Нет нужды теперь трепаться.

Я иду на пруд купаться.

Ну, до скорого, ребяты».

Лыков закричал: «Солдаты!

Взять злодея, заковать

И бока ему намять».

Враз солдаты подлетели,

Закричали, зашумели.

Опосля гурьбой по знаку

Дружно кинулись в атаку.

Ванька долго не сдавался,

И брыкался, и кусался,

И ногой врагов лягал,

И башкой тупой бодал.

А когда уж заорал,

Вмиг оглох седой капрал.

В общем, бился, сколько мог.

Опосля ему сапог

В рот засунули, свалили,

Руки за спину скрутили,

Крепко-накрепко связали

И ногами попинали.

Дольше всех его пинал

Тот седой, глухой капрал

После Лыков крикнул: «Рать,

Будет дурака пытать.

Дом евонный обыщите,

Всё добро сюда тащите».

И солдаты постарались,

В дом, как ураган, ворвались.

Там манерничать не стали,

Всё, что можно, поломали.

Что нельзя, сломали тоже.

«Что вы делаете, боже!»

Мамка с Манькой завопили.

Их оглоблями побили.

Опосля без дураков

Пять огромных сундуков

С золотишком отыскали.

Всё, конечно же, забрали

И в кареты погрузили.

Пригубили, закусили,

Прочитали «Отче наш»

И отправились в вояж.

Вот пришёл в стихотворенье

И момент для объяснений.

Где ж добру такому взяться,

Впрочем, можно догадаться.

Это золото у Вани

На приданое для Мани

Мамка глупая просила,

Причитала, голосила,

В общем, не жалела слез,

Леший всё тогда принёс.

Дура-баба не стеснялась

И добром сим похвалялась

На деревне в день и в ночь.

Всё хотела выдать дочь.

Но не за какие златы

Деревенские ребяты

Не хотели сватать Маню:

Так они боялись Ваню.

Мамка в слезы, снова к Ване,

Чтобы жениха для Мани

Леший где-нибудь сыскал.

Тот утопал и пропал.

Во дворце опять банкет.

Снова царь собрал совет.

Снова ели, снова пили,

Снова речи говорили.

Федя меж столов ходил,

Улыбался и шутил,

Думал, может, повезёт,

Кто-то лишнее сболтнет.

Но напрасно он старался:

Всякий пьяный просыпался

И в один момент трезвел,

Заикался и потел,

Лишь заметив Федю рядом

Со своим покорным задом.

Но Федот не унывал,

Потому что твердо знал:

Час назначенный пробьёт,

Он гостям бока намнёт,

Этой мысли улыбался.

Вдруг на улице раздался

Шум подъехавших карет.

Царь тотчас прервал совет.

Рявкнул матом и велел

Разузнать, кто там шумел.

Царский прихвостень Егор

Мигом выглянул во двор.

После доложить решился,

Дескать, Лыков появился,

С ним и Никон – архиерей,

И какой-то дуралей

Весь в цепях. Его солдаты

Тащат в царские палаты.

Царь на Фёдора взглянул,

Фёдор радостно икнул

И к Егорушке подкрался.

Тот не рвался, не метался,

А спокойно, как бревно,

С криком вылетел в окно.

(То Федот его схватил

И в окошко опустил)

Царь поднялся во весь рост,

Предложил боярам тост:

«Выпьем, братцы, за Егора,

За изменника и вора.

Мне намедни сообщили,

Что его разоблачили:

Шведам продался злодей

За три тысячи рублей».

Все Егора обругали,

Но меж тем, конечно, знали:

Не виновен был Егор,

Не за что принял позор.

Двери с шумом отворились,

На пороге появились

Лыков с Никоном вдвоём.

Опосля в дверной проём

Сразу оба влезть пытались,

Не смогли, но не сдавались.

Злобно начали вопить,

Потому что пропустить

Не хотел один другого.

Шум поднялся, царь взял слово

«Будя дёргаться, иуды.

Быстро сели. Вот посуды».

Дурни мигом проскочили

И посуды осушили;

Пять солдат за ними тут

С бранью пленника ведут.

Громче всех его ругал

Их седой глухой капрал.

Только пленник был спокоен,

Смел, уверен, статен, строен.

В меру весел и плечист,

И умён, и мускулист.

А лицом – ну так пригож,

Что на ангела похож.

Кто же этот паренёк?

Ванька! Но не дурачок.

День назад его схватили

И на дыбу поместили

Там прошёл красавец наш

Косметический массаж.

Враз палач, мордатый жлоб,

Выправил кувалдой горб.

Растянул цепями ноги

И избавил от изжоги,

В рот залив котёл свинца.

После тело молодца

Окатил густой смолою.

Погань вместе с бородою

И другим уродством спала,

И лицо прекрасным стало.