого «контракта» и кроется секрет управления хасками.