Потому что все равно леди Фрэнсис Бикман никогда не видела настоящей бриллиантовой диадемы, и поддельная вполне могла бы ее и обмануть, и тогда Луи с Роббером могли бы получить все свои деньги за ту тяжелую работу, которую они проделали. Ну, то есть я хочу сказать, что поддельная бриллиантовая диадема стоит всего шестьдесят пять долларов, а что такое шестьдесят пять долларов, если мы с Дороти сможем сделать себе какие-нибудь восхитительные покупки и получить несколько очаровательных подарков, которые покажутся нам с Дороти еще очаровательнее, когда мы представим, что это леди Фрэнсис Бикман заплатила за них!
И это стало бы уроком и для леди Фрэнсис Бикман, чтобы она не говорила больше всех тех слов, которые она сказала нам, таким американским девушкам, как мы с Дороти, которые так одиноки здесь, в Париже, и у которых нет ни одного знакомого джентльмена, который мог бы встать на их защиту!
И когда я кончила рассказывать Дороти то, что я придумала, Дороти сначала с удивлением посмотрела на меня, а потом сказала, что ей кажется, что мои мозги — это просто чудо. Ну, то есть я хочу сказать, Дороти говорит, что мои мозги напоминают ей радио, которое вы можете слушать день за днем, и оно вам ужасно надоедает, но как раз в тот момент, когда вы готовы разбить его вдребезги, оно вдруг выдаст какой-нибудь шедевр.
И вот, когда Луи опять позвонил нам, Дороти сказала ему, что было бы просто замечательно, если бы они с Роббером пошли бы завтра утром с нами по магазинам. Ну и Луи спросил у своего «papa», и «papa» сказал, что они, конечно же, пойдут. Ну и потом они спросили, не хотим ли мы сегодня вечером посмотреть представление под названием «Фоли Бержер». И еще он сказал, что все французы, которые живут в Париже, всегда бывают очень рады, когда у них в гостях американцы, потому что это дает им повод сходить с ними в Фоли Бержер. Ну и мы сказали, что пойдем.
Ну а сейчас мы с Дороти собираемся пойти по магазинам, чтобы купить поддельную бриллиантовую диадему и посмотреть на витрины, чтобы выбрать те магазины, которые мы хотели бы посетить завтра с Луи и Роббером. И я и в самом деле думаю, что в жизни все случается к лучшему.
Ведь мы с Дороти и в самом деле нуждаемся в джентльменах, которые сопровождали бы нас повсюду, пока мистер Эйсман не появится в Париже, но не можем же мы выходить с каким-нибудь по-настоящему привлекательным джентльменом — ведь мистер Эйсман хочет, чтобы я общалась только с джентльменами, у которых есть мозги…
Так что я сказала Дороти, что хотя Луи с Роббером и не похожи на джентльменов, у которых с мозгами все в порядке, но мы всегда можем сказать мистеру Эйсману, что все, что нам от них нужно, — это изучить французский. И даже если я до сих пор и не выучилась французскому, но зато почти научилась понимать английский Роббера, так что, когда Роббер заговорит в присутствии мистера Эйсмана и я его пойму, мистер Эйсман, скорее всего, подумает, что уж французский-то я изучила.
2 мая
Итак, вчера вечером мы были в Фоли Бержер, и это было божественно. Ну, то есть я хочу сказать, что это было очень, очень артистично, потому что там были девушки, которые были нагишом. Ну и одна из них была подружкой Луи, и он сказал нам, что она очень порядочная девушка и что ей всего лишь восемнадцать. Ну и тогда Дороти сказала: «Она водит тебя за нос, Луи, потому что как может девушка так неприлично задирать колени, если ей только восемнадцать?» Ну и Луи с Роббером и в самом деле очень, очень громко смеялись.
Ну, то есть я хочу сказать, что в Фоли Бержер Дороти и в самом деле вела себя вульгарно. Потому что я всегда считала, что когда девушка нагишом, то это очень артистично, и что если человек мыслит артистично, то он не будет сомневаться, что девушка нагишом — это прекрасно. Так что я и в самом деле не стала бы так громко хохотать в таком артистичном месте, как Фоли Бержер.
Итак, отправляясь в Фоли Бержер, я надела поддельную бриллиантовую диадему. Ну, то есть я хочу сказать, что эта подделка могла бы обмануть и знатока, и потому Луи с Роббером не отводили от нее глаз. Но это меня совсем не беспокоило, потому что я очень, очень крепко привязала диадему. Потому что я хочу сказать, что это было бы убийственно, если бы они заполучили диадему до того, как мы с Дороти хорошенько походим с ними по магазинам!
И вот сегодня утром мы все готовы идти по магазинам, и Роббер уже здесь, с утра пораньше, сидит с Дороти в гостиной, и мы все ждем Луи. Ну и я оставила бриллиантовую диадему на столе в гостиной, чтобы Роббер мог увидеть, как я ужасно беспечна, но при этом Дороти не спускала с него глаз. Ну и только сейчас я поняла, что пришел Луи, потому что услышала, как он целует Роббера. Ну, то есть я хочу сказать, Луи всегда целует Роббера, и Дороти сказала Луи, что, если он не прекратит этого делать, люди могут подумать, что он не джентльмен, а…
Ну а теперь я должна присоединиться к остальным, и мне остается лишь положить бриллиантовую диадему в сумочку, так, чтобы Луи с Роббером чувствовали, что она всегда рядом. Ну и мы отправились по магазинам, и мне стоило большого труда не улыбаться всякий раз, когда я вспоминала о леди Фрэнсис Бикман.
3 мая
Вчера и в самом деле все было замечательно! Ну, то есть я хочу сказать, что Луи с Роббером купили нам с Дороти несколько совершенно восхитительных подарков. Но потом франки, которые у них были, стали иссякать, и они стали приходить в уныние. Но, как только они заунывали, я дала Робберу подержать свою сумочку, пока ходила в примерочную, чтобы посмотреть блузку. Ну и он тут же приободрился, однако Дороти, конечно же, оставалась с ними и не спускала глаз с Роббера, чтобы он не мог воспользоваться моментом. Но даже просто держать сумочку в руках было для Роббера огромным утешением.
И вот наконец их франки иссякли, и Роббер сказал, что ему нужно срочно позвонить кому-то, и я подозреваю, что звонил он леди Фрэнсис Бикман и что она, наверное, сказала «хорошо», потому что Роббер оставил нас в одном месте под названием «Кафе де ля Пэ», потому что ему нужно было сходить по одному поручению, и когда он выполнил это поручение, то франков у него, похоже, было вновь достаточно. Ну а потом они повели нас на ланч, чтобы после ланча мы могли бы еще немножко походить по магазинам.
И, несмотря ни на что, я действительно довольно много узнала по-французски. Ну вот, например, если вы хотите заказать на ланч отменных цыплят и грушу, то все, что от вас требуется, это сказать «pettypas» и «pulley». Ну, то есть я хочу сказать, французский и в самом деле очень легкий язык. Ну, например, французы пользуются словом «шейх» для обозначения всего на свете, тогда как мы — лишь говоря о джентльменах, похожих на Рудольфо Валентино.
И вот, когда после обеда мы ходили по магазинам, я увидела, как Луи отвел Дороти в угол и что-то долго там шептал ей на ухо. А потом я увидела, как Дороти направилась в угол с Роббером, который тоже что-то долго там шептал ей. А когда мы вернулись в «Ритц», Дороти рассказала мне все, о чем они шептались. И оказалось, что Луи шептал Дороти, что если она украдет у меня бриллиантовую диадему и отдаст ему, чтобы «papa» об этом не узнал, то он заплатит ей за это тысячу франков. Потому что, оказывается, леди Фрэнсис Бикман готова на все, чтобы заполучить диадему и не пожалеет никаких денег, потому что, похоже, она очень рассержена, а когда она по-настоящему рассержена, она становится просто одержимой. Так что если бы Луи достал диадему, ничего не сказав «papa», то все деньги достались бы ему. Ну а потом, когда Роббер шептался с Дороти, он предложил ей две тысячи франков, но только если Луи ничего об этом не узнает, так чтобы все деньги достались бы Робберу.
И тогда я подумала, что было бы совсем неплохо, если бы Дороти смогла чуть-чуть подзаработать, потому что это могло бы заставить ее к чему-нибудь стремиться. Так что завтра утром Дороти возьмет бриллиантовую диадему и скажет Луи, что она похитила ее и намерена продать ему. Но сначала она заставит его отдать ей деньги, а потом, как раз в тот момент, когда Дороти протянет Луи бриллиантовую диадему, в гостиную войду я и воскликну: «О, моя бриллиантовая диадема! Я ищу ее повсюду!» — ну и получу диадему обратно. А потом Дороти скажет Луи, что она все равно оставит у себя тысячу франков, потому что после обеда она непременно снова украдет диадему. Ну а после обеда она продаст ее Робберу, и мне кажется, что мы позволим Робберу оставить диадему у себя. Потому что я очень люблю Роббера. Ну, то есть я хочу сказать, что он довольно милый пожилой джентльмен и что это действительно забавно — смотреть, как они с сыном любят друг друга. Потому что, даже если это и необычно для американцев — видеть, как французский джентльмен постоянно целует своего отца, я думаю, что это просто забавно, и еще я думаю, что мы, американцы, стали бы лучше, если бы наши американские отцы и сыновья любили бы друг друга так, как любят друг друга Луи и Роббер!
