– Нет.

Он наклонился и дважды накрутил ее локон на палец.

– Ты забыла. Я спросил, почему ты нервничаешь?

– Но я вовсе не нервничаю. – Она изо всех сил старалась сохранить неподвижность. – Я вообще никогда не нервничаю.

Он улыбнулся.

– Чему вы ухмыляетесь?

– Да очень интересно приводить тебя в волнение, Кэйси.

– Послушайте, Джордан…

– Я еще, пожалуй, никогда не видел, как ты сердишься, – отметил он и погладил ее шею. Кровь у нее застучала в ушах молотком. Джордан ощутил под ладонью биение ее пульса и почувствовал, как желание проснулось в нем с новой силой.

– Ну, вам бы не понравилось, если бы вы увидели, как я злюсь.

– Совсем в этом не уверен, – тихо проговорил Джордан. Он хотел ее. Стоя рядом, он ощущал ее плоть, жаждущую и чувственную. Ему так хотелось прижать к себе Кэйси так крепко, чтобы почувствовать угловатость ее тела, мягкость ее кожи. Он хотел, чтобы она отдалась ему со свойственной ей горячностью. Он не мог припомнить, желал ли прежде он какую-нибудь женщину так же сильно.

– Весьма захватывающее зрелище, когда сильный человек теряет над собой контроль, – сказал он, все еще поглаживая ее шею. – А ты очень сильная женщина и одновременно очень мягкая, такое сочетание возбуждает.

– Но, Джордан, я здесь не для того, чтобы вас возбуждать. – Однако ее тело жаждало его прикосновений. – Я здесь для того, чтобы с вами работать.

– И то и другое удается тебе очень хорошо. Скажи… – его голос обволакивал всю ее с той же легкостью, как пальцы поглаживали кожу. – Ты думаешь обо мне одна, ночью, в своей спальне?

– Нет.

Он опять улыбнулся, и, хотя не сделал попытки притянуть ее поближе, Кэйси почувствовала настойчивое, неудержимое желание. Она не любила сдерживать свои страсти, никогда не считала это обязательным.

– Ты неважно лжешь.

– Ваше чувство превосходства дает о себе знать, Джордан.

– А я о тебе думаю. – Его пальцы скользнули ей на затылок, поглаживания стали интенсивнее. – И даже слишком.

– Но я не желаю, чтобы вы обо мне думали. – Голос ее был так слаб, что она испугалась и, мотнув головой, отстранилась от него. – Из этого ничего не выйдет.

– Но почему?

– Потому что…

Она не находила слов и поэтому испугалась еще больше. С ней еще никогда такого не случалось.

– Потому что мы хотим разного. Мне надо больше, чем вы способны мне дать. – Она пригладила волосы и поняла, что надо немедленно бежать. – Хочу сделать перерыв. Мы сможем продолжить работу после ленча.

Джордан молча смотрел, как она стремглав бросилась из комнаты.

«Кэйси, конечно, права, – подумал он, хмурясь на захлопнувшуюся дверь. – Все, что она говорит, совершенно разумно. Ну почему я не могу перестать думать о ней?»

Он снова подошел к столу и уселся за машинку. Она вовсе не должна была ему нравиться. И, откинувшись на спинку стула, Джордан попытался хладнокровно проанализировать, что он чувствует к Кэйси и почему. Что это, просто физическое влечение? Но если так, почему же его тянет к женщине, которая совсем не походит на тех, кого он желал прежде? И почему он думает о ней в самые неподходящие моменты, например, когда бреется или правит стиль какого-нибудь абзаца? Все было бы гораздо проще, если бы он хотел ее, да и только. Для других чувств просто нет места. «Она права, – решил он – Из этого ничего не выйдет».

Он опять вернулся к рукописи, напечатал две фразы и, выругавшись, остановился.

Пробегая через гостиную в свою комнату, Кэйси наткнулась на Элисон. Прямая, как струна, девочка сидела на диване и читала. Она взглянула на Кэйси, и глаза ее просияли.

– Привет Кэйси все еще не успокоилась. Желание ее переполняло.

– Удрала с уроков?

– Но сегодня суббота, – и Элисон неуверенно улыбнулась.

– О!

Надо было ослепнуть, чтобы не видеть в глазах девочки желания с кем-нибудь поговорить Заставив себя забыть о собственных трудностях, Кэйси уселась рядом с Элисон.

– Что ты читаешь?

– «Грозовой перевал».

– Тяжелое чтение, – заметила Кэйси, перелистнув несколько страниц и потеряв ту, на которой остановилась Элисон. – Я в твоем возрасте читала комиксы о Супермене.

Кэйси улыбнулась и погладила Элисон по голове.

– Я и сейчас их читаю, иногда, конечно. Девочка смотрела на нее с обожанием, словно чего-то ожидая.

Кэйси наклонилась и поцеловала ее в макушку.

– Элисон. – И Кэйси окинула взглядом голубой полотняный брючный костюм. – Ты что, очень любишь этот комплект?

Элисон опустила глаза и промямлила:

– Не знаю, я…

– У тебя есть какие-нибудь обноски?

– Обноски? – повторила Элисон, обкатывая новое слово на языке.

– Ну, знаешь, старые джинсы с дырой на коленке, с пятном от шоколада?

– Нет, не думаю.

– Ладно, неважно.

Кэйси усмехнулась и отложила книгу в сторону.

– У тебя столько платьев, что один испорченный наряд не в счет. Пойдем.

Кэйси встала и потянула Элисон за собой к двери во внутренний дворик.

– Куда мы?

Кэйси взглянула на Элисон.

– Мы сейчас займем у садовника его старые брюки и будем лепить фигурки из глины. Хочу посмотреть, можешь ли ты испачкаться.

И они вышли из дома.

– Фигурки из глины? – изумленно повторила Элисон, когда они обогнули угол и пошли в сад.

– Ну, ты можешь расценивать это как занятия по искусству, такой образовательный эксперимент, – предложила Кэйси.

– Не думаю, чтобы Хаверсон отдал вам старые брюки, – предупредила Элисон.

– Неужели? – Кэйси усмехнулась, предвкушая предстоящий разговор, и направилась прямо к садовнику. – Посмотрим.

– Добрый день, мисс.

Хаверсон дотронулся до кепи и перестал обрывать сухие листья и мелкую завязь с плодовых деревьев.

– Здравствуйте, мистер Хаверсон, – и Кэйси одарила садовника ослепительной улыбкой. – Хотела выразить свое восхищение вашим садом. Особенно азалии хороши. Вот эта, например. – И она коснулась цветка цилиндрической формы. – Скажите, вы используете дубовые листья как удобрение?

Через четверть часа Кэйси уже получила старые брюки и деловито смешивала глину с водой за кустами рододендрона.

– Откуда вы все знаете? – спросила Элисон.

– Что все?

– Ну как вы смогли так много узнать о цветах, ведь вы же антрополог.

– А ты думаешь, что слесарь разбирается только в трубах и засорившихся раковинах?

Она откровенно забавлялась сосредоточенным выражением лица Элисон.

– Образование, знаешь ли, чудесная вещь. Оно дает возможность узнать обо всем, что хочется.

Кэйси подвернула брюки и села на корточки.

– Ну, что будем лепить? Элисон быстро присела рядом и коснулась пальцем глины.

– Но я же не знаю как.

Кэйси рассмеялась.

– Это ведь не серная кислота, миленькая, смелее, – и глубоко запустила руки в глину. – Кто знает, может, и Микеланджело начинал с того же? Попробую слепить бюст Джордана.

Кэйси вздохнула, жалея, что не может не думать о нем.

– У него замечательное лицо, тебе не кажется?

– Да, наверное, но он уже почти старый, – и Эдисон все еще осторожно взялась сооружать из глины пирамиду.

– О, – сморщилась Кэйси, – ведь он всего на несколько лет старше меня, а я еще так недавно вышла из юношеского возраста.

– Но вы, Кэйси, не старая, – Эдисон посмотрела на нее снизу вверх. И внезапно взгляд ее стал напряженным. – Вы недостаточно старая, чтобы быть моей мамой, правда?

А Кэйси ее уже любила, она отдала девочке свое сердце безвозвратно. Но здесь другое дело, здесь она была нужна.

– Нет, Элисон, для этого я недостаточно старая.

Кэйси говорила мягко, с пониманием, и, когда Элисон опустила взгляд, она подняла ее подбородок кончиком пальца.

– Но я достаточно взрослая, чтобы стать твоим другом. И мне друг тоже не помешал бы.

– Правда?

Этот ребенок просто молит о любви, о том, чтобы с ней обращались ласково. Кэйси вновь рассердилась на Джордана. И обхватила Элисон ладонями за щеки.